Разыскания об изначальной Руси. Тетрадь 2: Хромосомы, Фонемы, Бифасы - Лев Исаков

Разыскания об изначальной Руси

Тетрадь 2: Хромосомы, Фонемы, Бифасы

Лев Алексеевич Исаков

© Лев Алексеевич Исаков, 2017

ISBN 978-5-4485-2868-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие после написанного

…У волка сто дорог – у охотника только одна. Не раздражайтесь на перебивы текста, возвраты, ходы в сторону – это в ЛИТЕРАТУРЕ называют потоком сознания (зачастую путая его с мочеиспусканием) – в НАУКЕ это журнал повседневного проведения эксперимента/экспедиционный журнал, протокол эвристического преследования зверя – истины в её сегодняшнем обличии текущей «правды».

В поиске-тексте, а это мой единственный инструмент, я прихватываю генетику, антропологию, археологию, лингвистику и т. т. т. – но ровно в том отношении, где они становятся элементом исторического организма, никогда не сводимого ни к одной части, ни к любой их сумме, возвышаясь над ними в новой инаковости.

Именно поэтому я и нападаю в открытой злобности на деятелей Московской школы макрокомпаративистики, не потому, что их доктрина мне не нравится – совсем напротив, она мне ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ уже за то, что приоткрывает двери к таким глубинам исторического знания, которые в целом проливаются сквозь пальцы и антропологии и археологии – но которые имеют наглость вообразить, что войдут в историческое одним лингвистическим анализом, 1000-кратно помноженным на быстродействие ЭВМ, и совершенно утратили понимание и чувство, что Слово само по себе столь же исторично, как и «Слово о полку Игореве», и попытка создать «базовый словник» для манипуляций с глоттохронологией в отсутствие историка столь же исходно безумна, как и отправиться на Эверест без проводников. В старошотландском языке камень и топор называются одинаково «окс» – но что лежит в основе этого понятия, «каменность» или «топорность»? В «Слове о полку Игореве» уже 200 лет терзает комментарии и тексты современных переводов и переложений «рукав бебрян», которым Ярославна смоет кровь с ран Игоревых… По 99-процентному незнанию низкооплачиваемых филологов свойств мехов его чаще всего адаптируют в «бобровый», как то сотворила некая Руслава в 2016 году – только О. Творогов усомнился, что ВОДООТТАЛКИВАЮЩИМ МЕХОМ ВОДОПЛАВАЮЩЕГО ЖИВОТНОГО, идущим исключительно на шапки и воротники, МОЖНО ЧТО-ТО ПРОМЫТЬ ИЛИ ВЫТЕРЕТЬ – и нашёл эквивалент в виде шёлка сорта «бебро» … Это уже лучше, но не устраняет некоторого недоумения – обычное полотно вроде бы лучше; да и прозвище – рекло 12 века «Бебр» несколько смущает. Мой собственный опыт: как-то давно мне попался нехудожественный фрагмент со словом «цвелити», в значительно более представительном и несовпадающем контексте, нежели тот, в котором он ЕДИНСТВЕННЫЙ РАЗ отмечается в Древнерусской литературе: «цвелити мечами землю Половецкую» – увы, когда через 3 месяца я отправился в Институт Русского Языка с небезгрешной надеждой через представление его вступить в отношения с ак. О. Н. Трубачёвым, тот уже умер… Запись, и память о том, откуда я её извлёк, совершенно забылись – кому-то повезёт…

Мой напуск на археологов обоснован тем, что воистину, встречаясь с полевым материалом, из которого следует СТО ДОРОГ, они как правило придерживаются той, которую застолбил некто из «Историков» с БОЛЬШОЙ БУКВЫ, тем самым обращая Его Мнение в ДОГМУ… Попытка же теоретизировать от опыта лопаты приводит к взращиванию деревьев без леса, или к приступам неудержимой МОЧАновщины. Многократно повторяюсь: роскошь многоцветия исторического, будь то Культура Комарес, упоение Асаргаддона, немногословие спартанской гордости, возникают из размышления и чувства – археологу преимущественно достаются битые горшки.

Генетика, генетика… Её инструментарий впечатляет, в иных конкретных случаях он просто единственный и незаменимый – но попытка подмены исторического исследования наблюдением над перемещением генетического материала несомненное и грубое заблуждение, в своих выводах она базируется на том материале, который получает от антрополога, археолога, историка, этнолога в большей мере, чем им возвращает: очень интересная по заявляемым перспективам ДНК-генеалогия А. Клёсова в историческом обозрении «отцов и детей» привязана в своих выводах к материалам Мальты, а в обозрениях к спекуляциям Ю. Мочанова – но материалы обновляются, другие спекуляции приходят на место прежних… Её результаты в тексте используются в специальном, ограниченном и преимущественно негативном смысле – я вижу её пока более в виде скальпеля, который беспощадно вскрывает раздувшиеся пузыри этногенеза, но не заменяет самого этногенеза.

Антропологическая и этнологическая ситуация на Евразийском средостении Циркум-Уральского региона в эпоху оформления социумов человека современного типа (50—5 тыс. д.н.э.) и древних лингвистических субстратов (50—5 тыс. д.н.э.)

Вот интересный вопрос, осознаётся ли во всей важности проблема сопряжения в органическое единство антропологической, археологической и лингвистической составляющих той общности, которую мы реконструируем, как исторический этнос? На уровне философических воспарений – ДА! Вплоть до прокламации «исторически возникших этно-психологических типов» по учебнику Т. Фролова – а на уровне историографической практики?

Право, оценивая не с научной точки зрения степени обоснованности, а так сказать, с «методологической чистоты» увязывания в единый блок всех составляющих «непротиворечивой системы», только в классическом фашизме 19 века от Ф. Гобино до К. Гаусхофера они увязаны и представлены в стройно-логической системе: есть выдающаяся раса белых долихоцефалов, происходящая от кроманьонцев, носителей индоевропейских языков (нордические германцы); есть подражательно – переимчивая раса белых брахицефалов, потомков неандертальцев, носителей вульгарных диалектов воспринятого праиндоевропейского (славяне); есть нетворчески – мимикрирующая под условия среды обитания жёлтая раса монголоидов – брахицефалов, потомков синантропов; есть статически – неподвижная чёрная раса высокоголовых негроидов, потомков питекантропов. Языки двух последних несут следы досоциальных сигнальных систем, присущих стадным млекопитающим или даже яйцекладущим.

Первые создатели и носители высокой культуры; вторые с грехом пополам усвоившие её начатки в форме эрзац-культуры в меру и на глубину влияния первых; третьи пассивно следующие вызовам внешнего влияния (пример Япония); четвёртые неспособны ни к чему социальному, выше биологической стадности, в которую впадают, как только изживают навязанные навыки механической внешней дрессировки.

– Аншлаг!

Логично, последовательно, барабанно.

– Айне колонне марширен… Цвайне колонне марширен… Драйне колонне марширен…

– АУСТЕРЛИЦ!!!…

…как фашизму – так и поставленному вопросу во всей его осознанной полноте. Спекулятивно оформленная конструкция стала жупелом самой постановки вопроса, гиеной до умопомрачения заворожённых овец.

Между тем это не спекуляция от диванной философии, перепихиваемая на историографическое поле – это вопрос об основах самого генезиса исторического, как биологическая основа группового психологического типа реализуется в этно – историческом своеобразии, объектно – субъектной проекцией которого является язык; и как и что представляет на этом фоне археологическая культура, как материальное выражение этого нераздельного с ней бытийствования, если иметь в виду под ней не типологию керамики, орнаментов, стрел и копий, а след осуществившейся жизни – бутылочного горлышка, через которое проливаются только несколько капель от сгустившейся полноты.

Стихийная угадка этносов по линейно-ленточной или шнуровой керамике, колоколовидным кубкам, черешковым или втульчатым стрелам и т. т. т. это в чистом виде идентификация этно-исторической общности или наличных технологий? Кого уловим в сети, кельта или кузнеца?

Кузнеца, которого объявим кельтом!

– Это не так! Это искажение! Это… – масса возражений последует немедленно, как-то: многофакторный анализ, комплексный многодисциплинарный подход и т.т.т… Отставим это – за археологией и её тёмными атрибуциями стоит только одно основание: это единственное средство докопаться к дописьменной истории, к счастью, столь же объективное, как её лопата материальней слова. Во всём прочем она:

1.Либо феноменологически отрывает – открывает неизвестное, как то было с цивилизацией Хараппы;

2.Либо служит средством верификации забрезжившей теории, как то сталось в казусе Г. Шлимана.

Но её особая методологическая роль опосредующей заслонки, сводящей полнокровие исторического к горам битых черепков всегда должна присутствовать в сознании исследователя, в противном случае он вырождается в небесполезного «горшечника» – эта неприглядность кладбища в отношении погребённых там судеб отвратила в своё время меня от археологии при всех обнаруженных к ней задатках… В исключении случайности археология становится Восходящей Историей только как верификация Теории, пусть такой странной, как недоумение от вывороченного камня или тени подозрения на Гомеровский текст. Так всегда и было: человечество тысячелетиями натыкалось на кости и следы орудийной деятельности архантропов, разглядывало мартышек в зоопарках – открыло оно их/себя только после издания Дарвиновского «Происхождение человека и половой отбор» в 1870 году. Только в кислоте теории растворяется чудовищно – безобразный налёт патины отрытого и расцветает золото кесаревых денариев на бархате подложки, как то я однажды видел в Крыму.