Забрать ее душу (ЛП) - Харли Лару
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты моя!
Его голос был гортанным и искаженным, как будто сотня голосов кричала одновременно.
— Ты не можешь забрать у меня мою жертву!
Мы нырнули вниз, в темную ледяную воду. Все, что я могла видеть — это многочисленные щупальца, покрытые глазными яблоками, раскинувшиеся вокруг меня, чудовищная паутина в воде. Мы погружались все глубже и глубже. Давление нарастало, мое тело болело под тяжестью давящей на меня воды.
— Тебе не сбежать от меня, смертная. Ты создана для меня. Твоя Земля предназначена для меня.
Мои пальцы болели, когда я сжимала кинжал так крепко, как только могла. Я была полна решимости держаться, как бы глубоко мы ни зашли, как бы сильно ни было больно. Мое тело сжималось, медленно сминалось в тисках этих щупалец и под давлением воды. Но мои руки были свободны.
Я замахнулась кинжалом и вонзила его так сильно, как только могла, прямо в одно из бледных глазных яблок сжимающего меня щупальца.
Тошнотворная дрожь пробежала по воде, и раздался яростный рев, который чуть не заставил мои глаза закатиться. Я отдернула руку и нанесла еще один удар, кинжал вошел по самую рукоять. Громкость и ужас звуков, издаваемых Богом, не поддавались описанию. Такой гнев не нуждался в словах. Это было ощутимо, разрывая мое тело болью по мере того, как меня затягивало все глубже и глубже в пучину. Я ударила снова, вонзив нож и оставив его там, когда боль сделала невозможным сохранение какой-либо сознательной мысли.
Хватка щупальца на мне ослабла.
Вода закружилась, опрокидывая меня, засасывая вниз, вниз, вниз. Вода хлынула мне в легкие. Все горело, все болело. Я не могла сказать, что было вверху или внизу, слева или справа, воздух или вода. Была только темнота.
Тьма, которая, казалось, длилась целую вечность.
Я умирала.
Смерть казалась… холодной. Неудобной. Но не так страшно, как я себе представляла.
Тишина была приятной. Холод… через некоторое время… стал приятным.
Это был катарсис — признать, что у меня ничего не получится. Я смирилась с этим.
Может быть, я могла бы какое-то время плыть по течению. Может быть, я смогу уснуть.
Мне хотелось спать. Просто сон. Я так устала. Но…
В темноте мелькала серебряная нить, светящаяся ярко и красиво, и она не давала моим глазам закрыться.
Я уставилась на нее, поначалу оцепенев и немного раздраженная. Почему она здесь? Тревожит мою тьму, не позволяет мне дрейфовать. Затем я почувствовала, как она дернулась. Просто легкий дрожащий толчок, который, казалось, потянул за все мои ребра сразу. Это заставило мое сердце дрогнуть. Это заставило мой мозг проснуться.
— Рэйлинн!
Этот голос… такой… мягкий… такой далекий. Мне пришлось бы плыть целую вечность, чтобы добраться до него. Я не хотела плыть. Я хотела дрейфовать.
— Рэйлинн! Продолжай плыть! Не сдавайся, черт возьми!
Куда? Я хотела спросить. Как я могу с тобой связаться? Голос был таким знакомым, но таким далеким. Я обхватила руками серебряную нить, используя ее, чтобы протащить себя сквозь темноту. Я не знала, была ли я еще в воде. Я не дышала. Воздух, казалось, был не нужен. Но она была холодной, густой и странной. Будет ли так продолжаться вечно?
Я не хотела вечно оставаться во тьме. Я не чувствовала себя готовой.
Я крепче вцепилась в нить. Она пульсировала, билась, как сердце, под моими руками. Сначала это был единственный источник света, но чем дальше я продвигалась, тем больше начинала видеть свечение наверху. Слабый и золотистый, как солнце за облаками.
— Ты почти у цели, малышка!
Леон…это был Леон.
Я устала. Глубины были мягкими, и здесь все болело еще сильнее. Теперь я могла поднять глаза и увидеть поверхность воды, и серые облака, и капли дождя, покрывающие поверхность ямочками.
Потом я стала плескаться, отчаянно пытаясь всплыть на поверхность, мои пальцы задели грязь, и я поняла, что вода неглубокая. Это была береговая линия. Моя голова приподнялась, и я смогла разглядеть деревья.
Теплые руки подхватили меня, вытащили из воды и колотили по спине до тех пор, пока в легкие не набрался воздух. Кислород хлынул к моей голове, сделав ее легкой, и я на мгновение потеряла сознание, поскольку моя голова продолжала кружиться, в то время как остальная часть меня ударилась о землю. Там была почва, под моими руками была чудесная твердая земля. Я чувствовала запах сосен и дождя, цитрусовых и дыма.
— Дыши, блядь, Рэйлинн, блядь, пожалуйста!
Дышать было больно. Все болело. Но если было больно, это означало, что я жива.
Я все еще была жива, и Леон держал меня, баюкая, как ребенка, прижимая мою голову к своему подбородку, шепча мне на ухо:
— Мне так жаль, малышка, мне так чертовски жаль. Просто дыши. Дыши ради меня. Я держу тебя. Ты в порядке.
Я слишком устала, чтобы держать глаза открытыми. Я была слаба от голода, обезвожен, и мои легкие горели. Но почему-то я никогда не чувствовала себя такой счастливой.
Я прижалась лицом к его груди, вдыхая его запах, теплый, как летний костер, острый и темный, как сосны.
— Они пытались забрать меня у тебя, — пробормотала я, находясь в полусонном состоянии, где-то между сном и той глубокой тьмой, из которой я выплыла.
— Они пытались, но… но я твоя. Я твоя.
— Ты моя, малышка.
Его руки были такими крепкими, такими сильными, как будто они не были сломаны и не кровоточили, когда я видела его в последний раз.
— Ты моя, и ничто никогда, никогда больше не отнимет тебя у меня.
Я то приходила в сознание, то снова теряла его. Леон натянул на меня свою рубашку и крепко прижал к себе, чтобы согреть. Я все еще не чувствовала себя полностью реальной, как будто мое тело не было уверено, было ли оно из плоти и крови или все еще дрейфовало в том ужасном, кричащем другом месте.
Сквозь тихий шум дождя пробился раскат грома, и я вздрогнула, распахнув глаза.
— Тсс, с тобой все в порядке.
Пальцы Леона погладили мою руку, прогоняя из меня страх. Мы шли среди деревьев, и он баюкал меня в своих объятиях. Я чувствовала такую тяжесть и боль, и у меня раскалывалась голова.
Приглушенно, словно с большого расстояния, я все еще слышала голос в своем сознании, кричащий в ярости.
— Рэйлинн! Рэйлинн, ты моя!
Я вздрогнула, теснее прижимаясь лицом к его груди. Я знала, что теперь на его коже появилось больше шрамов, все еще
