Рой: Битва бессмертных - Эдуард Байков

— Серьезная тема, капитан, — заметил Силантьев, указав взглядом на рацию.

— Ты про золото?

Силантьев промолчал, Валера его понял.

— Вряд ли, — покачал он головой. — Через Кордон не пронесешь, тем более карантин будет.

— Да я не о себе. — Трофим чуть поморщился.

— Я понял. — Подольский кивнул. — Нет, Иваныч. Может, и странно слышать от бывшего зэка, но у меня есть свои моральные принципы. Собственно, — он криво усмехнулся, — я из-за них и сел… Ну, то дело прошлое, ворошить нечего. А принципы остались, так с ними и живу. И вот один из них: на чужом несчастье ничего не сделаешь. Не сразу, так потом все прахом пойдет. А мародерство, оно на чужом несчастье и построено.

Теперь усмехнулся Силантьев:

— Это точно! До только мародерства тут никакого нет. Если квартиру обчистить, чьи-то пожитки там… это я понимаю. А золотишко-то теперь, считай, ничье, на фартового. Хотя правда твоя, волочь через Кордон… Но и это можно, если постараться.

Подольский не сразу ответил. Он словно задумался. Или вспомнил что-то… Затем вздохнул и сказал:

— Можно. Но не нужно.

И тут Трофим решился на вопрос, который прежде счел бы неудобным. Но сейчас они с Валерой стали товарищами.

— Слушай, капитан… Оно вроде как дело не мое, но все-таки. Ты сам-то дальше как думаешь? Не век же ты со своими ребятами по этой Зоне болтаться будешь?

— Не век, — подтвердил Подольский. — Но думать — нет, не думал.

— Это как?

— Да очень просто. — Валерий встал. — О таком думать — зря мозги гонять, это я тоже давно понял. Тут судьба! А она умнее нас. Сама все сделает.

Трофим лишь пожал мощными плечами. Валера понял, что не убедил, но ему было все равно.

— Ладно, Иваныч, идем-ка лучше отдыхать. Завтра день трудный.

Силантьев грузно поднялся:

— Ты отдыхай. А у меня, брат, дел невпроворот.

…Валера, проснувшись наутро, чувствовал себя превосходно. День предстоял сложный, поэтому позавтракал капитан очень умеренно, после чего разыскал Трофима.

Тот был в самой гуще эвакуационных забот, и Подольский предупредил сразу:

— Я на пять минут, Иваныч, не больше. — И изложил свой план.

После эвакуации группа спецназовцев рассчитывала сделать вокзал своей главной базой (на это Силантьев кивнул, не возражая). Подольский хотел взять Штепу — и вдвоем обойти окрестности на предмет выявления слабых мест в обороне объекта… Силантьев сказал, что и сам знает эти слабые места, но Валерий отрицательно повел рукой, усмехнувшись про себя штатской наивности.

— Я тоже знаю, — сказал он, — через одно такое мы к вам и попали. Но я хочу укрепить их, вот в чем дело. И вот тут мне ваша помощь может понадобиться…

Техники на вокзале предостаточно, времени до часу дня тоже должно хватить. Трофим подумал ровно две секунды — и согласился:

— Ладно.

Валера кивнул:

— Мне на разведку — час, а потом я опять к тебе.

На том расстались. Силантьева подхватил вихрь забот, а Подольский окликнул Степанова:

— Денис! — и объяснил ему суть дела.

— Есть, командир, — кратко ответил Штепа.

И они вдвоем ушли.

Валерий рассчитал точно. Чуть меньше часа понадобилось им, чтобы обойти рубежи и убедиться, что самые непрочные участки обороны — именно там, где оба конца вокзальной территории, депо и ремзавод, упирались в склоны холма. Конечно, место это было огорожено, но столь жиденько, что… Словом, и говорить нечего.

На окраине ремзавода, пропущенные туда бдительным часовым, Валера и Денис недолго постояли, вслушиваясь. Тихо…

— Ну, и какие выводы?

— Слабовато, — припечатал Степанов, а затем неожиданно спросил: — Слышь, командир. А оно нам надо?..

— Не понял?

— Да я думаю: стоит ли овчинка выделки?

Оказалось, Денис засомневался, нужно ли вообще укреплять линию обороны. Вокзальные сегодня эвакуируются, а семерым оставшимся воинам, случись что, защищать такую территорию все равно не по силам. Так, может, и корячиться незачем? А появятся уроды, отобьемся, не впервой.

Резон в этих словах был, и Валерий не мог этого не видеть.

— Так-то оно так… — промолвил он.

Конечно, прав был Штепа, сержант Денис Степанов, — он мыслил разумно и точно. Но его правота видела только поверхность событий. А Валерий Подольский был прав по-другому. Он видел дальше и понимал больше.

Вряд ли он смог бы объяснить — и самому себе тоже, — как родилось в нем это понимание. Оно родилось из какой-то смутной недосказанности, угаданной им в словах Ракитина, из анализа ситуации на свежую с утра голову…

Валерий чувствовал, что Рой не даст так просто уйти вокзальным. Хотя вроде бы чего там: к почти миллиону зомби добавить еще сотню — тьфу, пустяк… Но тут не расчет, тут что-то иное. Вернее, расчет, но с неким дальним прицелом, пока Валерию Подольскому неизвестным. И вообще ничего, кроме ощущения собственной правоты, у него нет.

Поэтому он не стал раскрываться перед Силантьевым, а Штепе сказал. Денис знал, что командир зря говорить не будет, не тот человек.

— Раз так, — начал соображать Штепа вслух, — значит… значит, этих уродов с часу на час ждать?

— Вот именно.

— Ну, так не успеем мы ни хрена.

— Успеем. — Взгляд Валерия стал жестким. — Если все грамотно сделаем.

Зоркий глаз капитана успел заметить в одном из составов цепь цистерн — пять или шесть штук. Потом, в разговоре с Силантьевым, выяснил, что это солярка, которой осажденные успешно пользовались. И единственный способ быстро создать преграду против зомби — наполнить соляркой бочки, установить их в слабых местах обороны и в случае штурма запалить зажигательными пулями, создав огненный барьер…

— Как там, на складах, — понял Степанов.

— Точно, — подтвердил Подольский. — Другого решения нет.

Денис поскреб ногтями сильно заросший подбородок, после чего осторожно поинтересовался:

— Это… А ты что, командир, типа Лехи Меркурьева стал? Ну, чуешь опасность или, там, вообще все…

Валера помолчал.

— Не знаю, — сказал он.

Он помнил речи ученых об удивительном феномене Меркурьева, о том, как нановиты активизировали организм Алексея… о том, что подобное исключение из правил встречается раз на миллион, а может, и того реже… Не то чтобы ему стало страшновато — нет, такого, слава богу, с Валерием Подольским не бывало с первого курса военного училища… но он ощутил, что мысль заводит его в дебри, из которых ему самому не выпутаться. А вот ослабеть, поддаться душевному смятению — этого нельзя ни в коем случае.

— Не знаю, — повторил он. Улыбнулся: — А думать некогда. Пошли, сержант!

Валерий умел убеждать. Не так много сказал он Трофиму, но тот проникся. И начал распоряжаться. Закипела работа!

Люди в поте лица качали из цистерн топливо, заливали в бочки, грузили их на тележки, маленький транспортный трактор волок все это в депо, в ремзавод, там бочки сгружали, устанавливали… Силантьев, между прочим, выдвинул дельную мысль: уставить бочками не только узкие места, но и вокзальную площадь — так, чтобы всем возможным атакам преградить путь сплошным огненным валом. Валерий сам об этом думал, потому мог только поднять обе руки «за». Работы стало больше, но вырос и темп, все взмокли, несмотря на раннее еще утро.

Точно в десять, как обещал, вышел на связь Ракитин. Разговор состоялся недолгий.

Николай подтвердил, что все остается в силе, плюс одно дополнение:

— Я сам напросился в экспедицию. Начальство не возражает. Так что увидимся.

— Буду рад, — сказал Валера искренне.

Поговорили о деталях и отключились. Подольский окунулся в гущу. дел, а Ракитин, доложив руководству, постарался уединиться. Ему хотелось поразмыслить.

Хотя опять-таки — чего тут мыслить, когда одно ясно, а другое совершенно не ясно…

Ясно то, что тихие штатские с началом операции оживились, их таинственные эволюции усложнились — и Николай понял: у этих людей интерес к теме серьезней некуда. Но вот какой именно?! Кто стоит за всем этим?..

Вопросы без ответов! Как они тревожили майора Ракитина… Он понимал, что играть в угадайку бесполезно и глупо. Но и отделаться от вопросов уже не мог и чувствовал, что темная игра вокруг Зоны лишь начинается…

Люди на вокзале ничего этого знать не могли, да им было и некогда забивать себе голову загадками, они спешно возводили горючие баррикады — и наконец к полудню справились с поставленной задачей.

В начале первого часовые, стоявшие на дальних рельсовых путях, сообщили, что на противоположном берегу обозначилось движение. Два катера подошли к пристани, что несколько западнее, стояли в готовности, пыхтели дизелями. Минут через десять показались два буксира с небольшими баржами… Эвакуация стала очевидной реальностью.