Деникин. Единая и неделимая - Сергей Кисин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Деникин встревожился не на шутку, а когда узнал о шашнях французов с Петлюрой, даже засобирался переводить свой штаб из Екатеринодара в Севестополь. На что получил безапелляционный ответ от обидчивого Франше д'Эспере: «Нахожу, что генерал Деникин должен быть при Добровольческой армии, а не в Севастополе, где стоят французские войска, которыми он не командует».
Как или «командовали» и обеспечивали «тыл» стало понятно, когда греки с броненосца «Лемнос» подчистую разграбили флотские склады в Севастополе. Собственно, и фронт союзники обеспечивали так же бойко.
В конце февраля они наконец двинули в Херсон и Николаев свои мизерные части — батальон греков на ослах, две роты французов при двух горных пушках (вместе с белогвардейцами — около 5 тысяч). Навстречу им вышел тот самый атаман Григорьев, который на тот политический момент уже перестал быть царским штабс-капитаном, гетманским полковником, «стрельцом» Петлюры и предпочел стать комбригом 1-й Заднепровской бригады красных. Атамана обидело (его убедил в этом начальник штаба Юрко Тютюнник), что Петлюра не назначил Григорьева на пост военного министра, поэтому теперь надеялся, что красные оценят его заслуги и назначат на должность главы «Реввоенсовета Украинской Красной Армии».
«Ослиная кавалерия» ничуть не испугала Григорьева, располагавшего подавляющим перевесом. После кровопролитного боя с греками (французы «обеспечивали тыл», а 176-й полк вообще отказался высаживаться на помощь грекам) его части ворвались в Херсон, где им сдались около 400 эллинов. Все пленные были расстреляны по приказу красного комбрига — Григорьев велел «пленных не брать». Для устрашения на будущее. Общие потери союзников составили порядка 600 человек.
Удивительно, но именно эта мера помогла атаману через несколько дней взять и Николаев, которому он предъявил оригинальный ультиматум.
«Николаев. Командующему войсками Антанты на Юге России генералу д’Ансельму. Даю всем иностранным разбойникам четыре дня на сборы. В городе оставить оружие, провиант и знамена. Завтра в Чернобаевку прислать обоз — 15 000 пар заграничных сапог и 10 000 комплектов обмундирования. Если к обеду не будет исполнено, войду в город вечером. Все сыграют в ящик, пленных брать не буду. Атаман всея Юга России, губернатор Таврии, Херсона, Николаева, Одессы, Александрии, Елисаветграда, Таганрога и всея нашей земли Никифор Григорьев. Февраль, 26 дня 1919 года».
«Экспериментатор» д’Ансельм поспешил эвакуировать Николаев через 8 часов после получения ультиматума. Да так удачно, что Григорьеву достались громадные трофеи — 20 орудий, бронепоезд, много пулеметов.
В начале марта три батальона греков и один зуавов были еще раз биты атаманом уже под Одессой. На мосту через речку Березовка у станции Колосовка отступавшие в панике интервенты бросили 8 орудий, 100 пулеметов, 7 паровозов и самое главное — невиданные доселе чудища, 5 танков. По воспоминаниям очевидцев, к ним боялись приближаться три дня. А затем атаман отослал один из них в Москву в подарок Ленину.
Обнаглевший Григорьев отправил телеграмму военному губернатору и градоначальнику Одессы Шварцу, требуя безоговорочно сдать город и обещая в случае неисполнения снять с генерала кожу и натянуть ее на барабан. Наглость атамана была совершенно неадекватной, ибо его 10-12-тысячной крестьянской бригаде противостояли свыше 35 тысяч французов, греков и румынов и отдельная Одесская стрелковая бригада белогвардейцев генерал-майора Николая Тимановского (3,5 тысячи штыков, 1,5 тысячи сабель, 26 орудий, 6 броневиков). «Железный Степаныч» плюнул на запрещение оккупационных властей проводить мобилизацию и призвал под знамена «единой и неделимой» всех, кому было не все равно.
С этими силами Григорьева с его бригадой можно было запросто утопить в одесском лимане. Если бы, конечно, кроме белогвардейцев, кому-то хотелось воевать. Интервенты попросту разлагались на глазах.
Престарелый премьер-министр Франции Жорж Клемансо, наряду с Черчиллем, один из главных вдохновителей интервенции, в этот момент целиком был поглощен разделом мира на Парижской мирной конференции, начавшейся в январе 1919 года. Определенности в политике Третьей республики в отношении России еще не было — не нравились монархисты Добрармии, не нравился слишком независимый Деникин, не нравились узурпаторы-большевики, не нравился бессильный Петлюра.
В парижском парламенте внимательно читали оправдательные после позорных поражений донесения генерала д’Ансельма о том, что «большевистское движение есть чисто народное движение, которому горячо сочувствует вся масса населения». Сделав правильный вывод из неправильных тезисов, парламентарии попросту отказали в кредитах на операции в России. Союзное командование, кроме англичан, посчитало, что раз такое дело, «Россия сама должна изжить свой большевизм». К тому же их подстегнул бунт на флоте. Сначала матросы отказались подчиняться на линкорах «Мирабо», «Жюстис», «Жан Бар», а затем и на флагмане «Вальдек Руссо», крейсере «Брюи», миноносцах «Фокопно» и «Мамелюк». Держать вдали от метрополии буйную, почти пиратскую эскадру не имело смысла.
Генералу д’Ансельму был отдан приказ в трехдневный срок провести эвакуацию, для чего из Константинополя была отправлена сильная эскадра. Обрадованный стратег пообещал ее исполнить за два дня.
При этом эвакуацию открыто не объявляли, хотя кому надо, узнали об этом вовремя. Ватаги Мишки Япончика вновь кинулись грабить банки и магазины, в штаб д’Ансельма в гостинице «Лондонская» прибыла делегация от нелегального Совдепа во главе с его секретарем 24-летней Еленой Соколовской, выдвинувшей генералу ультиматум о том, чтобы французы не пытались уводить русские суда и не увозили запасы продовольствия. При этом большевики вполне резонно заявили, что войска интервентов небоеспособны, солдаты и матросы не станут стрелять в одесских рабочих. Власть же в городе с 3 апреля возьмет в свои руки Совдеп. Небоеспособность интервентов была очевидна и отчасти объяснима. Республиканские традиции французов естественным образом позволяли им иметь симпатии на стороне «народной власти» в пику «тирании», греки, традиционно тяготевшие к единоверцам из России, и подавно не желали лишней крови. К тому же только что отгремевшая война в Европе настолько утомила даже тех, кто был призван в армию лишь недавно, что всерьез воевать с «этими русскими» никто не желал. Солдат же перед отправкой уверяли, что они едут в медвежью Россию всего лишь охранять порядок, а отнюдь не кидаться со штыками на ополчившийся против «господ» народ.
Отважный генерал согласился с тем, что половина его подчиненных действительно разложена, но вторая половина из тяжелых корабельных орудий за полчаса запросто разнесет всю Одессу, если ему не позволят спокойно эвакуироваться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});