Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы - Николай Зенькович

Так Ивашко попал на борт самолета, на котором летели члены ГКЧП и А.И. Лукьянов. Владимир Антонович признался: тут он допустил ошибку, надо было все-таки настаивать, чтобы они полетели втроем, а не он один, но в той обстановке особенно раздумывать было некогда, он только попросил, чтобы разрешили взять с собой врача.

В самолете заместитель Генерального секретаря сел подальше от членов ГКЧП и уединился с Лукьяновым. Когда самолет приземлился, Ивашко с Лукьяновым тотчас отделились от остальной компании и прибыли на дачу Горбачева самостоятельно. На даче так же вдвоем, отдельно от остальных, поднялись на второй этаж и стали ждать приема.

Неизвестно, сколько бы они провели у заветной двери, если бы не Дзасохов, который по ВЧ позвонил из Москвы Горбачеву и заверил его, что Ивашко, ожидающий в приемной, никакого отношения к заговорщикам не имеет. Просто не было другой возможности прилететь в Форос, потому и пришлось оказаться в этой компании. Горбачев смилостивился и своего заместителя принял.

Вот, собственно, и все. Остальное известно по многочисленным публикациям.

Глава 2. Каждый выживает в одиночку

Двадцатого августа с утра на меня обрушился шквал телефонных звонков от иностранных и многих советских журналистов. Язвительно интересовались: кто из руководства ЦК уже навестил заболевшего в Крыму генсека? Особенно усердствовали наши самые молодые и нетерпеливые издания: «Независимая газета», «Куранты», «Коммерсантъ». Атаковали и другие телефоны пресс-центра. Бедные девушки не знали, что отвечать. На другом конце провода недоумевали: почему молчит ЦК, почему молчит его пресс-служба? Что я мог сказать своим девчатам? Они-то, конечно, люди опытные, все понимали.

Пресс-конференция, прошедшая на исходе третьего дня путча, когда стало ясно, что выступление провалилось, вызвала резко критическую реакцию в большинстве газет. Критиковали за неуклюжесть ответов, за недосказанность и расплывчатость оценок. А ведь тогда еще не было известно о знаменитой секретной шифротелеграмме из ЦК КПСС о том, что через несколько часов будет арестован член Политбюро и секретарь ЦК Олег Шенин. Не знаю, как бы выпутывались из этой щекотливой ситуации пришедшие на встречу с журналистами люди со Старой площади.

О поступлении шифровки в первый же день путча раньше других, кажется, заявил казахстанский президент Нурсултан Назарбаев. Вот ее содержание.

Документ для истории

«Секретно. Первым секретарям ЦК компартий союзных республик, рескомов, крайкомов, обкомов партии. В связи с введением чрезвычайного положения примите меры по участию коммунистов в содействии Государственному Комитету по Чрезвычайному Положению в СССР. О пленуме ЦК и других мероприятиях сообщим дополнительно. № 116/Ц. Секретариат ЦК КПСС.

Отпечатано 1 экз. в 12 час. 05 мин. 19 августа 1991 г.»

Давно уж отгремели бурные дебаты: документ это или фальшивка? Ивашко, например, неоднократно высказывался в печати и устно: шифровка не должна была подписываться Секретариатом ЦК КПСС по двум причинам.

Во-первых, текст телеграммы на Секретариате не рассматривался и не утверждался. Девятнадцатого августа, когда шифровка вышла из ЦК, отсутствовали: В.А. Ивашко — по болезни, А.Н. Гиренко — по болезни, П.К. Лучинский — находился в отпуске, Г.В. Семенова — в командировке в Алма-Ате. Даже если бы остальные члены Секретариата проголосовали «за», что абсолютно исключено, то все равно документ не имел бы юридической силы. Дело в том, что, по существовавшему в ЦК регламенту, документы имели право выходить в свет только после подписи Горбачева или Ивашко. Ни тот, ни другой его не подписывали.

Есть и вторая причина, в силу которой подпись Секретариата ЦК под шифровкой не действительна. Об этой причине знают немногие. Если у кого-то из секретарей ЦК зарождалось сомнение по поводу того или иного документа, вносимого на рассмотрение Секретариата ЦК, и он возражал против его принятия, проект документа автоматически снимался с рассмотрения. Такая практика сложилась в ЦК с довоенных времен, и она всегда подчеркивала особую роль каждого члена этого коллегиального органа.

В данном случае не было на месте трех секретарей плюс заместителя генсека. Разве это мнение коллегиального органа, каковым являлся Секретариат ЦК?

Известно, кто подписал злополучную шифровку — член Политбюро и секретарь ЦК Олег Шенин. Единолично. Как самозванец? Возможно. Скорее так и было. Правда, два последних заседания Секретариата в отсутствие Горбачева и Ивашко вел Шенин, который оставался в ЦК за старшего. Помню, когда я увидел Олега Семеновича в качестве председательствующего, несколько удивился. В 1990 году, в аналогичной ситуации, когда отсутствовали Горбачев и Ивашко, роль старшего выполнял Дзасохов. Вряд ли председательствовать на Секретариатах было доверено одному из членов Политбюро без согласования с генсеком или его заместителем.

Послушаем, как объяснил этот шаг В.А. Ивашко:

— Что касается О.С. Шенина, то он вел оргработу, был членом Политбюро, секретарем ЦК КПСС по оргработе, одним словом, вроде бы ему по занимаемому положению эта функция была ближе, чем кому-то другому. Но самое главное, никто ведь ни на какие перевороты не рассчитывал.

К оценкам Шенина, оставшегося «на хозяйстве», к его взаимоотношениям с Дзасоховым, который был «на хозяйстве» в 1990 году, мы еще вернемся. Здесь немало тонкостей, деталей, которые во многом объясняют расстановку сил в Политбюро и Секретариате, характеризуют особенности поведения высшего политического руководства страны. Вернемся к событиям, которые последовали за пресс-конференцией в пресс-центре ЦК КПСС.

Двадцать второго августа все входы в здания ЦК были перекрыты. В столовую мы пробирались затейливыми лабиринтами. Лица у аппаратчиков были угрюмые. Все понимали, что это конец.

В четыре состоялось партсобрание. Мы состояли на учете в парторганизации идеологического отдела. Собирались обычно на шестом этаже в шестом подъезде, там была большая темная комната без окон с кондиционером. В коридоре появился Лучинский. Это было его первое присутствие на партийном собрании отдела.

Информацию о текущем моменте сделал заведующий отделом А.Я. Дегтярев. Он прервал свой отпуск, вернулся из Крыма загоревший, с густой симпатичной бородкой. Наши женщины тут же решили, что бородка ему очень идет и он не должен ее сбривать без общего согласия коллектива.

Александр Якимович отличался демократичностью, мягким юмором, общительностью. Он был сравнительно молод — всего сорок лет. Доктор исторических наук, профессор. Притом, что особенно импонировало, кандидатскую и докторскую защищал не в Академии общественных наук при ЦК КПСС — этом поточном конвейере по производству доцентов и профессоров, а в Ленинградском университете. Александр Якимович специализировался не в области партийного руководства социалистическим соревнованием, как многие его коллеги по партийному аппарату, а занимался историей России в Средние века. Умный, проницательный, ироничный человек, талантливый публицист, выступавший под разными псевдонимами, он был полным антиподом своему предшественнику Александру Семеновичу Капто.