Легкое отклонение от канона. Или гоп со смыком по-корейски - esteem

онни, — обратилась она к СуМи. — Чтобы у тебя в голове сложилась общая картинка композиции. Поэтому мы сейчас сыграем и споём вживую, на запись.

ИнСон нахмурился. Ведь не далее как сегодня утром, он запретил ГопСо петь! Врачи просто так предостерегать не будут! Ладно, он закрыл глаза на исполнение клипа. Всё равно никто текста кроме неё не знал. Да и спела она вполне профессионально. Но это она виновата! Она заговорила его до того, что он и внимания особого на её самовольство не обратил, так ему песня понравилась. И айдолы молодцы! Сыграли на все сто поцентов. И Мина и Майко! Но вот сейчас! Она, что? Игнорирует его приказы? ИнСон уже было поднялся с места…но не успел. ГопСо кивнула звукорежиссёру.

https://www.youtube.com/watch?v=kpJGZVBI0RA

https://rutube.ru/video/d84b9144cdfcdc198cc7aaaefeae5681/

— Останови её, — тихо шепнул СуМан на ухо ИнСону. — Не слышишь? У неё ломка голоса началась! Сорвётся, больше вообще петь не сможет!

— Оппа! — теребила его с другой стороны СуМи. — Срочно запрети ей петь! Немедленно! У неё один сплошной фальцет! И тот дрожит от напряжения! Как она утром клип-то спела? Слышишь? — вдруг зарычала она на своего парня. — Останови её!

Не успели, песня кончилась. И тут ИнСона прорвало! Он орал на девчонку почти не выбирая слов. При гостях, при айдолах и трейни, при всём стаффе, которые собрались у дверей в студию послушать новую композицию. Он орал, а она стояла и смотрела на него…с жалостью? Нет, скорей с сочувствием. Понимала зараза, его состояние! Понимала! Соплюха пятнадцати лет! Понимала! От неожиданной догадки он внезапно замолк.

— Спасибо, что позаботились обо мне, сабоним, — поклонилась ЧжунГи. Но ИнСон успел заметить в них искорки веселья. Веселья? Она, что? Смерти не боится? — Майко, поехали домой. Собо уже заждалась. И омма. — Японочка тоже всех поблагодарила и девочки вышли из студии. В общем репетиция закончилась так себе.

ИнСон рыкнул:

— Всем отдыхать.

— Сабоним, а сонбэ из T-ARA не явились на репетицию. Поэтому и бэк-вокал вышел не очень, — нажаловалась сама от себя такого не ожидая, Мина.

— Я завтра разберусь, девочки, — мягко ответил ИнСон. — Идите отдыхать. Разрешаю на ужин спуститься в столовую стаффа. Заслужили.

— Ура! — тихо пискнули Quartz Seal и засобирались, складывая инструменты.

— И всё же, какой он ещё мальчишка! — с усмешкой восклицал всю дорогу до своего агенства СуМан. Возвращались они вдвоём с БёнЧхолем. АйЮ увезла домой охрана на своём транспорте. — Нет, не спорю. Хваткий, деловой…но какой ещё мальчик!

— Заработался, сабоним. Переутомился. С кем не бывает? — заметил БёнЧхоль.

— Со мной такого не бывает, мой друг. Как это не заметить ломку голоса своей трейни? И сам же сокрушался, что врачи предупреждали! А если бы, не дай богиня, сорвалась? Ты ведь сам понимаешь, какую сложную композицию она написала!

— «Хит столетия», — усмехнулся менеджер с небольшим сарказмом. Однако сабоним его не поддержал.

— Представь себе, БёнЧхоль. Хит столетия! Если не больше!

— Да, ну? Сабоним?

— Я не шучу, мой друг. Моя чуйка на успех, меня никогда ещё не подводила. А вот у ИнСона с этим пока слабовато. Чувство-то конечно имеется. Без этого он бы и агенство своё не посторил. Но его ещё оттачивать и оттачивать. Щибаль! — внезапно выругался он. — Как ты мог упустить её? Ну как? Такой шанс выпадает раз в…да никогда не выпадает, — махнул рукой СуМан. — Как бы ИнСон не испортил её. Работать с гением, тот ещё геморрой! Взять хотя бы нашу АйЮ. И вроде мила, улыбчива, «да, сабоним», «спасибо, сабоним», «пожалуйста сабоним», — произнёс директор тонким голоском. — А сама, знай, гнёт свою линию! Так, то АйЮ. Удачливая посредственность. Но с железной волей. Через это и стала «младшей сестрой нации». И то, сколько времени ей для этого понадобилось? А ГопСо! Гений! Месяца не прошло, а уже «надежда нации на культурное возрождение»! «Сестёр» может быть много, а «надежда» только одна! Улавливаешь БёнЧхоль?

— Улавливаю, сабоним.

— Да ни хрена ты не улавливаешь! — снова махнул рукой Ли СуМан. — С гением надо работать осторожно! Здесь дорожку забежал, чтоб не не занесло. Там соломки подстелил, чтоб не упала. Глядишь — и она уже смотрит на тебя как на родного аппу. И всё, что угодно сделать для тебя готова! И запомни, БёнЧхоль! Классическая музыка, всегда будет стоить дороже, чем рок и поп вместе взятые! Хочешь пример?

— Давайте, сабоним, — с интересом отозвался менеджер.

— Смотри. Возьмём, стадион на 50000 посадочных мест. Приезжает топовая группа. Как думаешь, сколько простой молодой хлыщ, работяга или школьник, могут заплатить за входной билет?

— Мм…десять…пятнадцать, ну максимум двадцать тысяч вон, сабоним.

— А у нас в Сеульской Опере, на концерт того же Мунг ВингЧунга, сколько стоил билет?

— Э-э…два миллиона вон, сабоним.

— А сколько посадочных мест?

— Тысяча. Не считая балкона и лож.

— И как? Сам посчитаешь?

— Ну-у, на стадионе миллиард вон выручки. А в Опере, два, два с половиной.

— А помнишь, как с «Нормой» Беллини приезжала эта? Как её? Ну…русская…

— Нетребко, сабоним?

— Да! Она! Сколько самый дешёвый билет стоил?

— Десять миллионов вон, сабоним, — смущённо признал правоту СуМана, БёнЧхоль.

— А места в партере доходили до ста миллионов! А в ложах и до двухсот! Понял разницу?

— Элита на понты не скупится, — по своему понял БёнЧхоль.

— Ну-у…можно и так сформулировать, — согласно кивнул СуМан. — А теперь представь, в Сеульской Опере, Мировая Премьера! — вкрадчиво стал искушать БёнЧхоля, старый пройдоха, его директор. — Автор оперы, мировая звезда! Поют, мировые звёзды! Кабалье, СуМи, ещё какая-нибудь Нетребко…или не какая-нибудь, а вполне себе, конкретная. «Женитьба Фигаро». Гениальное произведение! Поверь моему опыту и чуйке БёнЧхоль. Как ты думаешь, сколько будут стоить билеты?

— Даже боюсь себе представить, сабоним, — заворожённый, со стекляными глазами зомби, ответил БёнЧхоль.

— И на премьеру приедут не рабочие с ближайшей стройки!

— Сабоним! — взмолился, БёнЧхоль. — Не искушайте!

— И нам со всего этого праздника, перепадает пятнадцать процентов! Ах какой ИнСон ещё мальчишка! Наивный! Да я готов был биться насмерть за три! За три процента! А он — пятнадцать! И то, стоял передо мной, как перед дулом танковой пушки!

— Вы это так говорите, сабоним. Как-будто