Свободные (СИ) - Эшли Дьюал

Эшли Дьюал

СВОБОДНЫЕ

Бежим. Вместе.

Стань для меня ветром.

И унеси с собой.

Аннотация

У Зои нет выбора. Она переезжает в новый город, чтобы забыть о прошлом. Однако вместо второго шанса, получает лишь покрытые завесой тайны. Сможет ли она отыскать то, что ищет? И не потеряет ли себя в этом беззаботном и порочном мире?

Чем больше мы сожжем мостов, тем легче выбирать дорогу.

Эшли Дьюал – СВОБОДНЫЕ

_________________________________________________________________________

ГЛАВА 1.

Я выпадаю из автобуса потому, что толстая, вонючая старуха со всей силы толкает меня локтем прямо по ребрам, и рычу. Господи, клянусь, сейчас я накинусь на нее с кулаками и отыграюсь на ее провиснувших боках по полной программе, ведь в этой консервной банке мне пришлось ехать почти полчаса и ничего человечного в моих мыслях не осталось. Однако автобус болезненно кряхтит, выпускает мне прямо в лицо черную дымку из едкого, мерзкого запаха и благополучно уезжает, а я так и стою посреди остановки, злая, разочарованная и уставшая.

Так, Зои. Дыши, возьми себя в руки. Скоро ты будешь дома, завтра выходной, и ничто не помешает тебе пуститься во все тяжкие, пусть ты совершенно и не понимаешь значения этого модного фразеологизма. Ну, или, что кривить душой, понимаешь, просто не практикуешь в действии.

Вздыхаю и срываюсь с места. Не хочу бежать, но недовольство так и тянет меня за руки в сторону старого, дешевого заведения с отвратительным названием «Золотые куколки». Мама работает там уже больше трех лет. Зарабатывает неплохие деньги. Наверно, мне должно быть стыдно, ведь в ее профессии нет ничего хорошего, почетного или достойного. Но мне плевать. Едва я вспоминаю свои безумные, иступленные галлюцинации от голода, как тут же разделение на хорошие и плохие деньги испаряется само собой, ведь выбирая между достойной смертью и банальным выживанием – все мы выбираем второе, и тут уж неважно кто ты; важно насколько сильно жизнь тебя потрепала, и как глубоко она успела воткнуть в тебя свои когти. Эти когти сжимают мне горло. Маму же они стиснули со всех сторон. Я понимаю: рыпаться она не в состоянии, поэтому и не жалуюсь на ее методы работы, на ее способы и пути достижения наших общих целей. И все меня устраивает, и, поверьте, ни на что я не собираюсь сетовать. Однако сейчас я злюсь так сильно, что могу расплавить дверь бара одним лишь своим взглядом.

На часах половина восьмого. Мамина смена закончилась еще утром. И мне безумно интересно, чем же она таким занимается, что пропала почти на целые сутки. Крепко стискиваю зубы: да, черт, да, я догадываюсь, куда же моя проблемная мать опять подевалась. И все же мне хочется верить в то, что я искренне заблуждаюсь. Ведь не всегда сюжетные клише избиты. Порой, человек вынужден заниматься тем, что ему несвойственно. Распахиваю дверь клуба, пробегаю мимо круглых, высоких табуреток – на них золотые куколки такое вытворяют, что даже мне не по себе становится – и бесцеремонно врываюсь в гримерку. Что ж, а иногда этот человек занимается как раз-таки тем, что поразительно ему подходит.

- Мам, - восклицаю я и расстроено хмурю лоб. Успокойся, успокойся: повторяю про себя, а внутри буквально сгораю от злости. Мама лежит на ободранном диване, рядом с ней еще две женщины, которым едва ли за тридцать. Однако их лица так осунулись и состарились, что этим красоткам можно дать все сорок, и меня искренне поражает, как же быстротечна юность в руках у тех, кто ею пользоваться не умеет. Высокая, сочная брюнетка – собственно, моя дорогая мать – поднимается с кушетки и вытирает измазанные в туши глаза.

- Зои, ты, что здесь делаешь?

- А ты? – женщины постанывают. Одна из них сонно переворачивается и роняет на линолеум пустую бутылку из-под дешевого спиртного. Приходится пару раз откашляться, чтобы продолжить логично мыслить. – Уже половина восьмого. Я волновалась. – Облизываю губы. – Ты же обещала.

- Все, все, прости, это в последний раз. Честно, - она махает в сторону уродливых красоток и повторяет, - в последний. Мы поболтали, еще и чаевые были хорошие, а потом…

- Ладно. Одевайся. Я жду снаружи.

- Зои.

- Одевайся.

Искоса смотрю на блестящее, кружевное боди, прикрывающее лишь малую часть того, что вообще должна прикрывать одежда, и выхожу из комнаты. В баре пусто – для оголтелых нимфоманов слишком ранний час. Ох. Всеми силами пытаюсь прогнать с глаз ту картинку, когда моя мать в этом шикарном, дырчатом боди танцует на высоком табурете, но не выходит. Интересно, скольких же мужчин она сумела пленить, натащив на свое тело эти блестящие нитки? Отвратные мысли. Правда в том, что моя мать не нуждается в эротическом белье или вульгарном корсете для того, чтобы нарочно привлечь чье-либо внимание. Без макияжа, в свитере и джинсах она выглядит так, как хотела бы выглядеть я. И не только сейчас, а вообще. Жаль, что существует та часть мамы, о которой никто даже не подозревает. Вряд ли эти скупые кретины, засовывая ей в трусы десятки вспотевших бумажек, понимают, что перед ними не пустоголовая шлюха, а хорошая женщина.

- Зои, что мамочка опять нагундосилась?

Владелец бара никогда не отличался тактом. Но от него и не стоит ждать снисхождения, ведь даже жизнь над ним ни капли не разжалобилась, одарив того кривыми, грубыми чертами и толстым брюхом, как у каракатицы. Я улыбаюсь так, как только могу и отвечаю:

- Не ваше дело.

- Она мне три косаря должна. Напомни, слышишь, сопля? – Он подходит ко мне. Грозит пальцем, и я изо всех сил стараюсь держать себя в руках. Не стоит ждать от людей того, что им несвойственно. Например, вежливости от тупого барана.

- Я скажу.

- Умница. Вся не в маму. Пожелай ей плохого дня, и передай, что я жутко ее ненавижу.

Он уходит, а руки все чешутся. Ох, честное слово, еще раз скажет нечто подобное, и я прикончу его как бурито! Убираю с лица волосы и как-то обреченно осматриваюсь: клуб небольшой, со сценой и двумя пилонами. Возле круглых столиков – табуреты, и уже в который раз я думаю о матери, изгибающейся на этих подмостках именно так, как требуют покупатели. Стань шире, закинь ногу, прогнись, подойди ближе…

- Зои, пойдем.

Мама появляется со спины. Рассеянно хватает меня под локоть и тащит к выходу. На ней бежевое пальто, волосы собраны в тугой хвост. Косметику она стирала так усердно, что сейчас на щеках и под глазами остались красные подтеки, и я невольно прикасаюсь к мелким ранкам кончиками пальцев.