Сачлы (Книга 3) - Сулейман Рагимов

Рагимов Сулейман

Сачлы (Книга 3)

Сулейман Рагимов

Сачлы

КНИГА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Телефонный звонок, раздавшийся около десяти часов вечера в кабинете начальника райотдела ГПУ Алеши Гиясэддинова, прервал шахматную партию. Гиясэддинов играл с Хосровом. Балахан, находившийся тут же, наблюдал за их игрой и ждал своей очереди.

Обычно они играли "на высадку": побежденный уступал свое место у доски третьему, ожидающему. Все трое играли примерно одинаково.

Увлечение шахматами пришло в отдел сравнительно недавно - вместе с новым сотрудником, младшим оперуполномоченным Хосровом, переведенным на работу в органы ГПУ из милиции. Хосров же занедужил страстью к шахматам во время своей службы в армии на дальневосточной границе.

Как правило, шахматы появлялись на столе Гиясэддинова поздно вечером. Они были отдыхом чекистов, были для них разрядкой после напряженной дневной работы.

Гиясэддинов поднял телефонную трубку. Звонил с телефонной станции Тель-Аскер.

- Извините за беспокойство, товарищ Гиясэддинов... Я не потревожил вас, не помешал? - начал он издалека.

- В чем дело, Аскер? - спросил нетерпеливо Гиясэддинов.- И не тяни, если не хочешь, чтобы Хосров заимел на тебя зуб!.. Ты помешал ему своим звонком поставить мне мат... Мы играем в шахматы... Понял?

- Понял, товарищ Гиясэддинов,- отозвался Тель-Аскер.- Извините, что помешал. Но тут такое дело... Срочное. Мне только что позвонили из деревни Чанахчи, звонил парторг колхоза - Рустам-киши... Просил соединить с товарищем Демировым, а дежурный в райкоме сказал мне, что секретарь в клубе на собрании учителей... Собственно говоря, парторгу нужен не Демиров, а доктор... У него жена не может разродиться вторые сутки... Говорит, умирает... Я хотел соединить его с нашей больницей, но больничный телефон не отвечает... Рустам-киши прямо-таки плакал по телефону... Умрет, говорит, моя бедная жена... У меня на руках, говорит, трое сирот останутся - мал мала меньше... Найди, говорит, Аскер, товарища Демирова, скажи: если не пришлют срочно врача - жена скончается, женщина сил лишилась, даже уже кричать не может, только стонет... Я спрашиваю этого Рустама-киши: а где ты был раньше, почему вчера не позвонил, если говоришь, что женщина вторые сутки мучается, не может никак разродиться?.. А он отвечает мне: у нас, говорит, в деревне живет лучшая бабка во всей округе - Марьям-гары, за ней присылают даже из соседнего района... На нее, говорит, понадеялся... Я его, товарищ Гиясэддинов, конечно, пристыдил: как, говорю, тебе, Рустам-киши, не стыдно?.. Ведь ты, говорю, парторг, глава деревенских коммунистов, а рождение своего потомства доверяешь безграмотной повитухе... Где, говорю, у тебя сознательность?.. А он мне в ответ: что же, говорит, мне делать, если и меня, парторга и коммуниста, в свое время принимала у моей матери эта же самая Марьям-гары?.. И ничего, говорит, вот, живу... Я, говорит, ей верю, хоть она и темная женщина... У нее, говорит, рука легкая, все дети у нее живыми рождаются... Но в данном случае, говорит, бабка помочь бессильна... Говорит, месяц тому назад жена упала, поэтому Марьям-гары ничего не может сделать... Словом, товарищ Гиясэддинов, Рустам-киши просил меня передать товарищу Демирову его просьбу - помочь как-нибудь... Ну, я решил вам позвонить, раз товарища Демиро-ва нет на месте... Ведь вы у нас - один из главных, так сказать- наш аксакал... Посоветуйте, как быть?.. После небольшой паузы Гиясэддинов сказал:

- Ты правильно сделал,. Аскер, что позвонил мне... Молодчина! Ведь речь идет о двух человеческих жизнях. Сейчас будем думать и принимать срочные меры. Спасибо тебе, Аскер, за оперативность...- Умолкнув на мгновение, добавил: - И за человечность тоже спасибо... Пока, Аскер.

Он положил трубку. Обернулся к Хосрову и Балахану:

- Ну, советчики, говорите, что делать? Жена парторга из Чанахчи при смерти, вторые сутки не может разродиться... Очевидно, трудный случай. Надо принимать какие-то меры!

- Нужен врач,- сказал Балахан.

- Кого можно послать в Чанахчи? - спросил Гиясэддинов.

- Есть два человека, которые могут помочь женщине,- ответил Балахан,доктор Везирзаде и наша фельдшерица Рухсара Алиева...

Вмешался Хосров:

- Но доктор Везирзаде далеко отсюда, он - в Дашкесанлы.

Гиясэддинов удрученно покачал головой:

- Доктор Везирзаде отпадает... Как ему сообщить?.. В Дашкесанлы пока еще не проведена телефонная линия... Да и Дашкесанлы находится в другом конце района... Значит, в Чанахчи должна отправиться Рухсара Алиева. Немедленно, прямо сейчас! Дадим ей лошадь и провожатого.- Гиясэддинов внимательно посмотрел на озабоченного Балахана, перевел взгляд на юное лицо Хосрова.Может, с девушкой поедет кто-нибудь из вас? - Не дождавшись ответа, сказал твердо: - Да, да, с Рухсарой отправится один из вас! Так мне будет спокойнее... Итак, решайте: кто поедет с девушкой?..

Хосров поднялся со стула, высокий, стройный, оправил гимнастерку, тихо попросил:

- Товарищ начальник, разрешите я поеду с Рухсарой-баджи. Дорогу до Чанахчи я хорошо знаю.

Гиясэддинов некоторое время пристально смотрел в открытое лицо молодого человека, кивнул:

- Хорошо, Хосров, ты поедешь. Решено! - Вдруг запнулся.- Поедешь... Ты-то поедешь... У тебя - твой Сакил... А она?.. Ведь Рухсара горожанка... Небось ни разу не сидела в седле. Я в этом уверен! - Обернулся к Балахану, спросил: Как дорога до Чанахчи? Сколько туда километров?

- Около тридцати,- ответил Балахан.- Дорога только вначале - километров десять, почти до деревни Умудлу, дальше дороги нет - тропа. Неплохая, хоженая, но тропа. Машины в Чанахчи не ходят.

Гиясэддинов поморщил лоб:

- Ясно. Значит, Рухсаре придется идти пешком.- Он бросил взгляд на Хосрова.- Ты поедешь верхом, Хосров. По крайней мере, будешь везти чемоданчик фельдшерицы с медикаментами и прочим. А там, в дороге, будет видно: может, девушка сядет в седло. Да и мало ли что может случиться... Словом, Сакила своего возьмешь.- Помолчал, добавил: - И карабин тоже.

- Слушаюсь! - сказал Хосров.

- Лошадь где, дома?

- Нет, здесь, во дворе, под седлом.

Чувствовалось, Гиясэддинов хотел еще что-то сказать Хосрову, предупредить, чтобы был осторожен в дороге: как-никак - ночь, кругом горы, а в горах... Но он промолчал, посчитав свои наставления и напутствия излишними. Он смотрел в глаза Хосрова, Хосров - в его глаза. Они и без слов отлично понимали друг друга.

- Девушка, наверное, уже спит,- заметил Балахан, бросив мельком взгляд на стенные часы.- Одиннадцатый час.

- Это было бы к лучшему,- сказал раздумчиво Гиясэддянов.- Тридцать километров пешком, на своих двоих, потребуют от нее напряжения всех ее сил. А ведь Рухсара, я повторяю, горожанка. Сон, хоть и короткий, перед дорогой пошел бы ей на пользу.- Он протянул Хосрову руку: - Счастливого пути и удачи! Береги девушку! Помни, ты отвечаешь за нее головой. Иди, буди Рухсару! Потом зайдешь сюда за оружием.- Он скосил глаза на шахматную доску, улыбнулся: - Мат ты мне поставишь в следующий раз.

Приказал Балахану:

- Помоги ему быстренько собраться, достань патроны, карабин!

Хосров был уже в дверях.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Селение Ахмедли, где родился Хосров, находилось на самом краю Карабахского нагорья, вблизи границы с Арменией.

Деревенские старики рассказывали... Лет сто пятьдесят тому назад из Иранского Азербайджана, из города Тавриза, приехал в эти места переселенец по имени Молла Ахмед, служивший некоторое время моллой в одной из мечетей Тазриза, человек средних лет, которого трезвый природный ум и пристрастие к чтению не только религиозных книг заставили в конце концов разочароваться в догматах ислама. Продолжая верить в аллаха (но в своего - действительно мудрого, доброго, справедливого, не запятнанного деяниями тех, кто из-за корысти выдает себя за его слуг на земле), он решил порвать со своей профессией священнослужителя, считая ее шарлатанской, что и сделал, но тем навлек на себя гнев высшей духовной верхушки Тавриза, городских молл и знати.

Однажды ночью толпа религиозных фанатиков, предводимая городским кази, подожгла его дом. Молла Ахмед едва спасся от огня пожара и града камней разъяренных мусульман. К счастью, он успел захватить свои сбережения - золотые монеты, зашитые в кушаке.

У него были друзья, которые укрыли его. Они посоветовали ему поскорее покинуть город, снабдили его всем необходимым для дороги, дали ему хорошую лошадь.

И Молла Ахмед уехал в Джульфу. Но и здесь, в относительной дали от Тавриза, он не мог избавиться от неприятных последствий своего смелого шага. Проклятие высших исламских духовников преследовало его и здесь. Молла Ахмед был вынужден покинуть и Джульфу.

Он пересек Араке и начал скитаться в чужих краях, перебираясь из города в город, из деревни в деревню. За умеренную плату или просто за еду он писал для неграмотных крестьян письма, прошения и жалобы.

Молла Ахмед не переставал думать о том, чтобы где-нибудь осесть, обзавестись своим домом и хозяйством.