Мила Хант - Эли Андерсон

с юга. Лиам идёт на штурм с востока. Сина – с запада. Вигго подойдёт с севера. У него на пути как раз и будет президентский бункер.

С тех пор как они покинули Периферию, их словно несёт огромная волна воодушевления. Повсюду раздаются крики, люди скандируют лозунги. Разные призывы летят со всех сторон, создавая дикую какофонию. Однако в конце концов все голоса объединяются в громоподобный хор вокруг одной мантры:

Де-мос по-бе-дит

Де-мос по-бе-дит

Де-мос по-бе-дит

Но проходят минуты, потом часы, и голоса постепенно стихают. Подростки петляют по неожиданно пустым улицам Центра в тоскливом молчании. Тишину нарушает лишь топот тысяч ног, который эхом отражается от мёртвых фасадов гигантских зданий, будто бесконечно повторяющийся барабанный ритм.

Лиам нервно поправляет очки на переносице, переступает с ноги на ногу. Левое плечо подскакивает, всё тело перекашивается. Симптомы стресса. Как бы ему хотелось применить свою сверхспособность к себе самому: взять под контроль собственные эмоции – беспокойство, нетерпение, страх. Да, неприятно признавать, но он боится. Настолько, что сводит живот. Он никогда не был человеком действия, бойцом, воином. Тем более лидером. Доминировать, навязывать свою волю, вести за собой – ни разу в жизни он этим не занимался. Даже не пытался. У него нет ни необходимой силы, ни характера. Он, кажется, и себе-то не приказывал. Его воротит от всего этого: противостояние, ответственность, иерархия (даже если он находится наверху пирамиды). Значит, ему недостаёт основных качеств человека, призванного управлять другими. А сегодня от него требуется именно это. Сам же он любит действовать незаметно, исподволь, спрятавшись за компьютером. Бороться с информационной системой, противостоять логике, манипулировать кодами – да. Лучше, чем кто-либо. Но стоять во главе батальона, идущего на войну, – конечно, нет. Особенно если противник – вся мощь государства, воплощённая в профессиональной и вооружённой до зубов армии.

Почему на улицах так пусто? Средь бела дня – ни души. Тем более рядом с деловым кварталом, где расположены министерства? Лиам достаёт телефон и звонит Блейку.

– Что такое? – резко отвечает тот.

– Мы на Барфорд Авеню.

– То есть ещё далеко от площади. Поторопитесь. Мы должны прийти туда одновременно.

– Улица перед нами совершенно пуста, – говорит Лиам и нервно щёлкает языком в конце фразы.

– Ты звонишь, чтобы сообщить это? Нас засекут из-за тебя.

Лиам пожимает плечами.

– Не засекут. Я сделал так, чтобы сеть менялась каждые десять секунд. И «перекрыл» наши симки. Они не вычисляются даже при звонке.

Поговорив о технологиях, Лиам снова чувствует себя в своей тарелке, словно прикоснулся к поддерживающему ресурсу. Он продолжает более уверенно:

– Улицы пусты.

– У нас тоже, – признаёт Блейк. – Плевать. Идите вперёд.

И он отключается. Лиам поворачивается к толпе, следующей за ним. Он знает, чего они ждут от него. Как бы ему хотелось сбежать отсюда, запереться в своей комнате, надеть наушники и забыть всё это безумие, весь этот кошмар. Но тысячи глаз прикованы к нему. Они ловят каждое его движение. Ждут его приказа. Лиам глубоко вздыхает и продолжает идти вперёд.

* * *

Я неподвижно стою перед прозрачным экраном, который, кажется, висит прямо посреди комнаты. Пытаюсь не обращать внимания на сопящего за спиной начальника Генштаба и искрящееся напряжением присутствие леди А. Я не свожу глаз с трёхмерного плана города. Подростки, как цунами, неотвратимо движутся по улицам. Все колонны направляются на площадь. Туда, где находимся мы.

Мы. Хотела бы я стереть из своего сознания это предательское словечко. Меня просто выворачивает от него. Я вспоминаю слова С., до ужаса правдивые: она во мне не ошиблась, и вот я в их лагере. Что осталось от моего внутреннего мятежа? Возможно, главное: я восстаю против гражданской войны, пытаюсь предотвратить тысячи смертей. Лица Спиритов стоят у меня перед глазами. Поступают ли они лучше, чем взрослые? Или хуже? Отравленные ядом, самым жестоким и коварным из всех: вкусом власти. Неважно, молоды мы или нет. Движут нами благородные цели или нет. Достаточно лишь встать во главе толпы (или страны), чтобы воцарились насилие и несправедливость. Я пытаюсь представить государство, управляемое Кирой и Блейком. Взрослые попадут в тюрьму или в рабство. Их заставят заплатить за всё, что пережила Периферия. Тогда как дорвавшиеся до власти подростки будут соревноваться в том, кто устроит более жестокую тиранию.

Тем временем Демос и его чудесное общество продолжают меня гипнотизировать. Если мы создали этот мир, когда нашими мозгами рулили далёкие от благородства экспериментаторы, значит, его ценности живут в нас. Значит, их возможно воплотить в реальности. Но в тот день, когда цепи разлетаются на куски, угнетённые вспоминают только о том, что им пришлось вытерпеть. А не о том, о чём они мечтали. Месть берёт верх над надеждой, насилие – над справедливостью.

Голос леди А., раздающийся у меня за спиной, похож на хлопающее на ветру знамя.

– Ваши друзья, идущие с востока, уже на Мендельсон-авеню. Чего вы ждёте, мисс Хант? Чтобы они вошли сюда, в бункер?

Я не отвечаю.

Она во всём виновата. Она лишила нас надежд, беззаботности, детства, корней. Распорядилась нами, точно лабораторными крысами. Терзала наши мозги. Наделила нас зловещими способностями, которые в итоге привели туда, где мы есть: к противостоянию с титанами. К схватке, из которой мы выйдем изувеченными. Если вообще выйдем. Она выжгла наш мир, превратив его в простирающееся до горизонта пожарище.

Вчера она была тираном. А сегодня опасается, как бы не стать жертвой. В её резком голосе я слышу страх. И с некоторым наслаждением оставляю барахтаться в нём.

В углу зала три человека сидят перед компьютерами, яростно и сосредоточенно стуча по клавишам. Наконец один из них поднимает голову.

– Есть! Мы раздобыли два номера. Было не так-то легко. Он просто гений, этот тип.

Программист смотрит на меня, ожидая инструкций. Я подхожу к экрану и разглядываю фронт, надвигающийся с востока.

– Он.

Компьютерщик кивает.

– Соединяйте.

– Вывожу на ваш экран, мисс, – откликается он, сворачивая карту города.

* * *

Лиам, дёрнувшись, хватается за телефон в кармане. Входящий видеовызов. Номер незнаком. Он колеблется. Но кто может ему звонить кроме Спиритов? Лиам нажимает «Принять». И, увидев лицо, возникающее на экране, застывает.

– Но как…

Его палец тянется, чтобы оборвать вызов. И замирает на полпути.

* * *

Поймав взгляд Лиама на экране, я уже проникла в его мозг.

– Скажи им, чтобы расходились. Скажи, что всё кончено, – приказываю я.

Лиам трясёт головой, прерывисто дыша.

– Слушайся, Лиам. Говори с ними. Сейчас же.

Видно, как искажаются черты Лиама.