Изгнанник вечности, полная версия - Сергей Гомонов

От бега мохнатых черных исполинов тряслась земля, от их рева в ужасе метались в небе и разлетались во все стороны птицы. А северяне на легких снегокатах почти незаметно выкруживали так, чтобы отрезать матриарха от основного стада: то уступали дорогу части мамонтих, бегущих слева от вожака, то прижимали их всех к краю обрывов, чтобы ради самосохранения те перестроились из кучи в цепочку.

И вот наконец матриарх оказалась чуть в стороне. Первым выстрелил Ко-Этл, пользуясь своим правом лидера, а уж за ним в порядке иерархии начали палить остальные охотники.

Самка замотала головой и взревела. Остановившееся было в ожидании нее стадо тут же помчалось дальше.

— Молодец! — прошептала ей Ормона, разглядывая животное в подзорную трубу.

— Спасибо! — отозвался Ко-Этл, решив, что эта похвала относится к нему и что теперь он реабилитирован в глазах возлюбленной за вчерашний промах.

Но та даже не заметила его ответа:

— Ты была настоящим вожаком!

На громадном, поросшем шоколадного цвета шерстью теле вспыхивало все больше ран, разевавших кровавые пасти и истекавших потоками жизни зверя. Мамонтиха все еще боролась, пытаясь дотянуться до кого-нибудь из убийц. Вокруг нее в морозном воздухе клубился пар, бока то вздымались в тяжком вздохе, то опадали, и было видно, как исхудало животное за эту мучительную зиму.

Стадо скрылось вдали, а она все еще жила. То одна, то другая нога ее подгибалась, вставая на колено в окровавленный талый снег. Охотники все стреляли и стреляли.

— Есть возможность прекратить это разом? — спросила Ормона.

— Разом никак, даже эта модель, — Ко-Этл качнул своим атмоэрто, — не может прикончить ее с одного выстрела. Приходится просто пускать кровь и ждать…

Он вздохнул и подъехал к Зейтори, который со стороны угрюмо наблюдал за действиями тепманорийцев. Орэ-мастер, знала Ормона, терпеть не мог охоту, тем более такую.

— Как настроение, господин орэ-мастер? — спросил лидер переселенцев-северян.

Зейтори натянуто улыбнулся. Его атмоэрто так и оставался лежать в кожухе под сидением.

Тут в последнем рывке мамонт размахнулся хоботом и сшиб чей-то снегокат, с которого вверх тормашками, болтая ногами, полетел сначала в воздух, а потом на землю кто-то из загонщиков Эт-Алмизара (а может, с надеждой подумалось Ормоне, даже он сам). Она из интереса приложила к глазам трубу и разочарованно прищелкнула языком. Нет, не он сам, другой. А снегокат разлетелся на кусочки. Жаль только северянин уцелел, запрыгал в сторону…

Между тем раненое животное как стояло, так и осело на истоптанный снег, упершись бивнями в землю и с последним вздохом закрывая маленькие по сравнению с такой тушей и невероятно умные глаза.

— Ормона, куда вы?! — вскрикнул Ко-Этл, не ожидавший, что она спрыгнет со снегоката и побежит к умирающему мамонту. — Это опасно, вернитесь!

Женщина вскочила на мохнатый хобот, сдернула перчатки и, ухватившись за бивень, прижала голую ладонь к бесконечно широкому лбу жертвы.

— Пусть кровь твоя послужит оберегом, — зашептала она, — пусть дух твой вновь вернется на землю, позабыв боль и обиду. Иди с миром, и да будут благосклонны к тебе все мировые течения!

Глаза уже почти мертвого мамонта приоткрылись, встречаясь взглядом с той, что была среди убийц. Но не было в этих глазах страха и боли — только покой. В смерти все равны.

Тут подоспел Ко-Этл.

— Госпожа Ормона, это неразумно! Вы же видите: она была еще жива!

И, подхваченный радостными сородичами, бросившимися подкидывать его на руках, потерял ее в толпе.

— Мне кажется, — отведя Ормону в сторону, пока северяне суетились у поверженного великана, маленькие, как клопы, вполголоса сказал Зейтори, — эти люди, даже если и победят в войне с нами, не успокоятся никогда и будут искать все новых и новых врагов, уповая на взгляды, веру, внешний вид… И будет это продолжаться до тех пор, пока не наткнутся они на такого противника, который устроит им повторение дня Великого Раскола…

— Эти люди, Зейтори, уже никого ни в какой войне не победят, — спокойно, ровным голосом ответствовала та. — Тау-Рэя, а с нею и вся Тепманора перейдет к ори. Ее узнают по всему миру, и это будет земля славного полководца Тсимаратау…

— Железного Тельца?

— Железного Тельца.

— Кто он?

— Его еще нет, он грядет.

И, памятуя об умении Ормоны иной раз видеть будущее, почтительно склонился перед нею орэ-мастер Зейтори.

Покуда в Тепманоре праздновали удачное завершение охоты, гости-южане собирались в путь-дорогу. Под благовидным предлогом неуместности женского присутствия на мужском торжестве Ормона отказала Ко-Этлу в его просьбе приехать на главную площадь Тау-Рэи.

Мысли ее витали уже очень далеко отсюда. И все же попрощаться с гостеприимными хозяевами было долгом. Решили, что Зейтори и Солондан дождутся ее в гостинице, а она от их лица выразит почтение руководителям северной эмиграции и вернется.

Но все оказалось не так просто, как планировалось.

Водитель Ко-Этла доставил Ормону к дому хозяина, однако там ее никто не встретил. Ормона была несколько удивлена. Тут на пороге показался черный волк северянина, словно приглашая войти, что она и сделала.

— Господин Ко-Этл? — возвысив тон, позвала женщина, оказавшись в прихожей. — Вы здесь?

— Здесь, здесь! — откликнулся он откуда-то из глубины дома. — Простите, что не встретил, проходите!

Различив в его голосе озабоченность, Ормона пожала плечами и, лишний раз не утруждая себя догадками, направилась в гостиную, где бывала уже не раз и где сейчас раздраженно спорили мужчина и женщина.

Женщиной была его сестра, Фьел-Лоэра, однако Ормона едва ее узнала. Но дело было не в том, что та вновь перекрасила свои волосы — теперь почти в белый цвет — и не в том, что переоделась в откровенное платье с очень открытым корсажем. Фьел-Лоэра была изрядно во хмелю и отчаянно развязна, тем более для аринорки.

— Простите, что вам довелось стать свидетельницей такой отвратительной сцены. Но… — он поочередно поцеловал обе руки Ормоны и с тоской оглянулся на сестру, которая, воспользовавшись его отсутствием, снова добралась до бокала с вином. — Словом, это наша семейная беда, и ничего тут не поделаешь…

— С-мейная беда, — заплетающимся языком поправила его Фьел-Лоэра, — эт-то вы с-с-с-Эт-Алмизар-р-ром. Два бесчувственных ос-с-столопа — ха-ха-ха-хи-хи! — заразительно и звонко расхохотавшись, она пригнулась к коленкам и утерла лицо оборками юбок, оставляя на белой шелковой ткани разводы от краски для глаз и губ.