Дорогой Одина. Волчица - Сайра Вервольф

Дорогой Одина

Волчица

Сайра Витольдовна Вервольф

Некоторые книги пишутся всю жизнь и так и остаются недописанными.

Редактор Татьяна Куденчук

Иллюстратор Сайра Вервольф

© Сайра Витольдовна Вервольф, 2017

© Сайра Вервольф, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4474-7761-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Прощание с Родиной. Начало дороги

Моя жизнь соткана из калейдоскопа воспоминаний. Я не помню дат, поэтому не пишу их в своём дневнике. Даты не важны. Важно то, что я помню. Важно то, что чувствую. Я пишу на белые листы бумаги маленькие частицы моей жизни в надежде, что однажды их прочитают и поймут меня. Не осудят, не проклянут, не кинут камень в обнажённую Душу. Поймут. По-человечески. По-доброму. И однажды кто-то подойдёт, обнимет и скажет: «Ты не одна, Волчица. Я с тобой. Мы с тобой». Это будет главной и самой драгоценной наградой в жизни.

Детство – самое светлое время? Возможно, у кого-то именно так и происходит. Но, к сожалению, не у меня. Разлука поменяла картину, окрасила её в мрачные цвета грусти, размыла контуры и формы дождями и туманами. Остались неясные силуэты, чувство потери, витавшее в воздухе, как на некоторых картинах Клода Моне и Пьера Огюста Ренуара.

Взрослые не всегда понимают, какую рану наносят детским сердцам и душам, кардинально меняя их жизни.

Скрип корабельных мачт, знакомый с детства запах моря. И всё дальше и дальше твоя Родина, твоя Колыбель, твоя Сила. И знаешь, что не скоро увидишь покрытые снегом родные горы. Красивые. Гордые. Неприступные. В памяти навсегда сохранятся мгновения утреннего рассвета, когда лучи просыпающегося солнца едва касаются снежных шапок и окрашивают их в розовые и золотые цвета. Память спрячет в закоулки минуты огненно-красного заката, полыхающего пожаром, грозящего растопить белые покрывала на грозных великанах.

Зябко вздрагиваю. Вырвали из родных мест, как дерево с корнями вырывают из земли.

Ловлю удивленные взгляды путешествующих туристов. Маленькая девочка с такими светлыми волосами, что глаза слепит на солнце. Это потом они станут тёмными, как её душа. И лишь спустя долгие годы начнут отливать рыжиной костра.

Внутри маленького сердечка произошёл разлом, трещина, болезненная и кровоточащая. Отравляющая жизнь. Пугающая по ночам кошмарами и жуткими звуками. Тенями крадущаяся около изголовья постели. Стучащая в окно и подглядывающая через замочную скважину. Чувства защищённости и опоры ушли, пропали из жизни и поэтому всё пугает, не внушает доверия и веры.

Люди не знают этого. Зачем им знать о чужой боли, когда у каждого за пазухой почти такие же камни.

С ума сойти, маленькая девочка с холодным оружием в руках молится своему Богу и, стоя на коленях, прощается с родимым краем. Девочка с рунами на запястьях, в причудливом наряде скандинавских Дев. Дикая, неприступная (попробуй подойди, вон как щетинится), напоминающая валькирий с фресок и книжных картинок.

Кто – то посочувствует, пожелает удачи, не понимая: «А чему, собственно, сочувствовать?». Сердце шепнёт: «Так надо». Следуя зову сердца, они мысленно помолятся за девочку, начинающую свой Путь, свою Дорогу к Богам. И вздрогнут, встретив взгляд, проникающий внутрь. Она ЗНАЕТ, о чём вы подумали. Но откуда? Какая сила или дух дали ей этот Дар?

Девочка всего лишь читала чужие лица…

В эту ночь над Норвегией стоял горестный волчий вой. Тёмные свинцовые тучи готовы были в любой момент разверзнуть плоть и обрушить на землю капли небесных слёз.

Природа оплакивала свою Дочь, увозимую чужеземным кораблём в далёкую страну.

Сердце протестующе сжалось, окатив острой болью. Очередной приступ. Сколько их ещё впереди?

Местный священник вынес приговор: «Дьяволица», «Язычница», «Душе твоей предначертано корчиться в геенне адской».

Ярость вязкой смолой разлилась по венам. Взять и ударить его под дых, чтобы не оскорблял. Но нельзя. Мать рассердится. Да и отец оплеух даст. Бог Один учил держать эмоции под контролем в любой ситуации, чтобы никто не одержал победы. Но как хочется хотя бы один раз в жизни нарушить правило и показать мужику в балахоне кто ту настоящий ребёнок Сатаны. Тьфу, противный.

И глаза у него недобрые, свинячьи. И тело оплыло жиром. Неужели он и его странные проповеди так нравятся прихожанам, что они слушают его, раскрыв рты и поддакивая каждому слову?

– Да от него же за километр воняет ложью, мам!

– Не суди и не судим будешь. – Мать неумолима. Если что взбредёт ей в голову, то это надолго.

– Теперь ты и выражаешься, как он.

Покачала головой и удалилась в комнату. «И как понять этих взрослых? Как можно перебирать религии, выискивая ту, что полегче, и не требует многого взамен? Молиться, жертвовать деньги, совершать ритуалы. И в этой безумной гонке забывать родных Богов».

Ушёл, обрызгивая квартиру проточной водой, гордо называемую святой. Подарил книги. Хотела сжечь. На крайний случай в клочья разорвать. Но врага надо знать в лицо, правильно? Оставила до лучших времён. Может, однажды пригодятся: растопить камин или костёр в лесу. Хитро улыбнулась своим мыслям.

Краем глаза уловила чьё-то смутное движение над головой. Чёрный массивный ворон лениво, словно греясь в солнечных лучах, пролетел мимо окна и сел на ветку старого дуба, что рос рядом с домом и могучими ветвями заслонял окно от любопытных взглядов «дружелюбных» соседей и тем самым дарил покой.

«Приветствую, брат мой! Здравствуй, Хугин! Передай Отцу: плохо дочери Его на чужбине и шлёт она свои молитвы Ему. Не забыла, любит Отца дочь Его и будет любить вечно».

В ответ на не произнесенные мысли ворон три раза каркнул, встретился взглядом с девочкой, кивнул.

Передаст. Тяжело вздохнула, наблюдая как птица чёрной стрелой взлетает в непокорные небеса и с каждым взмахом крыла уменьшается в размерах.

Снова я осталась одна.

Проснулась тёмной ночью в ледяном поту. В голове в такт пульсу стучали слова старца из сна: «Ты будешь писать».

Вспышка молнии озарила комнату. Сон? Галлюцинации?

Неподвижный силуэт в плаще возник рядом со мной, спиной к окну. Отблески зарницы озаряли голову, но не могли разогнать мрак под капюшоном. Он просто стоял и смотрел.

«Вы? Что вам нужно?»

Показалось, что произнесла в слух. Но губы не шевельнулись. Мысленно.

«Тебе предназначено писать!»

Мысленный ответ. Власть, сила в голосе незнакомца… Но что писать? Крупная дрожь сотрясает тело. Дома жарко, но меня трясёт как лихорадочную. Всё-таки сплю. Это не правда.

«Ты будешь писать!»

«Но что писать? Я не умею! Не хочу… Я… боюсь!»

Фигура склонилась над маленькой девочкой. Как же холодно. Рука незнакомца легла на плечо. «Тяжёлая», – пронеслось в голове со скоростью ветра.

«Я покажу тебе ЧТО писать и КАК. Но главное – КОГДА»

В ужасе вжалась в изголовье кровати. «На его плече что-то шевелится!»

Старческий голос нежным касанием промелькнул в мозгу.

«Не бойся Воронов. Птицы мои глаза и уши в этом мире. Они передают мне мысли и желания людей».

Прикосновение к щеке. Тёплое. Любящее.

«Я сплю».

Последняя мысль и я проваливаюсь в водоворот сна.

Три вороньих перышка утром под подушкой рассеяли надежды на ночной кошмар. Реальность. Понимание. Вера.

«Я не одинока».

Бежать, не разбирая маршрута. Оставить далеко позади дом, семью. Подальше от этого постылого города и этой жизни.

Ложь. Всё, что рассказывали – ложь. Всё, чему столько лет обучали – ложь. Кругом обман. Стены, построенные на вере, пошли трещинами и стали рушится под напором реальности и горькой правды. Сколько её, правду, не прячь, а всё равно выскочит перед тобой чёрной кошкой и перечеркнёт, перекроит ход судьбы на свой дикий манер.

Как можно так долго врать? Родная матушка в одночасье стала монстром, разрушившим жизнь дочери.

«Владлен твой отчим».

Ужасная правда камнем легла на сердце. Это не возможно. Боги! Скажите, что мама пошутила! Поссорилась она с папой, ну и что? Последний год они постоянно ругаются и мирятся. Причиняют друг другу страдания злыми фразами, а потом просят прощения. Но то, что слетело с губ матери сегодня… Никто даже в порыве гнева не скажет такую ложь. Убежать, спрятаться… Быстрее, быстрее. Заглушить в ритме бега ужасающую боль в грудной клетке.

Исчезнуть! Не останавливаясь, не выбирая дороги…