Новый Мир ( № 7 2006) - Новый Мир Новый Мир

Владимир Рецептер. Булгаковиада. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2006, № 1.

От, собственно, мучительных жизненных перипетий великого драматурга и прозаика до — встреч с кинорежиссером Владимиром Бортко, к примеру. И — поминание стремительно уходящих один за другим в последние годы — актеров, режиссеров, художников.

Лазарь Розенталь. Веревка — вервие простое. — “Наше наследие”, № 75-76 (2005).

Эссе известного искусствоведа, между прочим, в свое время репетитора по математике у В. Набокова, Л. В. Розенталя (1894 — 1990) посвящено поэме Блока “Двенадцать”. Л. Р. отталкивается от самиздатского (в ту пору) исследования учителя литературы (и домашнего учителя же! П. Е. Пастернак рассказывал мне, что Якобсон учил и его, и многих), переводчика и поэта Анатолия Якобсона. Исследование называется “Конец трагедии”.

“Самое лучшее — перечесть „Двенадцать” без оглядки на поэта, каким он был в последние годы его жизни, и вообще на то, что происходило в дальнейшем, уже после его смерти, перечесть поэму не как некую тайнопись, а просто как стихи, весьма совершенные стихи”. Но работа Розенталя, написанная в 1963 — 1968 годах, не укладывается в смысл этой цитаты, конечно… Приведу из финала любопытный пассаж:

“Русский девятнадцатый век создал три поэмы:

„Медный всадник” — „Добро, строитель чудотворный!”

„Мцыри” — „Взглянуть на дальние поля”

„Мороз, Красный нос” — „Здесь только камни не плачут”.

В двадцатом веке к ним трем присоединились лишь „Двенадцать”. Все прочее же от нового времени уже явно „антипоэмы” (? — П. К. ): „Флейта-позвоночник”, „Поэма Горы”, „Поэма без героя”. У Блока — „петербургская повесть”, в отличие от пушкинской, о стихии неукротимой, — не о бессильном вызове, а о мятеже, где-то в высших сферах оправдываемом, — „Впереди — Исус Христос””.

Владимир Салимон. Место и время. Стихи. — “Октябрь”, 2006, № 2.

“Место и время известно доподлинно. / Только никак я понять не могу, / если действительно малая родина, / то почему в неоплатном долгу. // Что-то мне чудится в этом продажное. / Так бы и крикнул — / Казарма, в ружье! — / поутру глядя на многоэтажное, / многоквартирное наше жилье”.

“Твои стихи… поют мне о твоей любви…” Письма Л. Д. Менделеевой А. А. Блоку. 1902 — 1903 годы. Публикация и примечания Г. В. Нефедьева, предисловие Станислава Лесневского. — “Наше наследие”, № 75-76 (2005).

“Понимать, рассуждать, хотеть — должен ты. Пойми же всей силой твоего ума, взгляни в будущее всей силой твоего провбидения (ты ведь знал, что придут и эти сомнения), реши беспристрастно, объективно, что должно победить: свет или тьма, христианство или язычество, трагедия или комедия. Ты сам указал мне, что мы стоим на этой границе между безднами, но я не знаю, какая бездна тянет тебя…” (6 декабря 1902).

Судя по примечаниям, данное письмо относится к началу “короткой вспышки чувственного” увлечения Блока.

В этом “блоковско-белом” номере множество интереснейших публикаций (примечательны материалы В. П. Енишерлова, связанные с родословными линиями Блока) и — фотографий. В данном тексте присутствует и фотография храма Михаила Архангела в Тараканове, где через год после написания приведенного письма Л. М. и Блок венчались. Ныне храм разрушен, но именно по инициативе редакции “Нашего наследия” “идет борьба” за его реставрацию. Кстати, минувшей зимой в эфир прошла телепрограмма “Достояние республики”, посвященная как раз судьбе этой церкви. Вспоминаю, что неподалеку от храма обнаружилась свежая оградка: могила Ольги Соловьевой, родственницы трагичнейшего Сергея Соловьева, друга Блока и Белого.

А о московском мемориальном музее Андрея Белого, которому исполнилось всего-то пять лет, читайте в этом номере “НН” очерк Моники Спивак “Три жизни”. Здесь интересно рассказано, как и за счет кого пополняются музейные фонды и собираются материалы для экспозиции.

Ильгар Фахми. Бакинская мозаика. Фрагмент. Перевод С. Мамедзаде. — “Дружба народов”, 2006, № 3.

Это эссе — маленький фрагмент богатой и одновременно скромной мозаики специального “азербайджанского” номера “ДН”. Он печатался как раз в те дни, когда над Москвой еще висело эхо трагедии на Басманном рынке.

“Мир, говорят, состоит из четырех первоэлементов-стихий: вода, огонь, воздух, земля. Земля даровала Баку нефть и, значит, кир (битум. — П. К. ). А воздух — хазри (бакинский ветер — норд. — П. К. )… Крыши Баку — темно-серые узорные ковры. А разузорил их ветер, ясное дело. Но сравнение с ковром — упрощение. Ведь есть еще застекленные витражи. Стекла не в ладах с киром: тот, разомлев в жару, глядишь, и стечет на стекла, испортит вид. И кир, и ветер, подметающий крыши, — одушевленные начала, их души материализовались в голубей.

Нет, голуби — никакие не души. Голуби — дети крыш. Голубятни, в отличие от домов, строятся безо всяких заверенных печатью бумаг, кбупчих, техпаспортов. Поэтому голуби — как бы незаконнорожденные дети крыш… Но не все бакинские крыши оглашает воркование сизарей и вяхирей. Если крыши — отцы голубей, то хазри — их дядя по отцу. Хазри любит пернатых племяшей, а те его сторонятся, как нагрянет-налетит — сразу шмыг в голубятню. Как кенгурята в мамину сумку. А когда тихо — взмоют в небо, кружат, резвятся, куражатся. Хазри налетит и давай лупцевать по крышам, голубятням, взметать пыль, хлестать, засыпать песком. Но каким бы злыднем он ни был, а прок от хазри есть — вентилирует, очищает воздух, как экологическая метла. Правда, бывает, и отраву несет от заводской газовки.

Говорят, что Хазри — от названия Хазар, но взаимоотношения у Хазри с Хазаром любопытные. Хазри — страж Хазара. Или белый платок. Или келагай, закрывающий его от непристойных взоров. Девственное море — Хазар. Хазар — „хлебное древо” бакинцев. Апшеронская земля не столь уж щедра. Пески, солончаки… Потому приморские люди обратили взоры к морю, „хлебному древу”. Щедрому древу. Все бы ладно, когда бы не Хазри — трясет это „хлебное древо”, не приведи Аллах. И те, кто в лоне Хазара, часто скатывались в зияющую пасть рока. Потому, может, старых рыбаков редко встретишь на взморье…

Хазри пахнет Хазаром. А Хазар нефтью. Нефть некогда на Апшероне собирали из ям ведрами, тартали из колодцев желонками. Нефтью зажигали светильники, смазывали колеса арбы. Лет сто тому назад Рудольф Дизель изобрел двигатель, носящий его имя…”

Помимо прочего, в “азербайджанском” номере публикуются стихи поэтов, живущих в Москве, но упрямо пишущих на родном языке. Вот фрагмент одного из них, в переводе Николая Горохова:

..................................................

Сорванным с дерева листьям добра и любви

Будет карателем ветер — без милого края…

Коль на земле милосердия нет меж людьми,

Нету и смысла молить их — помочь призывая.

Камень любой в себе тайную силу несет.

Кинуть в кого-то надумаешь — помни про это.

Если в гнездо на скале вдруг змея заползет —

Камнем сам станет тот сокол средь белого света.

Блудного сына печаль горбит плечи родне.

Горе стране, — если вождь ее без идеала.

В дни окаянные, каждая сволочь в стране

Тянет Отчизну — как тянут к себе одеяло…

(Сабир Абдулла)

Драматургу и поэту Ильгару Фахми (Пашаев Ильгар Али-Аббас оглу) — тридцать один год, москвичу Сабиру Абдулле — пятьдесят шесть. В номере публикуются “Сказки о будущем” (“Белый овен, черный овен”) народного писателя Азербайджана, популярнейшего Анара, воспоминания Чингиза Гусейнова и многое другое.

Юлия Фомина. Джон Адамс (рубрика “Исторические портреты”). — “Вопросы истории”, 2006, № 2.

Этот второй “звезднополосатый” президент работал по тринадцать часов в сутки, усмирял свою гордыню и поставил подпись под Декларацией независимости США. Перед смертью вздохнул: “А Джефферсон все-таки меня пережил…” — не зная, что автор Декларации скончался всего четыре часа назад, то есть раньше, чем прозвучала эта констатация. В тот день, 4 июля 1826 года, отмечали как раз полвека подписания Декларации, и обе смерти справедливо казались мистическими.

Алексей Цветков. Семь стихотворений. — “Октябрь”, 2006, № 1.