Золотые поля - Фиона Макинтош

Внезапно Синклер почувствовал, что теряет почву под ногами, как тогда, много лет назад в Рангуне. Неда опять преследовала коварная мысль о том, что все, кого он любил, покинули его. Теперь даже Белла бросила брата, предпочла приемных родителей и приятную жизнь в Мадрасе.

Голосок в глубине сознания не унимался: «А теперь ты уже и Айрис надоел. Замечаешь утомление у нее в голосе? Кстати, ты не считал? Уверен, что ребенок твой?»

Нед прогнал эти низкие мысли и заставил себя сосредоточиться на Айрис. До дома уже рукой подать. Он извинится за свое поведение, и она сразу же его простит. Ему не следует сомневаться в Айрис. Она выбрала его и никогда не покинет. Жизнь сейчас полна счастья. Когда будет покончено с полицейскими формальностями, Нед отвезет ее куда-нибудь. Они устроят настоящий медовый месяц, станут заниматься любовью под звездами, обсуждать планы на будущее и придумают имя для ребенка.

Ему не о чем беспокоиться. Не о чем!

Нед вошел через парадную дверь, но не стал звать жену. Решил сделать сюрприз.

Айрис опять обняла Джека, зарылась головой ему в грудь.

— Спасибо, что пришел. Если бы ты знал, как мне это было нужно…

Вдруг она почувствовала, что Брайант застыл. Слова замерли у нее в горле, когда Айрис обернулась и увидела мужа в дверном проеме.

— Нед, — придушенно произнесла она. — Это не то, что ты думаешь!

Джек вздохнул. Он даже не прикасался к Айрис, но Нед все равно увидит то, что захочет.

Загнанное лицо Синклера на глазах осунулось. В нем больше не читалось гнева, лишь глубокая горечь и печальное смирение.

— Я думал провести перерыв с тобой, — глухо произнес он, обращаясь к Айрис. — Но ты, похоже, уже получила то, что хотела.

— Нет-нет! — Она рванулась к нему, но Нед уже исчез.

Хлопнула дверь, Айрис издала сдавленное рыдание и сползла по стенке на пол. Джек поднял ее, стал утешать и поискал взглядом, куда ее можно отнести, чтобы уложить в постель. Из-за рыданий она не могла произнести ни слова. Джек отнес Айрис в спальню, маленькую, скупо обставленную. Совсем не так, как у него дома. Синклеры жили скромно.

«Достаточно одной любви», — как-то сказал ему Нед.

Джек знал, что тот в самом деле так считал, но сам он не разделял этого мнения.

Уложив сотрясающуюся от рыданий Айрис в постель, Брайант накрыл ее шалью и отправился на поиски чокры.

Он дал мальчику немногословные инструкции, бросил ему пару монет и поторопил:

— Джалди!

После этого Джек сел на ступеньку лестницы и стал ждать. Примерно через полчаса показалась Канакаммал.

Увидев ее, он как можно более простодушно пожал плечами и постарался объяснить ситуацию:

— Мы с Недом вовлечены в одно старое полицейское расследование. Тебе беспокоиться не о чем, но Синклер опасается, что это разрушит его брак, да и всю жизнь.

Элизабет, похоже, не интересовали подробности. На ее лице читалось, что она хочет знать лишь одно — почему Джек оказался в этом доме, наедине с чужой женой.

— Мне нужно было заручиться помощью Айрис, — сказал Брайант и отбросил непослушную прядь волос. — Но похоже, мое присутствие здесь только еще больше все запутало. — Шок от того, что произошло, еще не оставил Джека. — Айрис плакала, я ее утешал, и в этот момент вошел Нед. Можно было подумать что угодно, но на самом деле все происходило совершенно невинно. — Он взял ее за руку. — Ты ведь мне веришь?

Она серьезно посмотрела на него и ответила:

— Ты мой муж.

— Элизабет, клянусь, я пришел сюда помочь Неду, а вовсе не ради встречи с Айрис. Подумай сама! Если бы я хотел встретиться с ней в том смысле, в каком подумал Нед, разве явился бы среди бела дня к нему в дом, расположенный в двух шагах от места его работы, когда входная дверь открыта нараспашку, а рядом слуги?

— Я знаю, — кивнула она.

— Так ты веришь мне?

— Я же здесь, — ответила она, и в ее устах очевидное прозвучало особенно веско и убедительно.

— Побудь с ней.

— Миссис Синклер это не понравится. Она меня презирает.

— Что ты говоришь? Айрис ведь даже не знает тебя.

— Ей известно, за кем я замужем.

— Ты придумываешь.

— Нет. Она предупредила меня, чтобы я не переступала порог ее дома!

— Что? — Джек посмотрел на жену, и она не дрогнула.

Брайант просто разрывался.

— Тогда, пожалуйста, просто проследи, чтобы здесь все было спокойно. Ее родители в Коларе, поэтому-то я и послал за тобой, но они довольно скоро вернутся. Мне нужно поговорить с Недом, объяснить ему все.

— Хорошо, ради тебя и миссис Синклер, я останусь.

— Спасибо. — Джек поцеловал ее в щеку. — Я скоро.

Он бросился за Недом, но опоздал. В отделе электроснабжения ему сообщили, что Синклер уже уехал.

— Куда?

— В район Бангарапета. Там деревенские воруют электричество. Нед решил своими глазами посмотреть, что происходит.

— Хорошо. Тогда я поговорю с ним позже.

А что Джеку еще оставалось сказать? Он уже сомневался в том, что ему вообще когда-либо доведется разговаривать с Недом.

Вернувшись к дому Синклеров, он застал Канакаммал снаружи.

— Нед уехал из Полей и вернется позже. Может быть, только вечером. Что тут происходит?

— Как только Айрис пришла в себя и зашевелилась, я вышла на улицу. Она больше не плачет, швыряет вещи — наверное, сердится.

— Хорошо. Гнев лучше, чем отчаяние. — Брайант бросил взгляд на часы. — Мне пора собираться на работу. Можешь побыть здесь еще немного?

— Я уйду тогда, когда приедет кто-нибудь из членов ее семьи.

— Ты ангел, — на бегу бросил Джек, направляясь к мотоциклу.

Он так и не попал к Уокерам. По пути его остановил почтальон.

— Мистер Брайант, сэр?

Джек притормозил.

— Что-нибудь для меня?

— Да, сэр, телеграмма. Срочная! Я направлялся прямиком к вам.

— Тогда хорошо, что мы встретились. — Джек улыбнулся, хотя телеграммы, как показывал его опыт, неизменно означали дурные известия.

Вскрывая конверт, он затаил дыхание. Может быть, в нем содержится полицейская повестка?.. Но новости оказались гораздо хуже, чем он ожидал.

Джек, дорогой, твой любимый отец скончался вчера. Сердечный приступ. Его последние слова были о тебе. Нам не хватает тебя больше, чем когда-либо. Твоя любящая мама.

Скомкав телеграмму в кулаке, он издал стон сердечной муки, от которого содрогнулись Золотые Поля.

43

Вернувшись, Канакаммал сразу почувствовала, что что-то не так. Дом утопал в тишине, которая даже снаружи казалась удушающей. Во дворе, прижимая палец к губам, показался Гангаи и поспешил к ней.

Они заговорили на тамильском.

— Он пьет?

— Все, что только может найти. Я отослал твоих сестер и брата к моей семье. Это недалеко, за углом.

— Спасибо.

— По-моему, он плачет.

Этого Канакаммал не ожидала, однако сдержалась, благодарно пожала заломленные руки Гангаи и ничем не выдала своих чувств.

Джека она обнаружила в углу гостиной. Он сидел, ссутулившись и сжимая в руках засаленный клочок бумаги. Небритый и растрепанный, он показался ей красивым как никогда. Кругом валялись бутылки всевозможных цветов и форм. Канакаммал знала, что последние недели муж не прикасался к спиртному, и это пошло на пользу всему — его здоровью, семейной жизни, работе.

Работа! Она бросила взгляд на часы. Через несколько часов ему пора на смену. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Джеку этого не потянуть.

— Элизабет, — пробормотал он.

Глаза у него покраснели, а лицо осунулось от горя.

— Я здесь, — негромко отозвалась она. — Чем я могу тебе помочь?

— Его больше нет.

— Кого нет, Джек?

— Я так с ним и не попрощался, не поблагодарил, не сказал, как его люблю.

Приблизившись на цыпочках, она присела рядом с ним.

— Кого ты потерял? — спросила Канакаммал, гладя его по волосам, по спине, понимая, что вся эта сцена — от горя, а не от гнева.

— Отца, — глухо произнес он. — Пятьдесят четыре года. Слишком рано. Мне следовало писать ему чаще. Я хотел, чтобы он узнал о нас, о нашем ребенке. Отец не должен был умереть, не узнав, что род Брайантов продолжается. Я не…

— Ш-ш. — Она хотела его обнять, но он отмахнулся от утешения.

— Нет! Я никуда не гожусь. Вся моя жизнь — одно сплошное сожаление.

Канакаммал запретила себе воспринимать это лично.

— Тогда плачь. Я буду неподалеку. — Она встала, впервые почувствовав, что делать это стало тяжелее.

Живот у нее оставался плоским и тугим как барабан, но внутри происходили едва заметные перемены, что-то созревало, набухала грудь.

— Я пошлю Гангаи с запиской в Топ-Риф.

— Нет!

— Тебе нельзя сейчас работать.

— Не твое дело указывать, что мне можно, а что нельзя.