100 великих авантюристов - Игорь Муромов

Известие об ордере на свой арест Сюркуф получил от друга, придя на Мадагаскар. Иной бы отказался от покупки рабов, но Сюркуф набил трюмы невольниками и спокойно проследовал к Реюньону. Правда, он принял меры предосторожности. Верные люди должны были ждать его ночью у одной из бухт острова. Невольников Сюркуф отправил на берег на шлюпках, а «Креол» на следующий день смело вошел в порт и бросил якорь. Полиция ждала Сюркуфа. Команда не успела привести трюмы в порядрк, как комиссар полиции с помощником взошел на борт брига и, осмотрев его, предложил капитану следовать за ним в тюрьму.

Сюркуф не стал спорить. Он лишь позволил себе пригласить гражданина комиссара в каюту, чтобы позавтракать, ибо гостям и хозяину предстоял долгий и трудный день. Полицейские чины вошли в каюту. Стол ломился от яств, и комиссар проявил человеческую слабость, согласившись отведать хорошего вина и диковинных блюд с Мадагаскара.

Пока Сюркуф поил гостей, его помощники, следуя инструкции, принялись за дело. Сначала один из них отослал на берег якобы от имени комиссара шлюпку, на которой полицейские чины прибыли на «Креол». Затем был поднят якорь, поставлены паруса. Наконец «Креол» оказался в открытом море. Когда океанская качка стала заметной, комиссар встревожился и потребовал, чтобы его выпустили на палубу. Берег был еще ясно виден, но помощи оттуда ждать не приходилось. Взбешенный комиссар забыл о щедром угощении и, пригрозив Сюркуфу неприятностями, потребовал, чтобы его немедленно отвезли обратно в порт. Вокруг стояли матросы с пистолетами и мушкетами, слушали речь комиссара, однако не проявляли признаков страха, растерянности или желания подчиняться приказу.

Двадцатилетний капитан вежливо ответил гражданину комиссару, что именно нежелание подвергать себя большим неприятностям заставило его решиться на небольшую морскую прогулку. Более того, он сказал, что намерен вернуться за новой партией рабов к африканскому берегу, где и оставит гражданина комиссара и его спутников. Ибо тем, кто так заботится о свободе негров, несомненно, доставит искреннее удовольствие провести остаток своих дней в их обществе. А пока «Креол» идет к Африке, он в полном распоряжении дорогих гостей, которые могут пользоваться его кухней, винным погребом и прочими услугами.

Комиссар бушевал до вечера, но бриг держал курс в открытое море. Сюркуф ждал темноты, чтобы незаметно повернуть обратно: в его планы визит к берегам Африки не входил. К вечеру поднялась буря, и комиссару пришлось пережить неприятные часы, когда бриг кидало с волны на волну. Это сделало комиссара более сговорчивым. Он разорвал уже заготовленное обвинение Сюркуфа в работорговле и похищении должностного лица и составил акт, в котором информировал губернатора, что тщательный осмотр судна доказал полную беспочвенность обвинений гражданина Сюркуфа в работорговле. Более того, когда случайно оборвался якорный канат и «Креол» был унесен в море, комиссар провел несколько дней в компании Робера Сюркуфа и может засвидетельствовать его высокий профессиональный и моральный облик.

Сюркуф отпустил пленников лишь через неделю. Он стоял у берега и торговался с правительством острова, пока не получил полного прощения. Тогда он расстался с комиссаром.

Власти Реюньона выполнили соглашение: Сюркуф остался на свободе. Его лишь предупредили, что следующая попытка отправиться в Африку за рабами кончится плохо. А когда Сюркуф вновь обратился к губернатору за разрешением на корсарство, тот вновь отказал ему. Мальчишку можно было простить, но помогать ему разбогатеть губернатор не намеревался.

«Мальчишка» не стал спорить. Он снова вышел в море, но не на «Креоле», а на «Скромнице» — быстроходной маленькой шхуне водоизмещением менее двухсот тонн, вооруженной четырьмя шестифунтовыми пушками. Сюркуф решил все-таки стать корсаром, а «Креол» не был приспособлен для пиратских набегов — он был тихоходный, и в бою его одолел бы любой другой корабль. Решение, принятое Сюркуфом, ставило его в положение пирата. Поэтому в первые дни плавания команда «Скромницы» — тридцать человек — не была в курсе планов капитана.

Чтобы не обострять отношений с губернатором, Сюркуф подрядился взять на Сейшельских островах груз риса и черепаховых панцирей. Но поблизости дежурили два английских корабля, и пришлось уйти в море, не взяв груза. Тогда Сюркуф и объявил команде, что собирается стать корсаром. Он опасался, что матросы испугаются, однако они поддержали капитана, и Сюркуф направился на восток, к Андаманским островам и Суматре, потому что в западной части океана было много английских судов, встреч с которыми Сюркуф избегал.

Долгое время никого не удавалось захватить — то жертва была не по зубам, то ускользала от молодого пирата. Наконец догнали и взяли без всякого сопротивления небольшой английский корабль «Пингвин», который шел с грузом тика из Бирмы в Индию. Сюркуф посадил на него призовую команду и направил трофей своим ходом на Реюньон. Этим поступком Сюркуф объявлял друзьям и недругам, что намерен оставаться в рамках закона.

Следующий трофей Сюркуфа был куда более ценным, чем первый, — голландский корабль, груженный рисом, перцем, сахаром и слитками золота.

Осмелев, Сюркуф взял курс на север, к устью Ганга, и 19 января 1796 года увидел там караван из трех судов. Два торговца следовали по фарватеру вслед за лоцманским бригом к Калькутте. Сюркуф поднял английский флаг и спокойно присоединился к каравану. Когда до лоцманского брига оставалось несколько метров, французы выстрелили из пушки, и лоцманы поспешили сдаться: они никак не ожидали встретить врага у самых стен Калькутты. Не составило труда захватить и остальные корабли.

Переименовав лоцманский бриг в «Картье» — в честь земляка Сюркуфа, открывателя Ньюфаундленда, — капитан вновь отправился в путь и вскоре Догнал и взял на абордаж большой корабль «Диана», груженный рисом. Приз был настолько велик, что Сюркуф решил не искушать судьбу, а конвоировать его домой сам, тем более что он не имел вестей с Реюньона и не знал, Добрались ли туда захваченные ранее корабли.

На следующий день, впрочем, Сюркуфу пришлось отказаться от своей идеи: он увидел стоявший на якоре большой корабль под английским флагом, вооруженный множеством пушек. Казалось бы, Сюркуф должен был поспешить в открытое море: на борту брига оставалось менее двадцати моряков, остальные стерегли команду «Дианы». Но Сюркуф решил извлечь выгоду из явной невыгоды своего положения. Дело в том, что большинство команды на «Диане» составляли ласкары — индийские матросы, которые славились как отличные моряки, но в военном отношении опасности не представляли. Сюркуф приказал немедленно перевезти часть ласкаров на «Картье» и заменил ими своих людей у парусов. Теперь его корабль управлялся пленными матросами, а все французы были готовы к бою.

Сюркуфу даже не пришлось поднимать для маскировки английский флаг. С «Тритона», так назывался английский корабль, сразу узнали калькуттский лоцманский бриг и сигналами подозвали его поближе, чтобы узнать новости. Была середина дня, большинство команды и пассажиров «Тритона» находилось внизу, прячась от ослепительного полуденного солнца. Ветер почти совсем упал. Сюркуф понял, что его смелый план удается как нельзя лучше. «Картье» подошел к самому борту «Тритона», и Сюркуф во главе девятнадцати пиратов неожиданно перепрыгнул на палубу англичанина. Первым делом пираты захлопнули люки, отрезав команду внизу, и обезоружили вахтенных. Сто пятьдесят человек попали в плен к двадцати.

Через несколько дней показался Реюньон.

В тот же день Сюркуф был поставлен в известность не забывшим недавнего унижения комиссаром полиции, что по приказу губернатора, гражданина Маларте, все призы пирата Робера Сюркуфа конфискованы правительством Франции и товары обращены в собственность республики, так как Сюркуф не является корсаром. Правда, ему объявили прощение в благодарность за то, что с его помощью острова избегли голода и казна значительно пополнилась. Если же гражданин Сюркуф намерен жаловаться, то губернатор распорядился арестовать его и судить как пирата.

Губернатор, видимо, рассчитывал на то, что пират смирится с потерей: Франция далеко, а большинство денег за продажу трофеев осело в карманах чиновников. Однако возмущенный Сюркуф не сдался и на первом же корабле отправился во Францию.

На его счастье, Директория весьма благожелательно рассмотрела его жалобу.

Сюркуфу были присуждены двадцать семь тысяч ливров из стоимости проданных товаров; в соответствии с законом были награждены и другие участники рейда. Основанием для такого решения было то, что Сюркуф в свое время по всем правилам обращался с просьбой выдать ему патент на корсарство и не получил его не по своей вине.

А Сюркуф, пока шло судебное разбирательство, влюбился в Мари Блез, красавицу из зажиточной бретонской семьи, и заявил, что покончил с пиратством и намерен жить дальше на берегу, чтобы не выпускать из виду прекрасных глаз своей возлюбленной. Правда, счастье его длилось не столь долго, как хотел бы молодой пират, ибо его добыча значительно уступала состоянию семьи Блезов и другие соискатели руки Мари Блез, хотя и не были столь красивы, мужественны и славны, как корсар, превосходили его богатством. Тогда Сюркуф взял с возлюбленной слово, что она дождется его, и в июле 1798 года отправился в поход, чтобы добыть денег, которые должны были удовлетворить претензии преданного революции семейства Блезов.