Ютланд, брат Придона - Юрий Никитин

– Попробуем, – сказал он после долгого колебания.

– Не бойся, – сказала она важно. – Не бросятся они на тебя с топорами. Это же не дикие артане! А если что, я за тебя заступлюсь.

– Спасибо.

– Не за что. Я добрая. И милостивая.

Он не ответил, хотя на языке уже вертелась ответная колкость, взгляд зацепился за перевернутую далеко впереди подводу, испуганных коней, одна лошадь вообще на боку, а под нею темная лужа… Народ в панике разбегается, трое бегут по дороге в эту сторону, Ютланд расслышал дикие вопли ужаса.

Он всмотрелся, рука сама потянулась к дубинке. За бегущими мчатся пятеро огромных волков, таких Ютланд еще не видел: с длинными толстыми лапами, горбатые, а в мордах есть нечто неуловимо роднящее с людьми: жестокими, почти безумными, осатанелыми, жаждущими крови.

На его глазах один волк догнал бегущего мужчину, прыгнул на спину, мгновенно перегрыз шею, но не стал терзать и рвать сладкое мясо, а бросился за следующей жертвой.

Со стороны города мчится, подняв облако желтой пыли, закованная в доспехи городская стража. Лучники на ходу выпустили стрелы, ни одна вообще не попала в волков, затем всадники с обнаженными мечами окружили стаю, началась тяжелая и кровавая схватка человека со зверем.

Один из волков отделился от стаи и, сумев прорвать оцепление, выскочил, но не стал убегать, а увидел одинокого коня, где в седле двое подростков, легкая добыча, ринулся к ним неимоверно длинными прыжками.

Ютланд прошипел:

– Пригнись…

– Да-да, – пропищала Мелизенда в ужасе.

Огромный волк прыгнул, Алац всхрапнул и наклонился в его сторону. Дубина Ютланда встретила чудовище в воздухе. Сухо щелкнуло, треснуло, затем раздался визг.

Волк упал на землю, покатился, начал дергаться в судорогах, а из разбитой головы во все стороны плеснула ярко-красная кровь. Мелизенда смотрела в страхе, волк начал затихать, лапы вытянулись, стали еще длиннее… и весь он начал превращаться в обросшего густой шерстью человека.

Ютланд повесил дубинку, повернул коня.

– Теперь в город.

Все это время люди из отряда куявской конницы, действуя слаженно, как один человек, принимали прыгающих волков на щиты и точно били копьями. Волки бесновались, выли, истекали кровью, наконец уже не смогли двигаться, их безжалостно истыкали копьями и порубили мечами.

Когда Ютланд и Мелизенда проезжали мимо, командир отряда повернулся в их сторону.

– Эй, вы-то как отбились?.. Сожалею, мы не успели…

Мелизенда открыла хорошенький ротик для язвительного ответа, даже подбоченилась гордо, но Ютланд ответил мирно:

– А он уже умирал. От вас удирал, на нас наткнулся. Укусить не успел, помер.

Командир с удовлетворением кивнул.

– А-а, понятно. Да, мы умеем с таким зверьем управляться. Хотя это что-то новое… Ящер не успокаивается, все новых и новых чудовищ плодит…

Ютланд кивнул и, стараясь не давать себя рассматривать слишком пристально, пустил коня мимо и дальше, направив к далеким воротам стольного града.

Мелизенда спросила рассерженно:

– Ты чего?

Ютланд пожал плечами.

– Ты о Куябе? Мы там не задержимся. И в центр города не поедем.

– Ты чего не сказал, – прошипела она, – что это ты убил волка?

– А я его не убил, – ответил он мирно. – Может быть, добил чуть? Или вообще он за нами уже мертвый гнался?.. Ты не заметила, у него глаза блестели?

– Не заметила…

– Так он уже мертвый прибежал, – сообщил он.

Глаза, привыкшие к зелени степи, лугов и лесов, с удовольствием отдыхали, глядя на массивные белые с серым стены, сложенные в древние времена, но и сейчас еще исполняющие свой долг защищать укрывшихся за ними.

В вечерний час улицы переполнены как спешащими закупиться на базаре, так и выбравшимися из домов просто погулять после рабочего дня. Открыты все лавки, многие торговцы выставили на улицу лавки с резными спинками и сидят, беседуют, перемывают кости проходящим мимо.

По улицам тарахтят повозки, подскакивая на неровно уложенных булыжниках.

Мелизенда наморщила носик и сказала важно:

– Дикари.

– Ага, – согласился Ютланд.

Она посмотрела на него с подозрением.

– А ты чего со мной соглашаешься?

– Я уже запомнил, – ответил он, – что все, кроме Вантита, дикари. И вообще не люди.

– Я разве так сказала?

– Много раз.

Алац подвез их к гостинице, сам вошел в распахнутые гостеприимно ворота и остановился перед коновязью. Ютланд спрыгнул на землю, похлопал его по худой шее. Мелизенда благосклонно приняла протянутые к ней руки, Ютланд насуплен и мрачен, но она наклонилась и милостиво позволила себя взять под мышки, как ребенка, снять с коня и поставить на землю.

Все это он проделал серьезно и деловито, даже придержал чуть, чтобы она не упала на детских кривых ножках, щас, у нее ноги длинные и красивые, хоть и поцарапанные после ночевки в лесу. От его рук идет странное тепло, что и не тепло, но все-таки тепло, и она ощутила смутное и непонятное сожаление, когда он убрал руки и отступил.

– Посмотрим, чем здесь кормят, – сказал он по-взрослому, она ощутила, что повторяет чьи-то слова, он все время старается вести себя «правильно», как должен держаться взрослый мужчина, следит за собой, постоянно одергивает. – И в запас возьмем.

– Да, – сказала она, – ты молодец, запасистый.

Он посмотрел косо, подозревая подвох, но она смотрела на него такими чистыми восторженными глазами, что он опасливо отодвинулся, такое затишье неспроста, теперь вот-вот укусит, лягнет или ужалит.

Дверь то и дело распахивалась, всякий раз выкатывались плотные волны запахов кухни с неизбежными ароматами жареного мяса и дешевого вина. Мелизенда пошла следом за Ютландом, почему-то понравилось, что он идет свободно, по прямой, отпихивает с дороги загулявших мужиков, а они только провожают его озадаченными взглядами, но никто не бросается следом, чтобы затеять ссору, словно чуют в нем нечто такое, что отбивает охоту ввязываться в драку.

– Поесть плотно, – сказал он хозяину, едва опустился за стол, – и с собой в дорогу хлеба и сыра.

– Есть копченое мясо!..

– Давай.

– Даже балык сегодня принесли…

– Замечательно, – сказал он, – собери в дорогу. Вот деньги.

Держится он уверенно, заметила Мелизенда, хотя вряд ли часто бывал в таких заведениях. Что-то выдает в нем новичка, словно он впервые покинул дом, но в то же время есть в нем и некая основательность, цельность, но заметить ее можно, только внимательно присмотревшись.

А чего это я присматриваюсь, спросила она себя сердито. Подумаешь, пастушонок! Пусть даже он и вырастет в достойного пастуха. Все равно не больше достоин ее внимания, чем жуки на деревьях. Или кузнечики в траве. Прыгают, ну и пусть прыгают.