Стать дельфином - Арьен Новак

Арьен Новак

Стать дельфином

© А. Новак, 2015

Посвящаю эту историю моим Спасателям на Водах Жизни, удивительной маме Кларе и восхитительной дочери Майре

Глава 1

Из порта вышел странный груз. Старожилы и те, кто, проработав в порту всю свою жизнь, успел выйти на пенсию, не помнили такого груза: табун лошадей. Диких лошадей, которых отловил в прибрежных болотах немногословный и невозмутимый американец. Он был похож на авантюриста-археолога: такая же широкополая шляпа, штаны из кордроя и неизменный кнут у пояса.

Американец молча наблюдал с палубы за погрузкой животных, и взгляд его ярко-аквамариновых глаз внимательно фиксировал каждую мелочь: от нервной дрожи кобылы, пятящейся на широком помосте, перекинутом между берегом и большой баржей, до автоматического жеста одного из грузчиков, собиравшегося закурить сигарету. Американец резко окрикнул немолодого уже мужчину: «Эй!» и медленно покачал головой «Не смей!».

Ему совсем не нужна была паника среди лошадей. Совсем. Американец и так нервничал, но «бессимптомно». Лишь несколько человек на Земле знало, каких усилий, крови и пота в самом буквальном смысле ему стоил этот табун великолепных диких созданий. Эти лошади, отловленные на болотах юга Франции, значили для него почти все: его работу, его радость, благосостояние и – да, в конечном счете, его обеспеченное будущее. А ему очень нужна была обеспеченность, потому что он планировал покончить с затянувшимся и беззаботным одиночеством, и возглавить семью. Женщины. При этих мыслях американец вздохнул тяжело и обреченно.

Когда-то давным-давно, когда он был молод и безоглядно любил жизнь, он уже отдавал свои сердце и руку прекрасной даме. Это был счастливый брак по любви. И они жили счастливо, но недолго. Она оставила его вдвоем с маленьким сыном, уйдя в прекрасную страну грез.

Стоя на краю палубы, он вдруг подумал, что стал забывать ее глаза. Но все еще помнил ее удивительный запах: нежный тонкий аромат лаванды. Он все еще изредка тосковал по этому запаху, который давал ему ощущение безмятежности и защищенности. Как в детстве.

Погрузка закончилась. Лошади скучились в загоне на палубе и пока не проявляли признаков сильного беспокойства, слышалось лишь легкое ржание и пофыркивание.

Все, можно отплывать. Американец обернулся к капитанской рубке, кивнул головой и махнул рукой «отчаливаем». Громко заскрипели механизмы, послышался душераздирающий лязг цепи, тянущей якорь вверх, зашумел двигатель, и грузная махина с гулом, ржанием и плеском стала отдаляться от берега.

В открытое море.

Глава 2

Красота. Каждый когда-нибудь хотя бы раз задумывался в поисках ответа на простой вопрос «Что такое красота?». Вы знаете нашедших исчерпывающий ответ на него? Мы – нет.

Это вне сухой аналитики мозга, это просто данность и подсознательное. Нет, конечно, для нейрофизиологов, нейроэстетов (вы знаете о таких, не правда ли?) уже, возможно, и нет никаких тайн в этом удивительном феномене. И бог с ними, если это сделало их счастливее.

Нас с вами сия тяжкая чаша истины не постигла. Потому у нас больше перспектив в деле зачатия, рождения, взлелеивания, пестования – и катастрофического разрушения собственных иллюзий.

И ничто нас не остановит от внезапного застывания посреди толпы в силу перенесенного потрясения от образа, промелькнувшего мгновение назад лица «АААААх… боже, какая Красота!». Внезапные удары грома, раздавшиеся в нашем мозге, вызывающие почти что апноэ и потерю сознания, есть и будут нашим великолепным достоянием – когда мы окончательно расстаёмся со страхом «выглядеть» и начинаем просто и радостно «быть».

Способность Видеть Красоту, думается нам, дается от рождения. Каждому своя мера, дарованная и неотъемлемая (не будем о несчастных стечениях обстоятельств как-то: лоботомия; пуля, застрявшая в лимбической системе; декапитация, наконец). Способность же Наслаждаться Красотой никому не дается, увы. Она воспитывается. Кому повезет – родителями и близкими. Кому не очень обстоятельствами, как удачными, так и нет. Кому же совсем не повезет, и его мера от рожденья оказалась микроскопической, а обстоятельства постнатального периода были совсем неблагоприятными, вот того следует пожалеть. Потому что тот в нашем представлении безнадежен.

Высшим же пилотажем чувствовать Красоту, думается нам, является способность ее ПРЕДвидеть. Да-да, именно ПРЕДвидеть – когда никому в голову даже не придет в гадком утенке узреть прекрасного лебедя, а в куске грязного камня будущий бриллиант.

К чему это мы? – Ах, да.

Глава 3

Арман в детстве представляла собой довольно забавное зрелище. Когда ей было пять лет, ее сравнивали с колобком. В тринадцать же она поражала окружающих своим узким и тощим телом и какими-то невозможно длинными ногами одинаково спичкообразными на всем их протяжении, за исключением острых выпуклостей в области коленок. Эти выпуклости были предметом не только всеобщих насмешек, но и ее особых страданий – все без исключения штаны были просто обречены на образование «вентиляционных отверстий» в области этих несуразно больших суставов. Поэтому ее прозвище «масластая» было более, чем оправданным и даже уже не обидным.

Ни в глубоком детстве, ни в расцвете подросткового периода и вступления в юность никому в голову даже не могла прийти мысль о том, что вот это неуклюжее, несуразное, спотыкающееся о собственные ноги существо таит в себе «громадный потенциал» и глубоко скрытую и ждущую своего часа Красоту. Нет, никто не спорил: Арман была умницей, борцом за справедливость, щедро сочувствующим и преданным товарищем. Но далеко не красавицей. И даже не смазливой мордашкой. У всех, кто ее наблюдал в период самого крутого пубертата, а именно с двенадцати до шестнадцати лет, возникало лишь одно сравнение – с только что родившимся жеребенком. Который еще не обсох, еле стоит на своих тощих масластых ножках, шатаясь отчаянно, как подвыпивший моряк при выходе из бара, беспорядочно мотает головой из стороны в сторону в поисках материнского спасительного соска с вкуснейшим в мире молозивом. Да, именно это приходило на ум всем с более или менее развитым воображением при лицезрении Арман. Никто почему-то не замечал ее больших зеленовато-карих миндалевидных глаз с поволокой – всех потрясали ее несуразные ноги.

Арман доверяла миру с самого детства. Бесспорно, это была генетика. Доверчивостью и безграничной верой в человеческую Порядочность и Доброту отличались оба ее родителя. Хотя, мама, надо отдать должное, с возрастом все-таки приобрела определенную долю осторожности и некоторого цинизма. Что до ее отца, он был безнадежен. Его обманывали часто, регулярно и на пустом месте, а он каждый раз, приходя домой и, делясь с семьей очередной историей про собственный обман, сокрушался и удивлялся «Как человек (обманувший его) может быть таким непорядочным?!». И все домочадцы согласно кивали головами «Да, безобразие, как низко пал мир!».

«Доверие и ответственность» были ключевыми императивами. И Арман с большим чувством ответственности занималась воспитанием своего младшего брата. Родители работали с утра до ночи: отец всю жизнь был инженером по безопасности на угольной шахте, поднимаясь по ступеням карьерной лестницы медленно, но верно – с шести утра до десяти вечера, каждый день, часто включая выходные. Мать была врачом, и знавшие ее люди все без исключения утверждали, что она «врач от Бога». Это не приносило больших денег, и, более того, постоянно лишало семью ее присутствия. Ей звонили в три часа ночи, она безропотно собиралась и ехала спасать очередного жильца планеты Земля. Часто за ней присылали летный транспорт – кукурузник или турбовинтовой самолетик медицинской авиации, и она летела за тысячу километров в какой-нибудь глухой аул к внезапно ухудшившемуся чабану или его ребенку, чтобы поставить диагноз и привезти его с собой в супероснащенную клинику областного центра. Она часто брала с собой нейрохирурга – тоже Хирурга от Бога, которому доверяла абсолютно, и часто говаривала, что он может оперировать с закрытыми глазами – что было почти правдой. И часто этот Хирург от Бога начинал оперировать прямо на борту хлипкого винтокрыла. Когда самолет приземлялся в городском аэропорту, операция была уже закончена, больной отходил от наркоза, а Хирург от Бога маленькими глотками попивал коньяк из стальной фляжки, которую всегда носил с собой. С возрастом он стал пить чаще и больше, и в «операциях спасения» теперь с ними всегда была старая опытная медсестра, которая одна лишь имела право прикрикнуть на Хирурга от Бога и поправить ему очки на вспотевшем носу.

Да, – вот поэтому Арман приходилось заниматься воспитанием брата, который, будучи на четыре годе младше нее, был глубоким интровертом и молчуном. Лет до двенадцати он обожал только две вещи на свете: молоко и клеящиеся конструкторы самолетов. Его комната пропахла едким запахом клея для пластика, который обитал там и после того, как это увлечение само собой затухло, и еще в течение двух лет после того, как брат, повзрослев и окончив школу, уехал учиться в Университет. А в холодильнике всегда было несколько литровых бутылок молока. Если количество бутылок уменьшалось ниже критического уровня, каковым были два литра, в семье билась тревога, и незанятый член семьи мчался в ближайший магазин за пополнением запасов. Догадайтесь, кем был этот самый незанятый член семьи… как правило.