Сделка - Элиа Казан

— Можно твою ручку? — спросил я.

Артур не потратил даже одной секунды, чтобы дать ее мне.

Я, тоже не раздумывая, взял ручку и размашисто подписал его имя. А он оказался настолько доволен, что не удосужился бросить взгляд на мою подпись, быстро сложил бумажку и сунул ее во внутренний карман своего пиджака.

— Теперь, даю голову на отсечение, ты думаешь, я — псих? — закончил я.

Артур рассмеялся. Он вновь стал дружелюбен.

— Артур, — сказал Лейбман, — мне нет смысла оставаться здесь и дальше. Вы сами проследите…

— Я опаздываю на десять минут на очень важную встречу. Но уже на десять минут! — отозвался Артур.

— Парни, — перебил я, — а почему бы вам не уйти обоим? Бумага подписана…

Они снова зашли в спальню и о чем-то переговорили. Затем Артур вышел.

— Доктор Лейбман хочет успеть на двухчасовой самолет, — сказал он. — Я тоже должен идти.

Он протянул мне руку.

— Артур, — попросил я, — не мог бы ты одолжить мне пятьдесят долларов? Сейчас у меня ни цента, и неизвестно, когда появится хоть доллар.

— Да, да! Конечно! — ответил он. — Конечно! — Вытащил портмоне. — Сорок пойдет? — спросил он. — У меня только пятьдесят с мелочью, а мне еще целый день на такси кататься.

— Ну еще десять потом пришлешь, — проворчал я.

— Разумеется, — сказал он. — Поздравляю и думаю, что все закончится благополучно.

— О, да! — подтвердил я.

— Я всегда говорил, что ты — порядочный человек.

— А теперь ты уверен в этом, — сказал я.

— Время излечивает.

— Еще вопрос, Артур, — произнес я. — Ты с дружками больше никакую подлость не замышляешь?

— О чем ты говоришь, Эдвард? — не возмутился он. — В конце концов, я — ведь и твой юрист!

— Вот это меня и беспокоит.

Он нервно рассмеялся. Такой его смех мне никогда не нравился. Он взял свою шляпу, помахал ею и ушел.

Сразу же из комнаты Флоренс вышел доктор Лейбман. Его глаза рассеянно оглядели комнату. Меня он не замечал.

— Появились проблемы? — спросил я.

— Голова болит, — пожаловался он.

— Ложитесь и закройте глаза. Это от нервов.

— Так и сделаю, — сказал он. — Спасибо.

Он лег на софу и прикрыл глаза.

Я прошел в спальню.

Флоренс прикуривала.

— Флоренс, — сказал я, — у меня есть важное сообщение!

— Да? — встревоженно отозвалась она.

— Я — не псих!

Она встревожилась еще больше.

— Фактически я даже чувствую себя превосходно. А бумагу я подписал, чтобы ты ощущала себя в безопасности.

Она промолчала.

— Надеюсь, что ощущаешь, — сказал я.

Она молчала.

— Но вижу, что не ощущаешь.

— Деньги, — она прокашлялась, — ничего не значат для меня.

— Что же значит?

— Я хочу, чтобы все было как прежде.

— Что «все что было», что «как прежде»?

— Все как прежде. Тебя прежнего.

— Но, Флоренс, дорогая! Это ведь не я был с тобой все эти годы!

— Я не нуждаюсь в совершенстве, — сказала она, — но мне нужен шанс… Я хочу жить. Хорошо жить.

— Теперь у нас обоих появился шанс.

— Я могу даже забыть вчерашнее, — произнесла она, — Чарльз, очень приличный молодой человек, сказал, что собирается жениться на ней. Зачем ему нужна эта бродяжка — это его дело. Но я рада, что это он, не ты… и, Эв… Эв.

Она всхлипнула.

— Не обращай внимания, — попросила она.

— Я не обращаю, — сказал я.

— Ты — подлец, подлец… Но я переживу это, я смогу, если ты дашь мне время. Я сотру в памяти то, что видела вчера. Мы ведь цивилизованные люди — и я, и ты!

К этому времени до меня дошло, что Флоренс еще не оставила надежд вернуть меня!

— Ты хочешь вернуть меня? — спросил я.

Мой тон, и верно, был такой удивленный!

— Конечно! — заговорила она. — Это все, что я хочу. Дай мне время, и я забуду эту мерзость, но сейчас ведь все кончилось? Ты прогнал ее?

— Нет, это она оставила меня, — сказал я.

— Не думаю.

— Почему?

— Вряд ли тебя бросит женщина.

Я расхохотался.

— Ты — сукин сын! — воскликнула она, пристально глядя на меня. — Ты ведь прекрасно знаешь, как ты выглядишь. У тебя нет никакого права так хорошо выглядеть, но ты!..

Настал черед взять ее на руки, но я не двинулся с места.

А ей, вероятно, не требовалось много времени, для того чтобы забыть кошмар: меня и Гвен в одной постели, ее глаза уже смотрели на меня совершенно определенно.

— Так быстро мне не под силу, — сказал я.

— Мне тоже. Нам нужно выждать. — Она встала и села рядом. Подписанная бумага творит чудеса. Но я решил не облекать эту мысль в слова.

— Я, наверно, не буду работать, — сказал я.

— Что же будешь тогда делать?

— Наверно, ничего.

— Ничего?

— Все будут думать, что ничего. Буду гулять и думать. Буду выходить из дома, гулять, сидеть и думать.

— Как Толстой?

— А он разве тоже?

— Да… Однажды вышел из дома, срезал себе палку и пошел по свету!

— Нет, все было не так.

— Но Толстой, — возразила она, — был богат.

— Мы можем продать свою недвижимость, и у нас будут деньги.

— Не знаю, не знаю…

— Что не знаешь? — сказал я, обращаясь уже к боссу.

— Есть ли у нас приличная сумма на жизнь. Я хочу сказать, что ты еще не видел новых счетов, взявшихся Бог весть откуда.

— Я бы хотел их все оплатить, затем продать дом, землю в Индио с домиком, машины, пластинки, картины, книги, все, что у нас есть…

— Эванс, будь благоразумен, а дальше?

— Нам надо две комнаты. Купим маленькую, недорогую квартиру в Нью-Йорке…

— Я уже стишком стара и прихотлива, Эванс, чтобы добровольно отказываться от роскоши.

— Лучше жить так… — сказал я.

— Твои слова отдают теснотой и ужасным дискомфортом. Я слишком стара для этого.

— Но нам ведь было плохо и в Калифорнии. Мне-то уж точно. Я маялся от самого себя, хотел убить себя, а фактически даже пытался. Ты помнишь? Дважды!

Я был близок к неистовству от ее упрямства, поэтому встал и походил по комнате. Я знал, что сейчас или никогда. Я взял ее руки и стиснул их, потряс их.

— Флоренс, Флоренс! — сказал я. — Я причинил много зла тебе и другим людям. Но самое большое зло я причинил себе. Мой грех — против меня. Я предал себя. Я стал тем, кем клялся никогда не быть. Я презираю самого себя, Флоренс. Тогдашнего себя.

— Я любила тебя прежнего.

— Я уже никогда таким не стану.

— Ты, конечно, не был идеальным мужем, но ты думал тогда не только о себе. Ох, Эв, дорогой, стань снова таким, каким был всегда! Подумай о близких тебе людях!

— Я всегда только и думал о близких мне людях. Вот где крылась ошибка. Я потерял себя. Я стал, черт возьми, тем, кого я всегда презирал. Больше я таким не буду!

— Но начало уже положено — ты избавился от нее.

— Дело не в ней и не в тебе. Все дело во мне. Я потерял себя, я уже не тот, не тот!

— Эв, прошу тебя, успокойся. Попробуй сказать, кто же ты сейчас?

— Еще не знаю. Но это не делает меня сумасшедшим. Может, остальной мир и болен, а я — здоров!

— Эв!

— Нет, дай мне окончить. Так ничего не должно быть! На земле может быть нормальная жизнь, но не такая, как здесь и сейчас, которая не имеет смысла. Она, жизнь, сумасшедшая! Я не сумасшедший, это она, жизнь, — сумасшедшая!

Мой голос поднялся, я почти орал:

— Я никогда не вернусь к той жизни! Никогда! Никогда!

— Что же ты будешь делать?

— Минуты! Мои минуты! Никому их больше не отдам!

— Эв, успокойся!

— Я чувствую себя спокойно. С какой стати я должен чувствовать себя спокойным? Я не спокоен.

— Что ты будешь делать? Ох! Мне же больно!

Я отпустил ее руки. Затем снова взял их.

— Конкретно сейчас я ничего не хочу делать.

— Не скажу, что я в восторге от твоего желания.

— Я не хочу выполнять работу, которую я презираю. Не хочу лгать людям, побеждать их, быть лучше их…

Я вдохнул воздуха. Флоренс испуганно застыла рядом.

— Перед тем как умереть, я хочу сделать одну маленькую штуку, одну маленькую штуку, о которой я всегда мечтал, — я хочу пожить для себя… Ты можешь это понять?

— Конечно, Эв…

— Вот чего я хочу.

— Конечно.

— Я презираю ту нашу с тобой жизнь, Флоренс. Извини, но я презираю и тебя, и себя. Я собираюсь жить так, чтобы я уважал себя…

— Ага! И спать с этой бродяжкой!

— Не называй ее бродяжкой, — сказал я спокойно.

— Почему я не имею права называть вещи своими именами?

— Она — такой же человек, как и ты, и она — бродяжка в гораздо меньшей степени, чем большинство наших друзей…

— Она — вонючая бродяжка!

— Откуда ты знаешь?

— Потому что так говорит моя интуиция. Я их отличаю с первого взгляда, поэтому не говори мне о новых, громадных шагах к свободе. Я знаю, что они значат!

— Что ты знаешь о ней?