Тютюнин против ЦРУ - Алекс Орлов

Алекс Орлов

Тютюнин против ЦРУ

Жил-был Серега Тютюнин. И служил он в конторе «Втормехпошив», где принимал от населения поношенные кроличьи шкурки по три рубля за полкило. Работы было немного, зарплаты еще меньше, а потому в свободное время, которого у Сереги было предостаточно, он со своим другом Лехой Окуркиным соображал на двоих.

Судьбы Сереги и Лехи были похожи. Обоих дома поколачивали жены, однако каждого по-своему.

Если Леху его Ленка ввиду явного преимущества в росте и весе просто лупила кулаками, то Серегина Любочка встречала супруга дубовой скалкой.

К слову сказать, дубовая скалка у Любочки появилась не сразу. Сначала была сосновая. Но теща Сереги, Олимпиада Петровна, посчитала, что Серегины фокусы сосновую скалку давно переросли, и подарила дочери дубовую.

Так бы и жили в трудах Серега и Леха, если бы не произошло с ними нечто ужасное.

1

Утро в конторе «Втормехпошив» начиналось как обычно. Едва Серега Тютюнин заступил на вахту, как народ к нему просто повалил.

С восьми до десяти чесаться было некогда. Три шубки детские – стриженый кролик, доху камчатскую – голубая белка – и спиногрейку из кошки под бобра Серега принял на одном дыхании. И только он собрался расслабиться и пососать леденец, как с улицы завалилась старушка в старом драповом пальто.

«И не жарко ей, в июне-то месяце?» – подумал Серега.

Старушка, не отрывая взгляда от Тютюнина, медленно полезла в потертую сумку.

Тютюнин вздохнул. Он уже хорошо знал подобных клиентов. Сейчас старушка достанет кацавейку времен свой молодости, лысую, как коленка, и попросит за нее денег.

Однако сначала клиентка поставила на прилавок старый самовар и замерла, вопросительно глядя на приемщика подслеповатыми глазами.

Самовар был не совсем по профилю «Втормехпошива», однако Серега, быстро прикинув вес позеленевшей меди, с ходу определил свою выгоду.

– Пятьдесят рублей! – объявил он и тоже замер, ожидая, как старушка отреагирует.

Кажется, она не совсем поняла, что он ей сказал, однако кивнула и взяла протянутые деньги.

– Налево работаем, Тютюнин? – услышал Серега за своей спиной и, обернувшись, увидел бухгалтера Фригидина.

Фригидин был человек злой и своим приплюснутым черепом напоминал змею-щитомордника. А еще он воровал у Сереги сахар, когда тот оставлял тумбочку открытой.

– Что значит налево? – стараясь не терять из виду старушку, спросил Тютюнин.

– А самоварчик-то зачем? Медь сдавать будем?

– Я их, эти самовары, может, с пятого класса собираю, – соврал Серега.

– Это еще доказать надо, – поднявши к потолку палец, заявил Фригидин и шмыгнул за угол. «Змей, – подумал Серега. – Аспид».

И снова вернулся к служебным обязанностям.

– Что вы еще хотели, бабушка? – спросил он.

Старушка снова порылась в сумке и брякнула на прилавок древнюю муфту, с которой, словно золотистая пыль, разом поднялась целая туча моли. Штук примерно миллион.

Моль в стенах «Втормехпошива» считалась самым страшным врагом. Если она попадала на склад готовой продукции – пиши пропало. На этот случай у Сереги Тютюнина был припасен баллон дихлофоса, а для особых ситуаций – крепко действующая отрава, привезенная из-за границы братом жены его друга Лехи Окуркина.

В английском Тютюнин был не силен, а потому принял слова друга на веру: «Разок кнопку давани – и дело сделано. А сам старайся не дышать».

Серега понимал, что применять средство придется в условиях населенного людьми города, а потому завел в своей приемке настоящий противогаз. У него дома их целый ящик был – чего жадничать?

Одним словом, моль уже поднималась к потолку, и Серега, осознавая, что нужно спешить, перегнулся через прилавок и одним мощным движением нахлобучил на старушку противогаз – прямо поверх шляпки. Бедняга так и села на пол, а Тютюнин, выхватив баллончик, смело пшикнул в самую гущу меховых вредителей.

Эффект от применения был ошеломляющим не только для моли, но и для самого Сереги. Он вдохнул лишь самую малость и сразу увидел море, солнце и даже пальмы, а уже потом услышал свой хриплый кашель и понял, что быстро ползет по коридору.

Рядом открылась дверь туалета, и в коридор шагнул змей Фригидин.

Заметив ползущего Тютюнина, бухгалтер злорадно захихикал, однако ненадолго. Вздохнув, чтобы посмеяться во всю глотку, Фригидин схватился за горло и, выпучив глаза, рухнул рядом с Серегой. А затем, заходясь хриплым кашлем и судорожно взбрыкивая ногами, пополз следом за Тютюниным, стараясь не отставать.

Оба знали, куда они ползут, спасая свою жизнь. По коридору налево находился кабинет директора «Втормехпошива» господина Штерна, в котором имелось большое окно. До других окон ползти было очень далеко.

Когда до спасительного кабинета оставалось несколько метров, оттуда вышел дизайнер-закройщик Турбинов, личность творческая и пьющая. Увидев ползущих Тютюнина и Фригидина, Турбинов удивился и, не замечая катившейся по коридору волны оранжевого газа, сделал случайный вдох.

Потолок и стены зашатались, и несчастный дизайнер-закройщик грохнулся на пол.

Между тем Серега Тютюнин уже распахнул лбом дверь и первым вполз в приемную.

На секретаршу господина Штерна трое вползающих посетителей с красными физиономиями и выпученными глазами не произвели никакого впечатления. Она нахмурила брови и, не переставая пилить ногти, строго спросила:

– Куда это вы ломитесь? Борис Львович занят!

Однако Тютюнин смело боднул следующую дверь, зная, что за ней его ждет спасение.

2

Директор, Борис Львович, был действительно занят. Он разговаривал по телефону с любовницей.

Когда распахнулась дверь и за ней никого не оказалось, Борис Львович промурлыкал в трубку: «Минуточку, рыбка» и приподнялся из кресла.

То, что он увидел на полу, заставило его запрыгнуть на стол и закричать: «Помогите!» – отчаянно топая ногами и давя карандаши.

Прямо по итальянскому паркету к нему ползли три неизвестных субъекта с красными лицами, выпученными глазами и распахнутыми ртами. Они хрипели и вытягивали вперед руки со скрюченными пальцами, а Борис Львович продолжал вопить и клясться, что больше никогда не будет никого обижать.

Однако зомби оставались глухи к его мольбам и один за другим стали взбираться на стол. Не помня себя от страха, господин Штерн распахнул окно и сиганул вниз, на кусты сирени, произраставшие из строительного мусора. Этаж был второй, поэтому он почти не ушибся, но следом за ним в сирень стали падать его преследователи.

– Тю… Тю… – попытался заговорить один из них, высунув из кустов сплющенную голову.

– Фригидин! – узнал его Штерн.

– Тютюнин виноват, Борис Львович! Тютюнин! – заверещал бухгалтер и стал тыкать пальцем в сторону приемщика. – Он на меня покушался и на Турбинова тоже!

– Не покушался я, Борис Львович. Я моль травил, – сказал в свое оправдание Серега и начал отряхивать штаны. – Просто дихлофос крепкий попался. Я сам не ожидал.

– А откуда моль-то взялась? – поинтересовался Борис Львович, понемногу приходя в себя.

– Так бабуля притащила, клиентка! – радостно сообщил Тютюнин.

– Бабуля? А как она перенесла дихлофос? Как бы нам за старушку отвечать не пришлось! – забеспокоился Штерн.

– Да с бабулей ничего не могло случиться, – махнул рукой Серега. – Я на нее противогаз надел… Вот разве что…

Страшная догадка поразила Тютюнина, и он, сорвавшись с места, побежал вокруг здания.

Спугнув во дворе кошку и чуть не сбив уборщицу Дусю, Серега рванул на себя дверь и едва успел пригнуться. Плотный, словно кулак, рой обезумевшей моли рванулся вон из гибельной атмосферы «Втормехпошива» и, взвившись высоко в небо, унесся к горизонту в южном направлении.

Оставив дверь широко открытой, Тютюнин осторожно вошел в приемку и потянул носом. Заграничная дрянь в воздухе еще держалась, но уже в безопасной концентрации. В углу у стеночки тихо сидела старушка. Она уже не шевелилась.

– Эй, бабуля… – позвал Тютюнин. Старушка не отозвалась. Серега, сдернув с нее противогаз, снова позвал:

– Бабуля, можно выходить…

Клиентка по-прежнему не отзывалась, а Тютюнин, проверив фильтр противогаза, понял, в чем дело, – его закрывала резиновая пробка.

«Посадят теперь», – подумал Серега и тоскливо посмотрел на прилавок. Там он простоял полтора года, служа «Втормехпошиву» верой и правдой.

Представив себя на нарах, Тютюнин зашмыгал носом. Пока он жалел свою загубленную жизнь, старушка вдруг очнулась и, прихватив котомку и шляпку, выскочила на улицу.

На полу осталась лишь горсть старорежимных пуговиц с двуглавыми орлами. Пуговицы тоже оказались медными, и Серега уже собрался сунуть их в карман, когда снова услышал голос вездесущего Фригидина.

– Опять налево работаешь, Тютюнин?

Серега обернулся и увидел стоявшего в дверях приемки директора, а рядом с ним бухгалтера.