Рой: Битва бессмертных - Эдуард Байков

В одном из таких подъездов почти не осталось обитаемых квартир, и безлюдье, тишина царили в просторном парадном. Но обслуживалось, содержалось оно чин по чину: раз в неделю приходила уборщица, а в каморке на первом этаже посменно дежурили несколько консьержей, все как один невидные, нешумные, немолодые… ясно, что мимо них и муха не пролетит.

И вот однажды вечером в подъезде стало оживленно, если можно так сказать о появлении нескольких человек порознь, с интервалом в семь-десять минут. Все они проходили мимо молчаливого привратника, кивали, улыбались или не улыбались ему. Когда прошел пятый, страж обернулся, посмотрел на стенные часы, многозначительно приподнял брови.

Это должно было означать: «Все? Больше никого?..»

Но предположение не оправдалось.

Через несколько минут замок входной двери вновь запищал, дверь распахнулась, в парадное быстрым шагом вошел человек средних лет. Консьерж вновь приподнял брови: никогда раньше этого субъекта не видел. Ну, случайно-то сюда никто не попадет, будет отсечен еще на подступах… Поэтому охранник не удивился, тем более не встревожился, а лишь вопросительно посмотрел на гостя. Тот закивал утвердительно: свой, мол, свой.

— Я в одиннадцатую! — громко доложил он, даже пальцем показал вверх.

Привратник тоже кивнул, сделал секундную паузу и сказал:

— Третий этаж.

Вошедший благодарно улыбнулся и пустился вверх по лестнице.

Он был здесь впервые. Впервые он пришел по указанному адресу, а не был привезен в мини-вэне с зашторенными окнами, сопровождаемый безмолвными людьми, от соседства с которыми ему невольно хотелось поежиться, хотя он давно отвык бояться чего бы то ни было… Всякий раз мини-вэн долго колесил по улицам, ни разу не остановленный никем, — и открывались его двери уже в каких-то закрытых помещениях, откуда гостя коридорами препровождали в комнату, где и представал он перед лицами Безымянных.

И вот, наконец, он был удостоен аудиенции в ином формате, что расценил как знак доверия. Ну, и ситуация, конечно, создалась экстраординарная…

Он ступил на площадку, сделал шаг к двери под № 11, и та бесшумно отворилась — автоматически.

Но нет, конечно. В прихожей стоял Пятый — как всегда, улыбающийся.

— С благополучным прибытием! — приветствовал он подшефного.

— Спасибо.

— Жарко пришлось? — Пятый засмеялся негромко.

— Не без этого, — согласился гость, тоже позволив себе вежливую улыбку.

Эта группа Безымянных была пока единственной в его карьере особого агента — и он не знал, будет ли так и дальше, или что-то поменяется. Не знал, стоит ли над каждым агентом подобная команда, или же его коллеги общаются с вышестоящими каким-то иным путем… Не ведал и того, сколько таких, как он, курирует его группа. Пересекаясь на заданиях, агенты друг друга о таком не спрашивали. Делали дело и расходились — чтобы когда-нибудь встретиться еще или не встретиться никогда.

Этих Безымянных было восемь. Но ни разу он не видел их в полном составе, и почти всегда они являлись ему в разных комбинациях. Всегда не менее трех и не более шести. Они были очень разные. Просто люди на первый, неопытный взгляд. Ничего необычного. Наверное, их звали как-нибудь, и, возможно, друг друга они знали по именам… Но для агента, выходившего на связь примерно раз в квартал, они были только началом ряда натуральных чисел: Второй, Третий… и так до Восьмого.

За годы агент постиг кое-какие правила комбинирования человеко-номеров, встречавших его. Так, ни разу не были вместе Четвертый и Шестой. Каждого из них, во всяких сочетаниях с другими, он встречал многократно, бывало и так, что не появлялись ни тот ни другой. Но оба разом — нет, никогда. Почему?.. Конечно, агент такого вопроса себе не задавал.

А однажды — чуть меньше года тому назад — поменялся Пятый. Прежний был самый тихий и бессловесный из всех. Худощавый, бледный, словно больной что ли… На совещаниях молчал и смотрел вниз, веки всегда полуприкрыты. Когда его спрашивали — пожимал плечами, тихо отвечал: «да», «нет», «не знаю», «согласен»… и больше ничего агент от него не слышал и рук его отродясь не видел: всегда они были под столом, и казалось, что Пятый упорно смотрит именно на них, делая ими некие колдовские пассы.

И вдруг его не стало.

Прошлым летом, прибыв по вызову, агент увидел среди прежних лиц незнакомца. Тот был молод, улыбчив, симпатичен. Волосы темные, длинные, слегка волнистые… Похож на итальянского художника эпохи Ренессанса. Третий, сидевший рядом с новичком, представил его агенту:

— Познакомьтесь. Теперь это наш Пятый. Прошу любить и жаловать.

— Ну, любить не обязательно. — Молодой засмеялся. — А вот жаловать придется. Даже если не очень хочется…

Так и познакомились.

Дальше все пошло своим чередом. Надо сказать, что нумерация и иерархия в этой коллегии никак не соотносились. Незаметно было, чтобы, скажем, Второй стоял выше Четвертого, а Третий — Седьмого… Одно только исключение было из этого правила.

Первый.

Для агента он был не только безымянный, но и невидимый. Persona incognita. О нем приходилось разве что слышать: «Доложим Первому», «Как Первый решит»… Словом, этот незримый Первый стоял над ними и незримо руководил всей группой. Кто он таков, каков объем его власти, кто находится над ним?.. — и эти вопросы агент никогда себе не задавал. Один лишь вопрос иногда возникал сам собой и как бы поддразнивал его: а может, никакого Первого вовсе и нет?..

Пятый проводил гостя полутемным коридором в наглухо зашторенную комнату, где неярко светил настенный плафон.

— Здравствуйте, — прозвучал радушный голос. — Присаживайтесь.

Так было заведено, что докладчик располагался перед коллегией, как свидетель перед присяжными. Агент кашлянул, присел и лишь после этого поднял взгляд на присутствующих.

Сегодня их было пятеро. Второй, Третий, Пятый, Шестой и Восьмой. Четверо улыбались, покровительственно, но дружески, а один — Шестой — скорчил гримасу, видимо должную также означать улыбку, но получилось так, будто он сунул в рот ломтик лимона.

Этот Шестой был единственный, кто вызывал у агента безотчетную неприязнь. После бывшего Пятого самый замкнутый тип, но тот был просто тихий и болезненный, а этот зануда и с внешностью зануды-бюрократа: жидкие, гладко прилизанные волосы, лицо постное, с маленьким, скорбно сжатым ртом, тусклыми глазами…

— Как ваше самочувствие? — внезапно спросил Второй.

Агент давно привык к странным вопросам на этих аудиенциях. Иной раз они вообще напоминали ему консилиум психоаналитиков. Агент подозревал, что с ним проводят что-то вроде психологического тестирования, и относился к этому спокойно.

— Спасибо, все в норме, — ответил он.

— Э-э… — Второй пожевал губами. — Вы непосредственно принимали участие в боестолкновении?

У Второго лицо до странности не соответствовало фигуре: сам щуплый, а голова массивная, с большим выпуклым лбом — голова мыслителя. Агент иногда ловил себя на том, что такое несоответствие слегка раздражает его, хочется пересадить эту голову на более крупное тело. Ну, вот хотя бы как у Третьего…

Третий больше всех возбуждал любопытство агента. Рослый, мощный — одежда всегда туго обтягивала широкие плечи, — он был немногословен и доброжелателен, никогда не спорил, не повышал голоса, не настаивал на своем… но говорил веско, и нечто неуловимое подсказывало, что он-то, возможно, и есть главный в этой компании.

И, отвечая, агент смотрел на него, а не на Второго.

— Практически да. Нам с коллегой удалось подойти на катере почти к берегу… — и далее изложил события строго по порядку, максимально объективно — только то, что видел сам.

В конце рассказа он мысленно усмехнулся, вспомнив своего молодого, не столь опытного, как он сам, коллегу, — тот едва не сболтнул лишнего при посторонних. Пришлось резко осадить салагу.

Его слушали очень внимательно. Когда закончил, переглянулись. Слово взял Восьмой.

— Да, — сказал он. — Мы вновь убеждаемся, что в вас не ошиблись. Вы все описали так, точно мы видели это своими глазами… — Восьмой умел говорить долго, разумно, ровным голосом — сам весь ровный, невозмутимый, похожий на солидного банковского клерка. Но умел и вовремя остановиться. Вот и сейчас повел речь конкретно, без пустословия: —…своими глазами. Это очень хорошо. Но нам хотелось бы услышать ваши выводы. Как вы расцениваете столь странное поведение этих… э-э… существ?

Докладчик немного помедлил.

— Я, — осторожно начал он, — привык оперировать фактами, а не мнениями…

— Это мы в вас и ценим, — перебил Восьмой. — Но в данном случае нам важен ваш анализ ситуации. А верен он или ошибочен — это уже другое дело.