Григорий Распутин. Тайны «великого старца» - Владимир Хрусталев

Император Николай II уже в начале наступления с удовлетворением записал в дневнике:

«23-го мая. Понедельник

Вчера на многих участках Юго-Запад[ного] фронта после сильного обстрела неприятельских позиций был произведен прорыв их линий и в общем захвачено в плен 13 000 чел., 15 орудий и 30 пулеметов. Благослови, Господи, наши доблестные войска дальнейшим успехом!

Погода была жаркая и ветреная. Днем проехался с Алексеем по Гомельск[ому] шоссе и прошел пешком до Днепра. Вернулся около 7 час. Принял Татищева и Сандро. Вечером долго занимался»[164].

Наступление Брусилова не всеми одинаково восторженно воспринималось в России. Так, например, редактор «Московских ведомостей» Л.А. Тихомиров 26 мая записал в своем дневнике: «Продолжаются благоприятные известия от Брусилова. Уже 40 000 пленных. Но что будет, когда мы истратим снаряды? Не к тому ли времени будет приурочено немецкое наступление?

Французы говорят, что у нас снарядов газовых мало, недостаточно для наступления, так что приходится оставить надежду на русское наступление, и, возможно, надежду на французский фронт. И вот после этого начинается наступление Брусилова. Что же думать об этой операции? Неужели только для выручки этих негодных итальянцев?» (Дневник Л.А. Тихомирова. 1915–1917 гг. М., 2008. С. 228.)

Спустя три дня Л.А. Тихомиров вновь упоминает о наступлении: «Что сказать о наступлении армии Брусилова? Успех очень большой, и продвинулись довольно далеко. По частным сведениям – наши даже в Ковеле. Но по сопоставлении дней – кажется, что движение уже замедляется, и сопротивление австрийцев уже снова увеличивается. Не станем ли снова, хоть и на новых позициях? Очень похоже. Ясно до очевидности, что идти дальше Ковеля нельзя, если не начнет наступление хотя бы левый фланг армии Эверта. Без этого Брусилов оторвется от Эверта и обнажит свой правый фланг. Итак, если Эверт не перейдет в наступление – это ясная примета, что Брусилов остановится скоро. А это будет значить, что имелось в виду не наступление, не «изгнание врага», как было сказано у Государя, а только весьма внушительная демонстрация для оттяжки австрийских войск из Италии и немецких от Вердена.

Но если окажется, что наступление не имелось в виду, то это ясно укажет, что у нас для серьезного «изгнания врага» нет достаточного количества снарядов. Таково, впрочем, и было мнение французов по осмотре России. Я думаю, что у нас вообще пропала вера в наступление. Замечательно, что победа Брусилова совершенно не производит в публике никакого особенного впечатления. Прежде каждый успех вызывал восторги, энтузиазм, возбуждал подарки на победу. Теперь, хотя в газетах описываются беспримерность атак и успехов Брусилова, но публика просто не решатся радоваться. У нас радовались бы признакам окончательной победы, но частным успехам, не влекущим за собой победы над Германией и Австрией, явно не радуются, т.е. не очень радуются, не считают таких частных побед заслуживающими серьезной русской радости.

Сверх того – победы над австрийцами не возбуждают и сознания нашей мощи. Если бы мы разбили немецкие армии, хотя бы с половинным успехом, – это, конечно, возбудило бы восторг, т.е. сознание нашей воскресшей мощи. Но бить австрийцев, бить турок – это ничего не значит. У нас страх и сознание бессилия существуют только в отношении немцев. В головы народа проникло тяжкое мнение, что мы не способны разбить немцев. Это подавляющее чувство может быть уничтожено победами над немцами. А нас угощают поражениями турок да австрийцев. Это недостаточно для поднятия духа страны». (Дневник Л.А. Тихомирова. 1915–1917 гг. М., 2008. С. 230–231.)

Император Николай II вновь фиксирует в дневнике:

«28-го мая. Суббота

Во вчерашних боях вновь взято в плен – 97 офицеров и около 5500 чел. и 11 орудий.

Всего взято в плен: офицеров 1240, около 71 000 ниж. чин. и захвачено 94 орудия, 167 пулеметов и 53 бомбомета.

Сегодня прибыла чудотворная икона Владимирской Божьей Матери и в шестом часу была торжественно перенесена в штабную церковь, после чего был отслужен краткий молебен и всенощная. Принял сенатора Кобылинского по Человеколюбивому О[бщест]ву. Погода жаркая.

29-го мая. Троицын день

В боях вчерашнего числа вновь взято в плен 1 генерал, 409 офицеров, 35 100 ниж[них] чин[ов], 30 орудий, 13 пулеметов и 5 бомбометов.

Общее количество пленных за операцию пока 1 генерал, 1649 оф[ицеров], свыше 106 000 н. ч., 124 орудия, 180 пуле[метов] и 58 бомбометов. Кроме того, огромное количество ручного оружия, патронов и пр.

День был невероятно жаркий, даже душный. Сегодня день рождения дорогой Татьяны; ей исполнилось 19 лет.

После завтрака поехал с Алексеем на станцию; видели эшелон Куринского полка и два вагона Пуришкевича – пох[одная] библиотека и пох[одная] аптека, с кот. он разъезжает по фронтам.

Начался дождь, так что прогулки не было. Занимался и принял Озерова до обеда»[165].

29 мая генерал А.А. Брусилов получил приветственную телеграмму от императора: «Приветствую Вас, Алексей Алексеевич, с поражением врага и благодарю Вас, командующих армиями и всех начальствующих лиц до младших офицеров исключительно за умелое руководство нашими доблестными войсками и за достижение весьма крупного успеха. Николай»[166]. Непосредственной же наградой (20 июля) за успешный прорыв стало георгиевское оружие с бриллиантами[167].

К 30 мая противник израсходовал все свои резервы, и требовалось лишь определенное усилие, чтобы опрокинуть австрийцев и завершить их разгром. Но к этому времени резервы армий Юго-Западного фронта также были близки к исчерпанию. Конница, сосредоточенная в окопах правого фланга фронта, вообще отсутствовала. Генерал А.А. Брусилов не разобрался в обстановке и остановил войска для производства перегруппировки и подтягивания тылов. За это время немцы увеличили свои усилия по переброски своих частей под Ковель, а австрийцы получили время для передышки.

Император Николай II в письме от 31 мая супруге отмечал: «В общем, наши успехи всюду удовлетворительны, за исключением одного места, как раз в середине наших обоих наступающих флангов. Австрийские войска и некоторые германские дивизии делают отчаянные усилия, чтобы прорваться в этом месте, но безрезультатно. Принимаются все необходимые меры для поддержки нашего корпуса и подводятся резервы. Здесь у нас, конечно, тяжелые потери, но что же делать! Но эти войска доблестно исполнили свой долг – они должны были привлечь внимание неприятеля и этим помочь соседям.

О твоих крымцах я ничего не слышал! Надеюсь, что Келлер отличится чем-нибудь со своей кавалерией, может быть, ему удастся занять Черновцы. Тогда казаки и наша 1 Кубанская двинутся к этому городу». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 499.)