Девочка, которая зажгла солнце - Ольга Золотова

следя за каждым движением в комнатах, улавливая любое изменение в дыхании спящих совсем неподалеку людей и моля Бога, чтобы оно оставалось таким же ровным; ловкими и уверенными движениями укладывает в рюкзак пачки с сухим завтраком, печенье, забытые всеми рыбные консервы и делает пару глотков молока прямо из горлышка бутылки. Облизывается, снова воровато оглядывается и продолжает свой путь, останавливаясь перед небольшой дамской сумочкой на тоненьком ремешке. Лис колеблется, мнется в нерешительности, понимая, что такой просчет может очень дорого обойтись ему, а все же тянет пушистые лапы к желаемому. И раз за разом отдергивает их, неустанно прислушиваясь.

Ты совершаешь огромную ошибку, за которую вряд ли сможешь расплатиться, — нашептывало что-то внутри, в то время как парень мысленно превращался в дикое животное и обратно, в испуганного и не уверенного ни в чем человека. — Подумай, чем это может для тебя обернуться… Катастрофой. Настоящим кошмаром. ОНА увидит, и ты не успеешь убежать на безопасное расстояние. Никто не погонится за тобой по пустым улицам в такую рань, но будь уверен, ты уже не вернешься в эти стены, и тебя никогда не примут тут ласково. Будешь нестись беспорядочно, не позволяя себе даже короткого взгляда на оставленный вдалеке дом, терзаемый муками совести. Разве не чудное начало новой жизни? Ждешь, что реальность обернется дивной сказкой, и у тебя появится шанс, новая семья и любящие тебя люди, которые обеспечат существование малыша-Джека всем необходимым и заботливо погладят его по головке? Прими то, что подобное никогда не случится. Ты останешься на улице — без денег, с запасом еды всего на несколько голодных дней, не имея над головой теплой крыши — и в отчаянии начнешь скитания по закоулкам. А потом умрешь — да, умрешь, парень, именно об этом умалчивают в глупых приключенческих сериалах — один, в каком-нибудь забытом всеми углу, обняв себя в надежде посиневшими руками.

И все же острый коготь опускается в кожаный карман, аккуратно извлекая оттуда бумажник; зверь заглядывает внутрь, жадными глазами отсчитывая количество зеленых купюр, и прижимает ставшую самой дорогой на свете вещь прямо к сердцу, так сильно, чтобы можно было подрагивающими пальцами ощутить ритмичные глухие удары. Он сделал это. Нарушил ту самую неприкосновенную грань между невозможным и дозволенным, оставшись при этом никем не замеченным, но на душе по-прежнему была какая-то странная пустота, словно вправду дикое животное на время поселилось внутри и вытеснило оттуда все человеческое.

Затем почерневшие узкие глаза рыщут в поисках заветного серого брелка, осматривают каждую полку шкафа, как бы заглядывая в каждое из его отверстий, в то время как ничтожное и бесполезное тело замерло в ожидании приказания. Происходит тяжелая работа, но не физическая, а несколько другого рода: в голове тысячи строк бегут в неразрушимом потоке, отсеиваются, уступая место новым символам и знакам, и этот непрекращающийся ни на мгновение процесс отражается в карей глубине юношеского взгляда. Вместо темного тягучего шоколада там холодная расчетливость, однотонный бежевый пласт, поблескивающий в утренних отсветах жесткими бликами; нет больше завораживающей тревоги в некогда чарующих глазах, исчезла загадка, как и все то прекрасное, что наполняло их прежде. Теперь Джек стал самым настоящим лисом, смотрел и думал по-лисьи и был искренне благодарен за отсутствие непрошенных эмоций. Все в нем двигалось само по себе, основываясь на первозданных инстинктах и отбрасывая все сантименты как можно дальше в сторону.

6: 27

Это было гораздо дольше, чем могло показаться в действительности. Несколько минут, которые так несущественны в течение нашей жизни, всего лишь малость по сравнению с имеющимся запасом, но и они бывают иногда важнее ленивых часов безделия. Когда бежишь к самолету, глядя через панорамное окно на отъезжающую в сторону железную птицу, и не может понять, как та кружка кофе могла так сильно тебя задержать и привести к чему-то подобному. Когда мчишься в автомобиле, очевидно спеша на важную встречу, и твоя жизнь обрывается на этих самых ничтожных секундах, которые тебе были так сильно нужны. Но бывает и другое: ведь время имеет странную привычку растягиваться и замирать, чтобы позволить несчастным людям насладиться их лучшими моментами. Постоять среди оживленной улицы, вдыхая ароматы корицы и чая из соседней кофейни, впитывая в себя гул машин, короткие обрывки чужих разговоров и наполняя сознание успокаивающим шумом. Остаться одному в огромном поле, совершенно незнакомом и диком, затеряться в дивном шуршании трав и услышать шепот, льющийся глубоко из сердца, подставить разгоряченную щеку солнечным лучам и пустить слезу радости, теплую и живую. А можно пережить настоящее горе. Стоять на коленях перед постелью больной матери, мучительно переживая каждую новую секунду, и умолять, чтобы время сжалилось над умирающей, дало ей небольшой шанс и немного остановило свой ход — правда, твои слова улетают вместе со свежим порывом ветра, а затем приходит ненавистная всем смерть. Убивает любовь, и вот эти самые минуты боли и отчаяния превращаются в вечность, безысходную и неизлечимую простой улыбкой.

Джек думал об этом, пока ловкие руки шарили по карманам мужской куртки в поисках холодного металла ключей. Думал, крадучись к входной двери, чтобы повернуть знакомую истертую ручку и больше не зайти обратно, забыть дорогу и лица спящих здесь людей, отсеять все воспоминания, будь то даже что-то хорошее. «Это глупо — бежать от своих проблем, зная, что они привязаны к твоим ногам длинной хлопковой нитью. И все же иногда нужно сделать небольшой рывок, выиграть некоторое расстояние и почувствовать себя лучше. Главное не представлять то, как потом нитка натянется и по инерции полетит к тебе с утроенной силой, ударит по лицу, оставив на нем длинный алый рубец…»

И хоть Джек давно знал, какого это на самом деле — «долго» — сегодня будто в первый раз понял значение короткого слова в действительности. Он знал множество различных «долго», описывающих разные промежутки времени: ожидание звонка с урока во время очередной нудной лекции, приготовление праздничных кексов, когда перед тобой в отдельной мисочке лежит тесто, сладкий крем и дольки пока еще не растопленного шоколада, и все тут же хочется попробовать, хотя бы по одной крошечке, но мама смотрит с укором, этим негласным жестом подавляет безудержное желание, и ты терпеливо ждешь щелчка духового шкафа. Это незабываемое «долго», когда сидя напротив любимого всем сердцем человека, впитываешь его слова, запахи и жесты, сохраняешь в собственной голове, чтобы потом продлить их на огромное количество раз.

Джек как можно тише толкнул массивную дверь, и его окружила мягкая белая дымка. Вернулось странное