Мигель Маньяра - Оскар Милош

ПРЕДИСЛОВИЕ. Пьерлуиджи Колонъези

Карлос Ларронд, один из самых близких друзей и самых пылких почитателей Оскара Милоша, писал в 1944г. (то есть спустя пять лет после смерти поэта): «Время не будет властно над творениями Милоша. Их воздействие только усилится. Весть, которую он несет, еще не достигла людей. Мы — те немногие, кому внятны ее величие и глубина. Лишь грядущее определит его истинное место»[1]. Он оказался плохим пророком. Вскоре наследие Милоша было почти полностью забыто. И сегодня еще литовского поэта знают только по его «мистерии», которую мы здесь и публикуем; впрочем, это всеми безусловно признанный его шедевр — «Мигель Маньяра».

И при жизни Милош не пользовался большим успехом у критиков и читателей. Сначала в нем видели достойного представителя плеяды символистов, «что в начале 900–х годов уже казалось анахронизмом»[2]; был момент славы после выхода «Мигеля Маньяры» (1913); затем его поэтические поиски пошли по сложному философскому пути и прервались (если не считать отдельных посмертных публикаций) в 1926 году. Кое‑кто истолковывал это молчание как следствие «обращения» в католицизм. А. Году а решительно — и убедительно — возражает против такого понимания, утверждая, на правах близкого друга поэта, что Милош был католиком всегда, неизменно и сознательно; более того, чем дальше он продвигался в своих художественных изысканиях, тем тверже он становился в мысли, что единственное предназначение поэзии — отстаивать истину, завещанную Преданием и догматами. «Почему же в таком случае, — задается вопросом Году а, — Милош прервал свое поэтическое творчество?» И отвечает на недоумение читателей: «Извечная мука всякого великого поэта — одиночество и то непонимание, которое оно с собой несет. Истинный поэт презирает славу, но жаждет власти над умами. Он знает, чувствует ту апостольскую миссию, которую Бог на него возложил. Когда его не слушают, не понимают, он отчаивается в этой своей высокой миссии и видит в мизантропии ту башню из слоновой кости, где он найдет убежище и приют для своих грез, оскверненных плевками глупцов. Можно сказать, что Милош всю свою жизнь был жертвой непонимания и презрительного равнодушия современников»[3]. Милош и вправду должен был особенно остро ощущать непонимание современников, если мог под конец жизни сказать: «Люди и сама природа так мне надоели и опротивели, что я по четыре раза на дню молю Бога избавить меня от смехотворного груза этой жизни»[4].

Но мы сегодня, читая «Мигеля Маньяру», можем с уверенностью утверждать, что поэт исполнил свою «миссию». Есть два типа поэтов, — говорит Андерсен: поэт ложный и поэт настоящий. Ложного чествуют, восхваляют в журналах и литературных салонах, его обхаживают театры и академии. А истинный поэт повсюду изгой. Но пока ложный поэт «срывает аплодисменты кучки тупоумных снобов за обильно накрытым столом, там, вдали, в своей бедной мансарде, юная девушка плачет над стихами истинного поэта»[5].

Милош был забыт не сразу. Кроме уже упомянутой книги Годуа, ему был в 1939 г. посвящен целый номер журнала «Кайе блан»; в середине сороковых годов издательство Эглоф выпустило его Полное собрание сочинений в десяти томах. О Милоше говорилось в монографическом номере журнала «Ле леттр» (1951). Затем выходили разрозненные публикации[6]. Дальше — тишина. Нарушаемая, однако, неугасающим интересом к «Мигелю Маньяре». Возможно успех этого сочинения определяется тем обстоятельством, что в нем Милош не зачарован по–декадентски самим собой и внутренними движениями своей души, не погружен в умозрительные философские изыскания, а — как мы увидим — рассказывает подлинную историю, нечто такое, что случилось в действительности и в чем, как в высшем символе, он сумел через чистейшие образы отразить всю свою человеческую и поэтическую судьбу. Судьбу, которую мы здесь, пусть и ограниченными средствами предисловия, попытаемся воссоздать.

Не будем забывать то, что с присущей ему блистательной лаконичностью сказал о Милоше другой Оскар, Уайльд; встретив Милоша в обществе Жана Мореаса, он произнес: «Вот Мореас–поэт; а вот Милош–поэзия»[7].

Краткая биография

Итак, попытаемся прочертить краткую биографию Ми- лоша, сопоставляя этапы его жизни с публикацией его основных сочинений, более полным анализом которых мы займемся позднее.

Оскар Владислав де Любич–Милош появился на свет в родовом поместье Черейя (Литва) 26 мая 1877 г. Он принадлежит к знатному семейству: его предок, Будзилач, был рыцарем короля Польши и участвовал в войне с пруссаками в 1199году. К моменту его рождения Черейя входит в состав Российской империи, и, следовательно, в детстве у Милоша было что‑то «русское». Но более всего в душе ребенка запечатлелась Литва с ее пейзажами; она предстает «потерянным раем» — потерянным, как мы увидим, из- за скорой разлуки, но главное — из‑за большевистской экспроприации семнадцатого года, лишившей Милоша всякого имущества.

Детство Милоша, по всей вероятности, было схоже с детством всех дворянских отпрысков его времени, но со своими сложностями из‑за особенностей домашней ситуации. Отец его, Владислав, был человеком со странностями; друзья и знакомые считали его личностью неуравновешенной; он занимался алхимией и славился своими необъяснимыми поступками. Среди них — женитьба на еврейской девушке, Марии Розалии Розенталь. То, что дворянин знатного рода в истово католической Литве женился на еврейке, вызвало большой скандал. Брак не был счастливым, и на маленьком Оскаре это, возможно, сказалось навсегда. Мы говорим «возможно», потому что Милош очень скупо делился сведениями о своей жизни; он не оставил дневника, не описывал подробно свои встречи, впечатления от книг, путешествия. Вся его жизнь, понимаемая как поэтическая миссия, должна была раствориться в его сочинениях. Поэтому при попытках воссоздать его биографию мы сталкиваемся со множеством белых пятен.

В двенадцать лет Милош переезжает в Париж, где сначала (до 1896 г.) учится в лицее Жансон‑де–Сайи, а с 1896 по 1899 гг. в Луврской школе и Школе восточных языков. Здесь, под руководством известного ученого Эжена Ледрена, переводчика Библии, Милош изучает древнееврейскую эпиграфику и глубоко погружается в мир древнего Востока; во всех его сочинениях часто встречаются персонажи и имена, связанные с этой культурой; изучению Библии будут посвящены и последние годы его жизни.

Первый поэтический сборник Милоша, «Поэма Упадка» (Le Роете des Decadences; все его литературные произведения будут написаны по–французски) вышел в Париже в 1899 г. и был встречен с известным интересом[8].

В 1902 г. Милош на четыре года возвращается на родину, в Литву, которую называет «старой страной христианства, так сказать, первобытного, апостольского»[9]. В 1906 г. выходит вторая его книга стихов, «Семь Оди- ночеств» (Les Septes Solitudes). Милош продолжает путешествовать; на сей раз его странствия пролегают по «классическим» маршрутам «литературного туриста» Х1Хв.: Германия, Италия, Россия, Польша, Англия, Испания, Австрия, Северная Африка. Его занятия европейской литературой включали в себя многочисленные переводы: кроме родного языка и французского, избранного им для творчества, Милош в совершенстве владел русским, польским, английским и немецким.

«Посвящение в любовь» (L'Amoureuse initiation), единственный роман Милоша, вышел в свет в 1910 г. Затем с небольшими перерывами следуют поэтический сборник «Стихии» (Elements) и пьесы для театра: «Мигель Маньяра» (Miguel Mahara, 1913); «Мемфивосфей» (Mephiboseth, 1914) и «Савл из Тарса» (Saiil de Tarse, написан в 1914 г., но не опубликован).

Первая мировая война меняет жизнь Милоша. В 1916 г. он поступает на службу в Министерство иностранных дел Франции. Это кладет начало долгой дипломатической карьере Милоша на разных должностях; она длилась до самой его смерти[10]. В 1917 г. большевики экспроприировали литовские земли семьи Милоша; поэт внезапно оказался без средств к существованию[11] и должен был добывать их своей дипломатической работой, при том, что его литературные труды никакого коммерческого успеха не имели.

16 февраля 1918 г. была провозглашена Литовская республика, и Милош, став гражданином Литвы, работал в делегации своей страны на Мирной конференции. Затем ему было поручено сотрудничать с французским правительством; он вел интенсивнейшую дипломатическую деятельность, чтобы включить свою страну в общеевропейский контекст (среди прочего, он принимал участие в Генуэзской конференции 1922 г.). Одновременно с этим он писал множество статей, читал лекции, поддерживал связи с людьми.

В эти годы напряженной политической деятельности Милош публикует последние свои стихотворные опыты: «Исповедь Лемюеля» (La Confession de Lemuel, 1922); «Великое Искусство» (. Ars Magna, 1924); «Эликсиры алхимиков» (Les Arcanes, 1926). Это, как мы увидим, сложные, трудные тексты, почти тайнопись. За пределами кружка близких и верных друзей, читателей у них все меньше. Тем временем Милоша, по его просьбе, в 1925 г. освобождают от непосредственной дипломатической службы, но он остается тесно связан с литовским посольством в Париже (он писал все дипломатические ноты, выходившие из стен посольства).