Три товарища - Алексей Викторович Селютин

жизнью. Это моя работа. Твоя работа — ты права — жизни спасать. Останься здесь и спаси, кого сможешь.

— Убирайся! — видимо, мой намеренно спокойный тон её раздражал. Зина уже достаточно завелась, чтобы вплотную подойти к черте, за которой начиналась истерика. — Ты ничуть не лучше остальных, постоянно за меня решающих, как мне жить. Я подобного уже наслушалась. Всю жизнь все пытаются за меня решить… Что ты лежишь? Вставай и проваливай. Зачем ты нужен, если неспособен оказать мелкую услугу? Всего-то и надо было — поговорить с вице-адмиралом. А он тут монолог в три этажа возвёл… Всё, уходи. Уходи и больше не приходи.

Она весьма выразительно отвернулась, заставив мой взгляд изучать напряжённую спину. И ни слова не сказала, пока я одевался. А когда попытался подойти, зло отмахнулась. Поэтому пришлось собрать манатки, как говорится, и удалиться с видом побитой собаки. Жаль, конечно, что так получилось. И жаль, что мне, видимо, больше не суждено поваляться на этой кровати. Но я уже не сомневался в своём решении. Я был не намерен подвергать риску жизнь женщины, которой удалось затронуть новые струны моей души. Такую, как она, я ещё не видел. И пусть не увижу в будущем, хотя бы сделаю доброе дело — помогу сохранить жизнь.

Лейтенант Тищенко Илья Николаевич.

Ноги ещё дрожали, но судороги уже прошли. Я крепко сжимал обнажённое женское тело, тонул лицом в большой мягкой груди и пытался взять под контроль дыхание. Василиса оседлала меня и только-только прекратила подпрыгивать. Когда меня скрутила сладкая нега, я опасался, что судороги окажутся столь сильными, что я подброшу её до самого потолка. Но, видимо, подобную мужскую реакцию она видела не впервой. И не впервой играла в наездницу. А потому уверенно держалась в седле до тех пор, пока изделие номер два не наполнилось всей страстью, что у меня накопилась.

Наконец-то это случилось. Хоть, вроде как, всё уже завершилось, и завершилось очень даже неплохо, я всё ещё сомневался, что не сплю. Невероятные ощущения казались мне фантастической, невероятной реальностью. Сейчас я будто смотрел на себя со стороны, фиксировал каждую деталь и пытался сохранить в памяти впечатления. Ведь, как говорят, первый раз самый запоминающийся.

— Ш-ш-ш. Ш-ш-ш, — Василиса прижимала мою голову к груди и нежно гладила затылок. Отчего по моей коже бегали мурашки.

Похоже, она довольно-таки быстро разобралась, что я, мягко говоря, неопытный. К моему превеликому счастью, её это совершенно не испугало. Она помогла преодолеть психологический барьер и сама проявила инициативу, видимо, заметив, как дрожат мои колени, и почувствовав, как потеют ладони. Она была тактична и спокойна. Она сделала так, что сейчас я себя чувствовал самым счастливым человеком на свете.

Лёха был прав, конечно. Хоть я так и не признался, моё смущение, моё поведение в отношении слабого пола бросалось в глаза. Я всегда был недостаточно смел, недостаточно настойчив и инициативен. Несмотря на то, кто я есть, я был недостаточно уверен в себе. Чудовищный случай, произошедший на выпускном, и низкий рост, из-за которого я всегда комплексовал, усугубили проблемы с самооценкой. Бывали времена, когда самооценка ползала где-то на самом дне. Женщины сразу это чувствовали. Они обращают внимание на такие детали и могут раскусить в течение первых пяти секунд после знакомства. Я часто видел нечто подобное в женских глазах, а потому редко испытывал что-либо иное, кроме неприязни. Страха и неприязни.

Сейчас же всё было совершенно наоборот. Наконец-то я встретил ту, кого мой рост совершенно не волновал. Наконец-то нашёл ту, кому понравился я и кто нравится мне. У нас обоюдная симпатия. Теперь я в этом абсолютно уверен. Василиса помогла справиться с комплексами, успокоила и всё сделала так, что в первый свой раз я практически не нервничал. Переволновался перед самым началом, возможно. Но затем подключились инстинкты, и я сделал, что должен. И сделал, вроде бы, правильно.

— Осторожнее, силач! — весело воскликнула Василиса, когда я поддался чувствам и чуть её не раздавил. — Я никуда не собираюсь убегать.

Я разжал побелевшие пальцы и почувствовал холодок. Наверное, я всё же сжимал девушку чересчур сильно. Аж кровь отхлынула. Хотя, возможно, сейчас вся моя кровь собралась в другом месте. Ведь то самое место не собиралось отправляться на отдых.

— Прости, — стыдливо пробормотал я.

Василиса рассмеялась.

— За что прощать, глупенький? Всё хорошо, — она толкнула меня в грудь и повалила на свою мягкую кровать. Затем, наконец, сменила положение и удобно разместилась на моём плече. — Аж потом холодным покрылся, — не испытывая ни капли брезгливости, она вытерла мой лоб своей ладонью.

Эмоции переполняли меня. Не только потому, что я покинул ряды юношей и, наконец-то, занял место в рядах мужчин, а потому, что испытывал потребность выговориться. Поделиться чувствами, рассказать кому-нибудь, как мне сейчас хорошо, и как я боюсь всё это потерять.

Но делиться чувствами с Василисой я опасался. Я боялся, что она испугается. С пацанами бы поделился. Рассказал бы им всё. Но с ней… Делиться с ней сокровенным было слишком страшно. Ведь вдруг она действительно испугается тех слов, что я хочу сказать? Меня прогонит или сама убежит. Или ещё хуже — просто посмеётся.

— Тебя что-то беспокоит? — я не понял, как она это поняла. Она лежала на моём плече, улыбалась чему-то, но в глаза мне не смотрела. Она просто не могла знать, что сейчас я нервничал ещё больше, чем перед тем моментом, когда впервые увидел её голой. — Не стесняйся, говори. Всё будет хорошо.

И я решился. Я решил, что выскажу всё, что у меня на душе. Поделюсь с ней, и будет, что будет.

— Я не знаю, как ты к этому отнесёшься…

— Говори как есть.

— Мне кажется, я люблю тебя, — странно, но эти важные для каждого слова, которые я произносил впервые, почему-то дались мне на удивление легко. Я не вытягивал их из себя. Они словно лились ручьём. — Нет, не так. Мне не кажется. Я уверен в этом. Мне так хорошо и легко с тобой, что я не сомневаюсь, что люблю… Я… Я не могу подобрать слов, чтобы правильно описать свои эмоции. Не могу, потому что впервые чувствую нечто подобное. Не только в ментальном смысле. Но и… Но и… Но и в физическом, — а вот эти слова было произнести тяжело. Я даже заёрзал на кровати, не сумев скрыть нервозность.

— И не надо подбирать слов, — Василиса спокойно посмотрела мне в глаза и погладила по щеке. — Я всё вижу. Я всё чувствую.

— Спасибо тебе, за то,