По обе стороны экватора - Игорь Фесуненко

«Он пережил такое, — сказал президент, — чего большинство из нас и вообразить себе не может». В этом смысле президент оказался прав. Никто из присутствовавших на банкете, включая самого Рейгана, не мог и вообразить, какой неожиданной окажется развязка этой истории, преподнесенной Америке с таким драматизмом.

…После описанных выше событий прошло несколько дней, и в начале мая того же года один из номеров журнала «Ньюсуик» от 29 апреля оказался в Манагуа в руках двадцатипятилетней медсестры Ким Вудкирк, американки из штата Иллинойс. К тому времени она вот уже полгода работала в Никарагуа, подобно сотням других честных американцев, которых в этой стране называют «интернационалистами».

Их действительно много в Никарагуа. Их встречаешь буквально на каждом шагу. Чуть ли не каждый четверг их можно увидеть на бульваре Сальвадора Альенде у массивной, увенчанной гирляндами электрических проводов, несущих ток высокого напряжения, ограды американского посольства в Манагуа с плакатами «Руки прочь от Никарагуа!». Они требуют от своего правительства прекратить бесцеремонное и наглое вмешательство в дела этой страны. В октябре восемьдесят третьего года мы с кинооператором Анатолием Ивановым снимали одну из таких демонстраций для фильма «Никарагуа: решимость победить». В июне восемьдесят пятого, когда я вновь вернулся в Манагуа, чтобы сделать несколько репортажей для программы «Время», манифестации продолжались все с той же настойчивостью и последовательностью.

В городке Окоталь, километрах в пятнадцати от границы с Гондурасом, увидел я однажды большую группу янки, разместившихся в той же самой, куда приехали мы с оператором Молчановым, гостинице «Фронтера», что означает «Граница». Поначалу предположил, что это? Жаждущие острых ощущений туристы. Однако, поговорив с ними, выяснил, что они — тоже «интернационалисты». Приехали сюда из небольшого городка Боулдер в штате Колорадо. И отнюдь не в погоне за тропической экзотикой, не ради грозных красот вулканов Масая или Момотомбо. Дело в том, что Боулдер объявил себя побратимом никарагуанской Халапы — совсем крохотного поселка на крайнем северо-востоке этой страны. Жить и даже находиться там хотя бы несколько часов весьма опасно: Халапа постоянно подвергается налетам американских наемников — контрас. И вот, пожалуйста, два десятка американцев из штата Колорадо едут именно туда, чтобы на деньги, собранные жителями Боулдера, выстроить в Халапе школу.

Я беседую с ними, восхищаюсь хорошей оснащенностью их экспедиции: они даже питьевую воду везут с собой в Халапу, зная, что контрас могут отравить там колодцы, и вдруг… стоп! Вспоминаю, что именно в их Боулдере издается известный всему миру журнал «Солджер оф форчун» — «Солдат удачи»: реакционнейшее издание, рупор наемников империализма, подряжающихся за плату сражаться во всевозможных «иностранных легионах», в бандах и воинствах афганских душманов, Джонаса Савимби — в Анголе, сомосовских контрреволюционеров, окопавшихся в Гондурасе, в войсках всевозможных хунт и реакционных режимов в Африке, Азии и Латинской Америке. Вот ведь как сложна и противоречива сегодняшняя Америка: из одного и того же Боулдера в штате Колорадо одни американцы едут по белу свету убивать, взрывать и грабить, другие — строить школу в Халапе…

Правда, узнав, что они имеют дело с корреспондентами Советского телевидения, мои собеседники там, в Окотале, посовещались и попросили не называть их имен.

Предосторожность вполне понятная и извинительная: быть интернационалистом в Никарагуа нелегко и совсем непросто. В те июньские дни восемьдесят пятого, когда происходили события, о которых сейчас пойдет речь, на северо-востоке страны близ Пуэрто-Кабесаса контрас похитили и угнали в Гондурас Еву-Регину Шмеман из ФРГ, которая вместе с никарагуанскими учеными занималась там изучением экологических проблем. Лишь через несколько недель с помощью Международного Красного Креста ее удалось вырвать из плена и переправить в Мексику.

Тогда же, в июне, в самой Манагуа в квартале, в котором живут дипломаты, журналисты и иностранные специалисты, была убита супружеская чета англичан — научных работников. Они уже завершили свою миссию и готовились вернуться на родину.

А в феврале 1986 года в поселке Сомотильо — буквально в двух шагах от Окоталя — пробравшимися из Гондураса контрас был убит швейцарский агроном Морис Демьер, тоже интернационалист, оказывавший помощь местным крестьянам. Поэтому-то и не удивила меня просьба американцев из Боулдера не снимать их для Советского телевидения. По тем же причинам не стали мы снимать и рассказ Ким Вудкирк, с которой познакомились в детской больнице «Мануэль де Хесус Ривера» в квартале Санта Хулиа.

— Было это в середине мая, — рассказала она. — Я только что купила очередной номер «Ньюсуик», пролистала его и вдруг вижу фотографию: президент Рейган с каким-то никарагуанцем. Показываю фотографию женщинам, с которыми работаю в лаборатории. Они смотрят без особого интереса: мало ли контрас фотографируют американские корреспонденты! Подумаешь, еще один контрас, оказавшийся в Вашингтоне!..

И вдруг медсестра Мария, присмотревшись к фотографии, хватает журнал и говорит мне: «А ну-ка, Ким, переведи, что здесь написано!» Я перевожу ей: «Рейган знакомит американцев с никарагуанцем Байардо Сантаэлисом Селайа, который вырвался из рук сандинистов со следами ужасных пыток. Сандинисты попытались сжечь его живьем. Америка должна знать правду о злодеяниях, которые чинят нынешние руководители Никарагуа».

Мария услышала это и прямо-таки побледнела:

— Боже мой! — сказала она. — Я знаю этого человека…

…Так начала разматываться история, о которой пойдет сейчас речь. Но, прежде чем продолжить ее, сделаю еще одно необходимое пояснение: президент Рейган представил своей стране и всему миру Байардо Сантаэлиса в облике «жертвы сандинистов» не просто из чувства «сострадания». Не только потому, что ему захотелось лишний раз уколоть Никарагуа. Именно в тот самый момент, когда у него под рукой оказался этот изуродованный никарагуанец, президент вел упорную борьбу с конгрессом, стремясь заставить его выделить новые ассигнования на оказание помощи «борцам за свободу», то есть контрас, окопавшимся в Гондурасе и Коста-Рике. Шрамы и ожоги Байардо Сантаэлиса были, по мнению Рейгана, весьма убедительным аргументом, неопровержимым свидетельством «зверств» сандинистов, пыток, которым они подвергают противников своего «прокоммунистического режима».

…Медсестра Мария Хесус Брисеньо рассказала о фотографии в «Ньюсуик» знакомому фотографу из газеты «Эль Нуэво Диарио» Эрнесто Мехия и молодой журналистке Росарио Моптенегро. Фотография Рейгана и Байардо из журнала «Ньюсуик» вместе с рассказом медсестры Марии были напечатаны в этой газете. И сразу же нашлись еще несколько человек, которые тоже знали Байардо и помогли восстановить подлинную историю драмы, разыгравшейся в июле семьдесят девятого года, в дни победы революции. На заключительном этапе к расследованию подключился и я. Так что для меня эта история стала известна с ее сенсационного конца: со встречи в городе Гранаде с 23-летней женщиной Шиомарой Эспиноса, которая работает там секретарем городского комитета сандинистской защиты. Мы с Эрнесто и Росарио поехали к ней в Гранаду сразу же после того, как она, увидев в «Эль Нуэво Диарио» фотографию Байардо Сантаэлиса, позвонила в редакцию и сказала, что еще до революции была хорошо знакома с этим человеком.

— Да, я хорошо знала его, — повторила она нам, когда мы примчались в Гранаду, — потому что мы с ним были соседями по кварталу в Манагуа, где я тогда жила. В семьдесят девятом, накануне революции, было мне семнадцать лет. Сомосовский режим уже разваливался. И все мы, молодежь, либо участвовали в революционном движении, либо помогали тем, кто сражался с сомосовцами. И очень хорошо помню, как все наши разговоры о листовках, баррикадах, оружии и стачках мгновенно прекращались, когда поблизости появлялся Байардо: мы знали, что он завербовался в ЭЭБИ, специальную пехотную школу, под вывеской которой скрывался один из самых жестоких отрядов сомосовской тайной полиции.

Байардо всех нас ненавидел. Он охотился за революционерами. Многих моих друзей самолично арестовал и пытал, чтобы выбить из них признание в связях с сандинистами. Много раз угрожал и мне: «Подожди, я еще до тебя доберусь!» До сих пор не могу без дрожи вспомнить эту отвратительную физиономию, эту ухмылку, с которой он проходил мимо меня: «Дойдет и твоя очередь, красотка Шиомар!..»

Она вспоминает это, и лицо ее, тонкое, смуглое, с черными по-цыгански вразлет бровями, искажается болью, вздрагивает, и на лоб падает прядка иссиня-черных волос. От страха не лечат даже годы. А ведь с тех пор, как ее ранили, прошло уже шесть лет: