Лицо - Кришан Чандар

Кришан Чандар

Лицо

Мы осмотрели развалины древнего исторического памятника в Грузии километрах в сорока от Гори и теперь возвращались домой. Мы ехали по горной дороге. Высокие скалы с двух сторон сжимали узкую долину. В прохладном воздухе немного пахло снегом, а вода в речушке была такого удивительного голубого цвета, как будто это само небо текло по земле.

Впереди показалась деревня, маленькие домики которой, как ульи, повисли высоко в долине. Чинары, стоявшие на склоне, уже стряхнули листья. Облетели и золотистокоричневые листья кленов и лип, а тополя стояли, как старые, закаленные в боях солдаты, выставив штыки своих ветвей. Берега реки местами густо поросли камышом, и, казалось, камышинки, переплетаясь между собой, о чем-то тихонько перешептываются, как старухи. Легкий деревянный мост, переброшенный через речку, переходит в утоптанную тропинку, которая ведет к двухэтажному зданию деревенской школы. Из нее с шумом выбегали ребятишки.

Много-много лет я мечтал увидеть маленькую советскую деревеньку. Я видел много больших городов, видел много крупных заводов и обширных ферм, но мне всегда хотелось посетить какую-нибудь маленькую и безвестную деревеньку, в которой живут маленькие и безвестные люди. Они живут в ней так, как живут маленькие люди во всех уголках земного шара, – тихо и мирно, вдали от шумных потрясений. Я хотел побывать в деревушке, окруженной полями, в деревушке, где есть долина, есть речка, есть скромные домики, есть песни, есть свое маленькое горе и свои маленькие радости, в деревушке, где утром открываешь глаза, разбуженный пением птиц, а вечером засыпаешь, убаюканный негромкой колыбельной песенкой речки. Годами зрело в моем сердце желание увидеть такую советскую деревушку.

И вот, наконец, я вижу ее перед собой. Я попросил остановить машину и обратился к одному из своих спутников:

– Вот эту деревню я хотел бы посмотреть!

– Но здесь и смотреть-то нечего, – возразил он, немного удивившись. – Самая обыкновенная деревня, ничего интересного здесь нет.

Я улыбнулся в ответ:

– Вот именно поэтому я и хочу осмотреть ее.

Мой спутник ничего не понял, но мы все же вышли из машины и стали взбираться по склону, направляясь в деревню.

Очень скоро кудахтанье потревоженных за околицей кур и кряканье уток возвестили о нашем прибытии и предупредили об этом крестьян, как бы сказав им:

«Посмотрите, ведь в деревню кто-то пришел!»

Первыми нас окружили деревенские ребятишки. Смотреть на нас и трогать машины, в которых мы приехали, было немалым удовольствием для них. В это время из стоявшего неподалеку белого дома вышел, поглаживая бороду, краснолицый старик и с любопытством посмотрел в нашу сторону. Мой спутник окликнул его и, когда он подошел к нам, что-то сказал ему по-грузински. Старик внимательно оглядел меня с ног до головы и что-то проворчал в ответ. Тогда мои спутники снова заговорили по-грузински. Голоса их звучали просительно. Мне показалось, что суровый старик несколько смягчился, – нечто вроде легкой усмешки появилось на его лице. Теперь лицо его казалось приятным и добрым.

Взяв мою руку, сердечно пожимая ее, он сказал:

– Ты прости меня, сынок. Обычно путешественники в нашу деревню не заглядывают. В наши края если и ездят, то только за тем, чтобы осмотреть древние развалины, а возвращаясь оттуда, минуют нашу деревню так, как будто ее и вовсе нет на свете. А ведь наша деревня…

– Ваша деревня очень красива! – перебил я его.

Лицо старика расцвело от радости, и он обрадованно переспросил:

– Нет, ты скажи, она действительно тебе нравится?

– Очень нравится, – ответил я, – она напоминает мне о моем Кашмире.

Старик обнял меня и сказал:

– Пойдем, я познакомлю тебя со своим старшим сыном. Он у меня председатель колхоза.

Здание, где находилось правление колхоза, было сложено из больших камней и окрашено в голубой цвет. В конторе, куда нас провели, стоял длинный стол и десятка два стульев. Мы все уселись. Напротив длинного стола стоял другой стол, поменьше, весь заваленный бумагами. За этим столом сидел совсем еще молодой человек с глубокими черными глазами, черной бородкой, одетый в черный костюм. Это и был старший сын старика. Старик с гордостью представил его мне. Когда я прижимал его руку, мне показалось, что его лицо мне знакомо, что я где-то встречался с ним раньше. Но где? В первую минуту я не мог вспомнить, где я видел его. Мы начали беседовать. Он произнес несколько приветственных фраз, и я отметил, что голос у него низкий, а говорит он очень серьезно, отчетливо произнося каждое слово.

– Мы живем в узкой долине. Колхоз наш маленький, земли у нас немного. Ничего интересного…

Старик рассерженно стукнул кулаком по столу:

– Это почему у нас «ничего интересного нет»?! Где еще ты найдешь такой виноградник, как у нас? В прошлом году мы заняли первое место по винограду! И все это тебе кажется неинтересным?!

И старик снова стукнул по столу, вызвав общий смех. В глазах сына засверкали искорки радости. Он тоже улыбнулся и обратился ко мне:

– Может быть, вы хотите о чем-нибудь спросить меня?

– Сколько человек живет в деревне?

– В деревне шестьсот двенадцать человек, но работать из них могут около четырехсот.

– Сколько урожаев вы снимаете в год?

– Один, – ответил молодой председатель, – везде в Советском Союзе снимают один урожай в год. Пока один. Пока у нас зимой ничего не может расти.

– А что вы выращиваете?

– Две трети земли у нас занято под кукурузу, а на остальной площади мы выращиваем виноград, который приносит нам все больше и больше дохода.

– Сколько приблизительно зарабатывает в год крестьянская семья?

– Это зависит от числа членов семьи и от того, как они работают, – ответил председатель.

– Ну хоть в среднем! – настаивал я.

Черные брови юноши сдвинулись, и он неторопливо и серьезно начал:

– В нашем колхозе даже самая маленькая семья получает в год не меньше пяти тысяч рублей, но есть и такие семьи, которые в месяц зарабатывают две – две с половиной тысячи рублей. Поэтому я думаю, что не ошибусь, если скажу, что в среднем каждая семья зарабатывает от семисот до девятисот рублей в месяц.

Тем временем в комнату вошли еще несколько колхозников, которые с большим интересом прислушивались к нашей беседе. Один из вновь вошедших, высокий, стройный парень, очень смуглый, но с огненными волосами, стряхнув пепел со своей сигареты, добавил:

– Это еще не все. Каждый из нас получает доход и от своего приусадебного участка, который предназначен для выращивания зелени и овощей для дома. На этом участке мы выращиваем и виноград, на котором совсем неплохо зарабатываем. Возьмите меня: я в прошлом году продал винограду на две тысячи рублей.

– Но ведь вы целый день работаете на колхозных полях, когда же вы обрабатываете свои приусадебные участки? – заинтересовался я.

– Свои? – спросил рыжий и засмеялся. – Теперь у нас вся земля своя. И колхозная – своя, и своя – своя. Вся земля теперь у нас советская. Пять дней в неделю мы работаем на колхозной земле, а два дня – на приусадебной!

– Сколько грамотных в деревне?

– Все. В нашем колхозе есть и своя небольшая библиотека, в ней три тысячи томов. Хотите взглянуть?

В этой маленькой библиотеке маленькой деревни я нашел книги Тагора – «Гитанджали» и «Садовник».

– Я очень люблю Тагора! – сказал молодой председатель, бережно перелистывая страницы книги. Он нашел то, что искал, и с вдохновением прочел отрывок из «Садовника».

Закрыв книгу, он сказал:

– Очень хорошо!

Я осмотрел семь домов в этой деревне, стараясь заходить в те из них, которые снаружи выглядели самыми грязными и непривлекательными. Перед каждым была деревянная веранда, стены домов были сложены из камня, крыши – черепичные. Над верандами были протянуты веревки, на которых сушилось белье. Кое-где спали собаки. При виде чужих они начинали лаять, но потом, разглядев знакомые лица жителей деревни, унимались. Снаружи те дома, в которые мы зашли, не представляли собой ничего особенного, но внутри было очень чисто и опрятно. Каждый дом состоял из двух комнат и кухни, в каждом доме я видел радиоприемники, деревянные или металлические кровати с хорошими пружинными матрацами, кровати были застланы чистыми и нарядными покрывалами; на стенах – картины; на окнах и дверях висят кружевные занавески, часто сделанные вручную женщинами. В трех домах из семи я видел швейные машины. Книги я видел в каждом доме, но в двух домах я нашел книги только по сельскому хозяйству, а в остальных пяти – художественную литературу, и в большом количестве. Я видел книги русских и грузинских писателей, а из иностранных – книги Фучика и Драйзера.

На веранде около каждого дома висел маленький рукомойник с горячей водой, около него лежало мыло, рядом висело полотенце.

– Не покормив, мы тебя теперь не отпустим! – сказал мне белобородый старик.