"Фантастика 2024-31". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Гришанин Дмитрий Анатольевич

Стоп.

Ильнар одним пальцем отодвинул от себя альбом и сделал несколько медленных вдохов и выдохов. С рисунка глядел Лейро – молодой, весёлый, с обаятельной улыбкой…

Алтина молча перевернула десяток страниц, возвращаясь к началу, и Ильнар опёрся ладонями о стол, вчитываясь в мелкий шрифт поверх акварельного фиолетово-розового леса. Краткая, на полстраницы, биография – Ранли Старро, юная художница из Вилеи. Взгляд выхватил из текста несколько фраз о необычных снах, нестабильном психическом состоянии, художественных выставках и нервных срывах, последний из которых закончился приступом змеиной болезни.

Ей было двадцать три, когда она умерла.

– Альбом попал в нашу библиотеку после смерти художницы, – негромко проговорила Алтина. – Джания была очень зла. Она и раньше пыталась искать, но безуспешно.

Ильнар снова принялся рассматривать рисунки, наконец-то сообразив, почему изображения кажутся знакомыми. Кошмары о Катастрофе, донимавшие его с момента смерти Каоро, давно прошли, но он всё равно поёжился, ощущая жалость к художнице. Девушка наверняка видела то же самое, но из тех жутких образов ей удалось сделать что-то красивое и светлое…

Знакомое жжение в запястьях он заметил, когда начал просматривать рисунки по второму разу. Жар рванулся вверх по позвоночнику, голова закружилась, альбом выпал из рук и тяжело грохнулся об пол. Ильнар попытался ухватиться за стол, но ноги уже не держали, и удалось лишь слегка смягчить падение.

Змеевы потроха, ну почему это должно быть так больно?!

В этот раз он не потерял сознание, хотя был бы этому рад. Цветные пятна перед глазами – фиолетовый, синий, алый, лимонный, – сплетаются в безумные узоры, в позвоночник словно вбит железный штырь, голова раскалывается, от боли почти невозможно дышать, но нужно сосредоточиться, нужно заставить себя вытащить из подсознания образы и смотреть…

Как скользит по бумаге кисть – пальцы, что её держат, тонкие, изящные, девичьи…

Как пейзажи в узких рамках заполняют стену – яркие, пронзительные и тревожные, и он чувствует и помнит эту тревожность в изгибах стволов и очертаниях облаков…

Как из хаоса линий и пятен проступают черты лица – снова синий и алый, но не узнать Таро невозможно, даже если видел всего раз в жизни…

Как кончик кисти выводит на запястье чешую, и через пару мгновений она проступает сквозь кожу, фиолетовая с голубоватым отливом – дракон вышел бы очень красивым…

Последним был образ кладбища: толпа людей с цветами, ряды надгробий, и статуя из темного камня – девушка в длинном платье. Таро смотрел на неё со стороны, он уже был в теле другого человека – между двумя волнами боли Ильнар узнал Алена Каоро. Начальник таможенной службы не был знаком с девушкой лично, но он точно знал, кто она, и перед тем, как боль окончательно схлынула, Ильнар успел поймать имя и убедиться, что Алтина не ошиблась.

С Каоро старый маг связался около пяти лет назад. Значит, тогда же умерла художница…

Значит, можно попытаться проникнуть в память Таро через рисунки.

Прохладная ладонь коснулась лба. Мысль о том, чтобы делать какие-то упражнения прямо сейчас, вызвала отвращение и новый приступ головной боли, но Ильнар заставил себя войти в состояние резонанса. В первый миг разделённая на двоих боль полыхнула вдвое острей, потом быстро пошла на убыль, оставив лишь тяжелую пульсацию в висках и под чешуёй – на руках, на шее, под лопатками…

– Ты видел её?

Кивнуть не получилось, но Алтине хватило одной мысли. Она убрала ладонь, побарабанила кончиками пальцев по полу, заговорила о каких-то новых упражнениях. Ильнар понимал не более половины слов, одного прикосновения к магии хватило, чтобы откатить все результаты двухнедельной работы, и он с трудом удерживался от того, чтобы протянуть руку, выхватить из пространства силовую нить – это ведь так просто, и так нужно, почти как дышать…

– Повышенный фон, – пробормотал он, стоило Алтине замолчать. – Мне нужно повысить фон… если я и дальше… хочу… смотреть… на эти… картинки…

Дышать было тяжело, каждое слово давалось с трудом. Он попытался сформулировать мысль о связи рисунков с памятью Таро, о необходимости использовать магию для лечения, о плетениях, способных повысить фон в доме, но и сам слабо понимал, что говорит. Мысли путались, голова кружилась, перед глазами мерцали сферотехнические матрицы, и он боялся пошевелиться, чтобы ненароком не коснуться их без щита и перчаток. А потом Алтина помогла ему встать и добраться до кровати, на которую он рухнул, не раздеваясь, отключившись даже раньше, чем голова коснулась подушки.

***

Рисунки спровоцировали новую волну снов о Катастрофе – и каждый нёс в себе отпечаток сознания художницы, светлый и лёгкий. Однажды Ильнар проснулся от смеха – что именно снилось, он не помнил, но смех всё рвался наружу, и казалось, что вместе с ним выходит из тела что-то тёмное, злобное, скрюченное, и расслабляются мышцы, и словно бы рушатся стены вокруг, а за ними – мир, огромный, прекрасный, и звёздное небо над головой…

Безумие – или магия.

Упражнения помогали поддерживать энергетический баланс, и он вернулся к попыткам расшевелить память Таро – знаний о лечении змеиной болезни у него не было, а вот вопросами обучения магов он занимался совершенно точно. Отыскать что-то конкретное было сложно – попадались то бытовые сценки из жизни разных людей, то воспоминания о Катастрофе. Пару раз мелькнула Джания, но подсматривать за личной жизнью бывшего наставника казалось некрасивым.

Нужная информация нашлась почти чудом – книгу о проблемах развития дара у детей трёх-семи лет университетскому профессору принесли на рецензию. Тот с детьми никогда не работал и листал текст без особого интереса – а вот Ильнар едва не поймал приступ, пытаясь задержаться в трансе как можно дольше. Чёткие и логичные разделы, понятные объяснения, способы временной блокировки энергетических каналов, азы магической медитации, работа с неадекватными людьми, у которых только-только открылся дар… Мысль, что двести лет назад с теми же проблемами справлялись маленькие дети, удивительным образом добавляла мотивации.

Настроить плетения, повышающие фон, оказалось не так трудно, как он опасался. Двойные щиты со сложными узорами в структуре укрывали дом, на дверь и окна пришлось ставить дополнительные плетения, зато ни один датчик снаружи не смог бы определить, что происходит внутри. Силовые потоки двигались по замысловатым траекториям, прошивали пространство, поддерживая внутренний баланс – Ильнар был уверен, что никакой разрыв не откроется прямо у него в спальне, однако проверка состояния каждого узла перед сном стала обязательным вечерним ритуалом.

При повышенном фоне наконец-то начала работать магия крови. Ориен ещё на базе пытался объяснить принципы, но лишь теперь удалось запустить спящие резервы организма. До умений каона, а тем более Дайлона, Ильнару было далеко, змеиная болезнь не желала сдаваться так просто. Чешуйки отваливались по одной, максимум по две-три, и весь процесс вызывал ассоциации с разбитой в детстве коленкой: под подсохшей корочкой – нежная розовая кожа, а если ковырнёшь чуть сильней, то и кровь. Но проклятие всё-же отступало, медленно, нехотя, оставляя за собой красные шелушащиеся пятна – они зверски чесались, а справиться с ними изнутри почему-то не удавалось. Пришлось пожаловаться Алтине, и против лекарств для наружного применения наставница возражать не стала – Орден, как выяснилось, выпускал собственную линию лечебной косметики, в том числе и увлажняющие кремы. Помогали они хорошо, правда, взамен пришлось мириться с ароматами всяких там жасминов и прочих роз.

Но лучше уж розы, чем чешуя.

Успехи, пусть и небольшие, давали силы, будили желание действовать дальше – и пробовать новое. Можно ли сделать щит-паутинку подвижной или вплести защиту прямо в одежду? Можно ли методы каона выразить в рисунках? Можно ли сложные магические образы свернуть в простые схемы? Даже ведение дневника перестало быть нудной обязанностью, скупые заметки о выполненных упражнениях постепенно вытеснились подробными записями о проведённых экспериментах.