Как я служил в морской пехоте - Андрей Расшиваев

Андрей Расшиваев

"Как я служил в морской пехоте"(сборник армейских рассказов)

«Как я попал служить в морскую пехоту»

Никогда не думал, что моя жизнь сделает такой крутой поворот. Жил себе в Питере, на дискотеки ходил, с девчонками гулял, а потом раз – и повестка. Ну что ж, долг есть долг, надо идти служить. На дворе стоял Октябрь 1984 года…

На сборном пункте меня определили в команду «70Б», морская пехота. Ну, видимо потому, что ростом я, почти метр девяносто, и, к тому времени, имел коричневый пояс по каратэ. «Круто!», – подумал я,– «послужим в морпехе». Часа через три, нас, новобранцев, загрузили в автобус и прямиком в аэропорт, а там – в самолёт и… через пару часов, мы были уже в Мурманске. Там – снова в автобус и – в славный город Североморск, столицу Краснознамённого Северного флота. В Североморске нас разместили в «экипаже». Это такое, специальное, подразделение, где новобранцев экипируют, предварительно, распределив по различным подразделениям флота: кого – в морскую авиацию или береговую артиллерию, кого – на корабли и подлодки, а кого – в морскую пехоту.

Вторично пройдя медицинскую комиссию и собеседование с психологом, на моей медкнижке появилась надпись : «Годен для службы в частях морской пехоты».

Затем все мы, кому посчастливилось стать частью «элиты флота», отправились на склад, где получили новенькое, с иголочки, обмундирование морского пехотинца – черную форму, тельняшку, коротенькие(специальные, морпеховские) сапожки, и не кирзовые, а юфтевые, из натуральной кожи, не хухры -мухры и, самую главную деталь формы – чёрный берет, гордость морского пехотинца. А затем приехали за нами старлей и два сержанта. Чтобы вы понимали, в морской пехоте, первые два звания, как везде на флоте – матрос и старший матрос, а дальше – как в сухопутных войсках, сержанты, прапорщики, майоры и т.д.

Старлей выстроил нас прямо за складом, внимательно осмотрел, с ног до головы и громко, то ли прорычал, то ли прохрипел: «Рож, рож страшных не вижу! Морской пехотинец должен быть здоровый, как сарай, и страшный, как тюрьма!»

Мы засмеялись. А он как рявкнет: «Отставить смех! Кому-то смешно очень? Вы еще не поняли, куда попали, вашу мать!»

Я, признаться, после этих слов начал, мысленно, прощаться со своими представлениями об очень интересной и увлекательной службе в одном из самых элитных подразделений флота..

Привезли нас в часть уже вечером. Темнотища такая, что хоть глаз выколи. И тут из светящихся окон казарм начинают высовываться физиономии – прям как в страшном фильме. Только вместо «Бу!» они на разные голоса орут: “Бичи, вешайтесь!”

“Бич” – это, как выяснилось позже, “Бывший Интеллигентный Человек”. .

Ну, завели нас в казарму и сказали, что мы, в течение 45 суток, будем находиться в карантине, пока не пройдем КМБ(Курс Молодого Бойца). Кстати, «карантин», в данном случае, это то, что вы подумали. Это совсем не про болезнь. Это – про то, что мы, все новобранцы, будем, в течение этого времени, жить вместе, в одной казарме, под командой сержантов из разных батальонов и рот. И только после этого самого «карантина» нас раскидают по батальонам, ротам и дивизионам. Вот, только, тогда и начнется настоящая служба.

На утро начались наши будни. Подъём, зарядка с обязательным забегом на шесть км, причем, три из них, на сопку, и три – обратно, сборка-разборка автомата, основы рукопашного боя и пр…

Через 45 суток нас начали распределять по подразделениям. Пришел капитан из разведбата, построил нас и говорит: «Кто на гражданке водку пил и морды бил, два шага вперед!». Многие вышли, в том числе и я. «А теперь, – говорит, – кто простоит со мной в спаринге 3 минуты и останется на ногах, все ко мне, в разведку». Достает две пары боксерских перчаток, ну и понеслась. Из, примерно, восьмидесяти человек только одиннадцать прошли этот тест, в том числе и я. «Ура», – думаю,– в разведку! Круто!» А через час, приходит другой капитан, тоже, из разведбата, и вызывает меня. «Ты же, – говорит ,– по специальности дизелист?» «Так точно», – отвечаю. «Ну, значит так. Поедешь под Ленинград, в учебку, на полгода, учиться на командира плавающего танка. А через полгода вернешься обратно, к нам в батальон». «Как так?, -спрашиваю, – меня же… в разведку…». Оказалось, что в состав разведбата входила рота плавающих танков. Вот туда-то меня и зачислили из-за моей гражданской специальности. Правда, в итоге, отправился я учиться не на командира, а на механика-водителя все того же, плавающего танка морской пехоты.

Ну, а через трое суток я был уже в учебном танковом полку, под Ленинградом, совсем рядом с городом и с моим домом. Но это, уже, отдельная история…

«Похороны окурка»

В «карантине», нас сразу же, с первого дня, начали гонять так, что мы бегали как дикие мустанги в прериях. Каждое утро и каждый вечер, перед ужином, марш-бросок: три километра в гору(на высокую сопку) и три обратно. Многие не выдерживали такого темпа, дыхалки не хватало, особенно тем, кто курил.

Тогда один сержант (а их в карантине было человек пять) решил взяться за это дело основательно. Сам он был некурящим и выносливым, как африканский слон – мог бежать с нами всю дистанцию и даже не запыхаться. Его фирменным приёмом стала борьба с курением методом, который он называл «похороны окурка».

Если он замечал кого-то из новобранцев курящим, то сразу же строил всю роту. Мы бежали на ту самую, высокую, сопку, там вырывали ямку и торжественно закапывали

окурок. После этого снимали головные уборы, в знак траура по «усопшему».

«Вот и всё, товарищи матросы! Теперь ваш друг никотиновый будет покоиться в земле.

Мир его праху!– любил приговаривать сержант.

И таких вот «похоронных церемоний», за первые две недели было штук двадцать, наверное.

Забавно, но курить так никто и не бросил, в том числе и я, хотя, честно сказать, после первого же утреннего марш-броска, сказал себе: «Всё, бросаю курить!»

Зато через пару недель все втянулись, привыкли и бегали эти шесть километров уже без проблем. В морской пехоте, во всяком случае, времён СССР, вообще, очень много бегали – и пешком, и на лыжах. Зимой у нас каждое Воскресение были лыжные барш-броски на 25 км, с боевой стрельбой на финише.

Это, настолько, стало, для меня, чем-то привычным и естественным, что первый год после дембеля