Побелевшие нивы - Александр Борисов

Побелевшие нивы

Посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве…

ПРЕДИСЛОВИЕ

Для кого и зачем написаны эти страницы?

Россия переживает удивительный период своей истории. Закончилось 70–летнее «вавилонское пленение» страны партией, называвшей себя коммунистической. Как бы ни относиться к этой партии и ее идеологии, несомненно, что это время было исторически неизбежным для страны и ее народа. Будущие исследования ответят нам на вопрос — почему мы прошли по такому пути и какой в этом был смысл. Сейчас же нам необходимо выйти на новый виток нашей истории, нам, уставшим от бессмысленных жертв, безответственности и бесхозяйственности, от того, что за нас все время решали «сверху» — что нам можно и нужно и чего нельзя и не нужно. И в начале этого витка нам необходимо понять смысл и значение многих вещей, которые в любом нормальном обществе существовали непрерывно в течение веков, но в нашем обществе на протяжении трех–четырех поколений находились где–то под спудом, в тени. К этим подспудным составляющим нашей жизни для миллионов наших соотечественников относилась до недавнего времени и Русская Православная Церковь.

Что это такое? Что в ней и с ней происходит? Что это — тихая заводь, отделенная от остального мира малопонятным языком, обрядами, особым стилем жизни, погруженная в свое особенное, беспроблемное существование? Или часть общенародной жизни, пронизанная общими недугами? Каждый, конечно, знает, что Русь начала свою подлинную историческую жизнь незадолго перед Крещением и именно с ним вошла в семью христианских народов, обрела направление своей государственности и культуры. Православие было одним из трех оснований русской жизни, сформулированных окончательно в XIX веке по известной формуле: «православие, самодержавие, народность». С крушением самодержавия Русская Церковь превратилась из одухотворяющего мощного источника, поддерживающего всю народную жизнь, в некое временно терпимое зло. Сначала ее жестоко гнали. По некоторым данным за период с 1918 по конец 30–х годов было уничтожено 42 тысячи священников. Затем, в середине последней войны, Сталин отвел Церкви скромную роль исторического заповедника, поддерживающего патриотические чувства и, одновременно, безопасной для его режима, тихой гавани для пенсионеров.

И вот 1000–летний юбилей Крещения Руси: значительность самой даты совпала с радикальным изменением отношения нашего государства к Церкви. Случайно ли? На наших глазах крупными смелыми мазками творится история. Видим ли и понимаем ли мы это? Священнослужители становятся желательными и чуть ли не модными фигурами повсюду, начиная с сессий Верховного Совета и кончая утренниками, посвященными началу учебного года в школах.

Но что же происходит в самой Церкви? Так ли тиха и безоблачна была и есть ее жизнь? В тоталитарном обществе не могло быть ни одного общественного института, который не находился бы под бдительным оком всевластного государства. И чем ближе та или иная структура к мировоззренческим, идеологическим сферам, тем внимательнее контролировалась вся ее деятельность. Принцип «держать и не пущать» пронизывал не только культуру, науку и вообще всякое творческое направление человеческой жизни, но также и Церковь. Отделение Церкви от государства означало лишь неучастие Церкви в делах государства, но никак не наоборот. Используя общепринятый политический язык, можно сказать, что Русская Православная Церковь также переживала период «застоя» со всеми его печальными последствиями. Так что сейчас она в значительной мере напоминает собой человека, на протяжении долгого времени лежавшего связанным по рукам и ногам. Теперь с него сняли веревки и говорят: «Ну, давай, давай, действуй!» Понятно, должно пройти какое–то время, прежде чем его затекшие от бездействия члены станут способны к настоящей работе. Но время не ждет. Для более быстрого восстановления необходимо видеть, где и что застоялось и нуждается в пристальном внимании и скорейшем исцелении.

Предлагаемые читателю размышления будут, вероятно, интересны и для тех, кто не будучи человеком церковным, тем не менее относится к Церкви всерьез, как к главному источнику религиозных и вообще духовных ценностей в обществе. В то же время прийти к этому источнику мешают как всякого рода личные проблемы, так и целый ряд мнимых или действительных особенностей жизни нашей Церкви, которые затрудняют принятие ее современным человеком, не получившим религиозного воспитания.

Теперь отвечу на второй вопрос: зачем?

Основным стимулом для автора явились многолетние наблюдения того несоответствия, которое имелось между тем, что ожидали от Церкви очень многие люди, переступавшие ее порог, и тем ответом, который они чаще всего получали или получают. Люди приходят с мучительными вопросами и проблемами: «Для чего я живу? Почему моя жизнь складывается не так, как хотелось бы? В чем мне найти опору в жизни? Я зашел в тупик, помогите мне!» Что предлагалось им до недавнего времени на нашем православном богослужении и предлагается в большинстве наших храмов и сейчас? Везде ли встречают их с той же любовью и радостью, с какой встретил отец своего заблудшего сына в известной притче? Душа человека, пришедшего с надеждой получить ответ на свои часто даже еще не вполне ясные вопросы, чувствует близость какого–то иного бытия, каких–то иных жизненных принципов, но без конкретной поддержки и помощи в этом совершенно новом и незнакомом мире люди нередко уходят разочарованными.

Таким образом, происходит странная вещь: с одной стороны — Церковь влечет к себе, так как она, несомненно, несет самую возвышенную истину, с другой стороны — в ее жизни есть, очевидно, много такого, что становится преградой между этой истиной и людьми, которые в ней нуждаются.

Почему так происходит? Что является такой преградой?

В этих заметках читатель встретится с критикой нашей Церкви, подчас, быть может, довольно резкой. Неизбежно возникает вопрос: нужна ли вообще критика? Не гораздо ли важнее писать о Христе, писать о Евангелии, то есть проповедовать? Ведь если проповедь будет благословенной, то и недостатков, заслуживающих критики, будет тем самым все меньше и меньше. Критика вообще вещь неблагодарная, да и к тому же небезопасная.

На это можно ответить следующее:

1. Без критики всего того, что мешает проповеди Евангелия, невозможна и сама проповедь.

2. Подобно тому, как без размышлений над личными недостатками невозможно никакое движение вперед, к большей зрелости, точно так же без размышлений о недостатках нашей Церкви, в том, что касается человеческой стороны ее, невозможно и ее возрастание.

3. Критика архаических и просто нехристианских моментов в жизни нашей Церкви, исходящая от самих членов Церкви, создаст больше доверия к нам и нашей вере. Очень часто принятию христианства и вхождению в Церковь препятствуют вещи, имеющие мало общего как с подлинным христианством, так и с подлинной Церковью, — то есть искажения и заблуждения, и если мы сами будем об этом думать и говорить, то мы уберем преграды с пути ко Христу для многих людей.

Могут также возразить, что подобная критика приличествует лишь епископам и Поместным Соборам. Однако известно, что Соборы и собирались именно для того, чтобы выносить решения по тем вопросам, которые ставила сама жизнь всей Церкви.

То, что Русская Православная Церковь нуждается в существенных реформах, было очевидно для многих еще в конце прошлого — начале нашего века. Однако те условия, в которых находилась тогда наша Церковь, не позволяли осуществиться многочисленным преобразованиям, предложенным в то время. Последующая ситуация также исключала возможность каких–либо реформ. И все же периоды, когда внешние действия почти невозможны, представляют собой благоприятное время для внутренней работы: критической оценки прошлого и настоящего и размышлений над возможным будущим. Будущее уже содержится в настоящем. Все изменения имели для себя почву в предшествующих периодах кажущегося бездействия.

Так и настоящая работа была написана в 1983 году, когда каких–либо возможностей для ее опубликования, так же как и для каких–либо изменений в жизни нашей Церкви, предположить было совершенно невозможно. Однако «революция сверху», пережитая нами и именуемая «перестройкой», открыла и для Русской Православной Церкви совершенно новые перспективы.

В связи с этим мне вспоминаются слова замечательного человека, удивительного и яркого религиозного писателя, о. Сергия Желудкова, ныне, увы, уже покойного, сказанные лет 15 назад: «Мне часто представляется как некий кошмар: вот разрешат нам завтра свободно проповедовать нашу христианскую веру, скажут — идите на площади и улицы, предоставляем вам радио и телевидение. И может случиться так, что нам нечего будет сказать. Вот о чем надо задуматься сейчас, заранее. И это гораздо важнее, чем самоотверженные хлопоты по поводу беспрепятственного крещения младенцев».