Сделка - Элиа Казан

— В психушке?

— Да! Вы — угроза достойным людям.

— Они готовят принудительное лечение для меня?

— Они сами расскажут, что готовят. А я хочу от вас другого. Вы даете мне слово?

— Нет.

— Что?

— Если будешь говорить таким тоном, то слова моего не получишь.

— О’кей.

— О’кей.

Я развернулся и пошел.

— Мистер Арнесс!

Я остановился. Он подошел ко мне.

— Если вы еще раз подойдете к Гвен, или просто даже мимо… или… — Он тяжело дышал и не знал, как докончить начатое предложение.

— Не торопись! — сказал я.

— Если подойдете к ней, а вы знаете, что если я обещаю… то убью вас, не моргнув глазом. Я решил идти до конца.

Угрозы и вообще насилие были в корне чужды ему. Чарльза накачал этим дерьмом брат. Я ощутил расположение к Чарльзу. Но он, почувствовав, что может смягчиться и снова поверить мне, развернулся и ушел.

Обратно в номер я зашел не стучась. Все резко подняли головы от какой-то бумажки, разложенной на столе. По виду, документа. Артур перевернул бумагу лицевой стороной вниз.

— Я не рано зашел? — спросил я.

— Нет, — ответил Артур. — Проходи.

— А что это за бумага? И та, что у тебя в кармане?

— Ах, эта! — сказал Артур. — Сейчас они к тебе не имеют никакого отношения.

— Сомневаюсь! — возразил я.

Эти люди не заслуживают обращения в духе Р. Скотта, подумал я. Слишком жирно будет. Попробую по-другому.

— Чувствую запах денег! — сообщил им я.

— Что это значит? — спросил доктор Лейбман.

Я пристально поглядел на него.

— Где бы я ни встретил психоаналитика, рядом с ним всегда пахнет деньгами, — сказал я, втянув в себя воздух носом. — Но сейчас деньгами пахнет и вокруг меня.

Доктор Лейбман встал. Наконец-то я достал его.

— Вы не соизволите прояснить, что значит эта фраза? — спросил он.

— Доктор Лейбман, пожалуйста, — влез в разговор Артур, — у меня назначена важная встреча на… — он взглянул на часы, — …прошло уже пять минут, как…

— А я должен успеть на самолет, — сказал Лейбман.

— А у меня свидание с маникюршей, — заявил я. «Пошли они все на…» — подумал я. Они не заслуживают хорошего отношения. Я окончательно отложил свое решение быть терпимым.

— Что у вас? — спросил Лейбман.

— Собираемся заняться этим в ее обеденный перерыв, — сказал я. Вынуть душу из доктора Лейбмана я уже мог.

— Чем заняться? — переспросил он.

— Известно чем, — ответил я, — мы договорились заняться этим в складе парикмахерской на стопке грязных полотенец.

Артур увел нас в сторону от щекотливой темы.

— Прошу всех сесть, — сказал он.

Я сел рядом с Лейбманом.

— Вы — моя специальная игрушка, — сказал я ему. — Мне бы хотелось поиграть с вами недельку-другую. — В ответ он многозначительно промолчал, разглядывая кончик своего длинного, характерного носа. — Подержите мою руку, — добавил я. — Я боюсь.

— Ты не возражаешь, если?.. — резко перебил меня Артур.

— Разумеется, возражаю! — возмутился я. — Я пришел к своей жене, законной супруге. А выходит, что пришел говорить с вами — шутниками. И сносить угрозы Чарльза. Может, мне надо купить пистолет? Вы как думаете?

Никто не ответил.

— Доктор Лейбман! — сказал я. — Я с вами разговариваю.

Лейбман застыл безмолвной еврейской скалой.

— Может, прекратишь свои шуточки? — обиделся Артур.

— У меня веселое настроение, — ответил я, наклонился к Лейбману и прошептал ему: — Могу договориться с маникюршей насчет вас. Она, конечно, жарковата, но вы ведь в незнакомом городе, и никто ничего не узнает. Отдаю вам первые десять минут ее обеда. Ну как? Пойдет? Пистолет захватить?

Лейбман встал и зашел за Флоренс, продолжая глядеть прямо перед собой. Флоренс закурила и задумчиво посмотрела в потолок. Артур снова взглянул на свои часы.

— Мое время — бесплатно! — заявил я. — Надеюсь, что за эти минуты вы не представите мне счет. Жулики! Флоренс, спорим, что я пережду их!

Флоренс не ответила.

— Артур, — сказала она.

— Он ничего не сможет сделать со мной, — сказал я. — Сегодня у меня нет настроения серьезно беседовать с юристом, даже с моим собственным. Ведь ты еще мой юрист?

— Артур, — сказала Флоренс. — Что ты предлагаешь?

— У меня есть предложение, — сказал я. — Эта туша пусть спускается вниз и займется маникюршей. А Артур отправляется на перекресток в «Деликатесы» и принесет мне здешние сандвичи с зеленью. Хорошее предложение, не правда ли?

— Артур! — сказала Флоренс.

— Не знаю, что и делать, — ответил Артур.

— Тогда почему не последовать моему совету? — спросил я.

Флоренс завопила. Да как громко!

Доктор Лейбман подскочил к ней. Она уткнулась головой ему в живот.

— Смотри, чего ты добился, — сказал Артур.

— Оставьте ее, — сказал я Лейбману. — Пусть поплачет. Больше ничего не поможет. Я это знаю по многолетнему опыту.

— Доктор Лейбман, — попросил Артур, — можно вас на секунду? — Он отошел к окну.

Лейбман растерялся. Но Флоренс махнула ему рукой, и он подошел к моему юристу.

Флоренс вытерла рукой слезы, затем ушла в спальню за платком.

— Думаю, я тоже зайду, — сказал я, встал, быстро подошел к двери в спальню и проскользнул внутрь.

Артур отреагировал молниеносно.

Увидев меня, Флоренс завизжала: «Артур!»

— Все в порядке, дорогая, — откликнулся Артур. — Я — здесь.

— Дорогая? — спросил я. — Дорогая?

В дверях статуей доктора Лейбмана застыл доктор Лейбман.

— Вскоре мне потребуется уйти, — сказал я, — и я бы хотел привнести хоть какой-то элемент порядка в наше собрание. Я хочу поговорить с женой. Но делать это перед юристом, даже моим собственным, не собираюсь. Да и доктор Лейбман меня немного раздражает. Поэтому я хочу чувствовать себя ничем не скованным, ведь кто знает, может, это последний мой разговор с женой. Зла ей не причиню.

— Отлично, — произнес Артур.

— Что отлично? — спросил я.

— Ты, наконец, ведешь себя как разумный, цивилизованный человек.

— Я никогда не позволю себе зайти так далеко. А вы, доктор Лейбман?

— Мы с Лейбманом посидим здесь, — сказал Артур.

— Не принимается, — возразил я.

— Чего ты хочешь?

— Чтобы вы оба убрались отсюда.

— Одна с ним я не останусь! — заявила Флоренс.

— Тогда, — сказал я, — у меня последнее предложение. Вы, парни, уходите в соседнюю комнату, мы с Флоренс остаемся здесь. Держите ушки на макушке, и если я окончательно сойду с ума, можете вбегать и двое на одного успокаивать меня. Как тебе такой план, Флоренс?

— По-моему, разумно, — протянул Артур не вполне уверенно. Он поводил глазами по комнате, как Дик Никсон, делающий одно из своих жестких заявлений и не вполне уверенный в конечной правоте.

— Вы согласны, доктор Лейбман? — спросил я.

Он не ответил.

— По-моему, доктор Лейбман не разговаривает со мной! — сказал я.

Он наклонился к Флоренс и что-то зашептал ей.

— Теперь я понимаю, насколько в трудном положении вы оказались, принимая во внимание мое состояние, — добавил я, — поэтому удаляюсь в смежное помещение и оставляю вас одних.

Я вышел.

За мной последовал Артур.

— У всех нас одна цель, — сказал он, — защитить Флоренс, пока ты не станешь самим собой.

— Отлично, — подтвердил я.

— Я уверен, — продолжил он, — что где-то в глубине души ты еще озабочен судьбой Флоренс.

— А как же иначе, — сказал я.

Лейбман открыл дверь.

— Артур! — позвал он, снова улыбаясь.

Артур поспешил обратно, не забыв плотно прикрыть дверь.

Я все еще ощущал запах денег и поэтому подумал: а не прольет ли свет на все обстоятельства тот самый документ, оставшийся на столе, и не объяснит ли он мне причину, по которой в комнате стоит такой аромат?

Я начал читать его.

Это была декларация. Внизу было место для моей подписи и подписей свидетелей: Артура и Лейбмана. Декларация, прочитанная мной по-современному, наискосок, объявляла, что я добровольно отказываю все имущество, которым мы владеем с Флоренс совместно, все земли, дома, содержимое домов и прочее своей жене, пока я снова, по заявлению Флоренс, не становлюсь разумным.

Я поднял глаза. На меня смотрели Артур и Лейбман.

Я еще раз, не торопясь, прочитал документ. Затем я произнес фразу, удивившую даже меня. Я сказал, что не имею возражений по существу декларации.

Они были шокированы!

— Со мной все о’кей! — сказал я.

Артур потряс мне руку.

— Я знал, что так и будет, — солгал он.

— И весь сыр-бор из-за этой бумажки? — спросил я.

— Да, — ответил Артур.

Мне показалось даже, что его ответ звучал очень откровенно и правдиво. Но он опять лгал, как я вскоре выяснил.

— Можно твою ручку? — спросил я.