Колючка и стихоплёт - Татьяна Грачева

Кирилл приблизился к ней вплотную. Посмотрел сверху вниз.

— Пока я ждал, когда до тебя дойдёт, чуть не свихнулся. Михалыч грозился утопить меня вместе с лодкой, если я не перестану хандрить. И тебя заодно обещал притопить за то, что у тебя такая власть надо мной.

Малика подняла взгляд на Кирилла.

— А до меня и не дошло пока. Что должно измениться?

Он положил ладони на её плечи, мягко провёл ладонью по её волосам.

— Ничего. Ничего не должно измениться, потому что лучше уже быть не может. Не представляю себе ничего сильнее того, что к тебе чувствую.

Малика приникла щекой к животу Кирилла, обхватив его за талию на уровне брюк. Пряжка ремня чуть царапнула шею, напоминая о единственном разе, когда они оба отдались своим чувствам.

— Пойдём к тебе, а то я тебя прямо сейчас изнасилую.

Приподняв Малику за подбородок, Кирилл печально усмехнулся.

— Как мало в тебе романтики. Что я в тебе нашёл?

— Ты просто напоролся на мои колючки. Не смог вовремя выпутаться, — она поцеловала его в живот прямо через ткань и снова прижалась щекой, упираясь ухом в пуговицу на рубашке.

Кирилл ласково погладил Малику по голове, заправил выбившиеся из причёски пряди. Он и не надеялся, что она сознаётся в любви, но сам не хотел медлить, пусть знает и делает с этим знанием что хочет. Следующую такую ссору он просто не переживёт.

— Кирюха, я тебя…

Но Малика не позволила договорить.

— Чёрт! Мне бежать нужно, комиссию ещё покормить надо и где-то разместить до завтрашнего утра.

Кирилл приподнял Малику за локти, заставляя выпрямиться.

— Вечером придёшь?

— А «Шэриданс» будет? — лукаво подмигнула Малика. — Тогда приду.

— Посмотрим, — туманно пообещал Кирилл и нехотя её отпустил.

Малика убежала, не оборачиваясь. Боялась, что ещё секунда промедления, и комиссия останется голодной и непристроенной.

Время до вечера словно пролетело через несколько временных дыр, казалось, только час назад она увидела Кирилла на ступеньках, а уже солнце склонилось к закату, намереваясь поцеловать горизонт. Переодевшись в лёгкое платье, она отправилась в его квартиру, временами неосознанно переходя на бег.

Кирилл открыл дверь за секунду до того, как Малика нажала кнопку звонка.

Она изумлённо отпрянула.

— Ты тут весь день, что ли, простоял?

— Хотел в магазин сходить, — оправдался он и добавил: — За ликёром.

Малика толкнула его обратно в квартиру, наклонилась, чтобы снять босоножки. Подол и без того короткого платья интригующе подскочил.

— Без него обойдёмся и без грозы. Пусть сегодня всё будет долго и нежно, — без капли стеснения озвучила она свои планы. — Я, вообще-то, чаю хочу.

Она прошла мимо Кирилла и, усевшись на подоконнике, вытянула ноги.

Раскладывая на тарелке булочки, нарезая сыр, Кирилл время от времени поглядывал в её сторону и сдержанно улыбался, стараясь не выдать щемящего, острого ощущения счастья.

— Я маму видела, — неожиданно призналась Малика, рассматривая за окном цветущий каштан.

— Если что, ты весь день была со мной. Когда меня вызывают для показаний?

Малика не ответила, но тени в уголках губ чуть сдвинулись, обозначая слабую улыбку.

— Я не рассказала декану, что мы с ним как бы родственники. Иногда пусть тайное и остаётся тайным, — задумчиво произнесла она, вспоминая, во что вылилось вскрытие секрета Кирилла, — если она ему скажет, в чём я сильно сомневаюсь, сделаю вид, что ничего не знала.

— А я видел отца.

— И? — осторожно спросила Малика.

— И ничего. Вообще ничего. Он хочет наладить отношения, но для меня он чужой человек. Ни обиды, ни злости.

Поставив кружки с горячим чаем на край столешницы, Кирилл придвинул стол к окну и сел напротив Малики в другом углу подоконника. Приподняв её ноги, уложил их поверх своих бёдер, крест-накрест.

Малика вонзилась взглядом в его лицо, смотрела не мигая почти минуту, пока не заслезились глаза.

— Жабий глаз мне, пожалуй, даже нравится, есть в нём что-то сказочное.

— Он теперь полностью видит, — похвастался Кирилл и подмигнул.

За окном догорал день, расцвечивая лохматые облака розовым румянцем. Малиновые сумерки подкрались к стеклу, стирая чёткость, покрывая город мистически-загадочной дымкой. Малика нащупала руку Кирилла, не глядя, сжала его пальцы.

— Когда ты понял?

Кирилл накрыл свободной ладонью оголённую коленку Малики, впервые не пестревшую синяками разной степени давности, надолго задумался.

— Что понял? Что тебя…

— После грозы? — резко перебила Малика, уже во второй раз не позволив озвучить признание.

Кирилл не ответил, его накрыло волной жарких воспоминаний. Сердце пустилось вскачь, к щекам прилил жар. Коленка под его ладонью вздрогнула. Он встретился глазами с Маликой и улыбнулся: она выглядела такой же взбудораженной.

— Это было, конечно… феерично. Но нет. Не было такого, чтобы меня по башке шарахнуло, и я прозрел. Я всегда это знал, только не осознавал. Как не задумывался о том, что дышу.

Малика хмыкнула и отпустила его ладонь, чтобы потянуться за кружкой. Отпила несколько глотков, поглядывая на руку Кирилла. Его пальцы подкрадывались к другой пока ещё не обласканной коленке, подцепили подол и скользнули чуть выше. Вслед за прикосновением её кожа покрывалась мурашками и по телу разливалась вибрирующая истома. После того, что было в грозу, эти несмелые осторожные прикосновения выглядели робкими и стыдливыми.

Сумерки, заклубились за стеклом и наполнили воздух серостью. В комнате стало ещё темней, но ни Кирилл, ни Малика не включили свет, замерли на подоконнике неясными силуэтами.

— Прочти мне стихотворение, — попросила Малика.

— Какое? — откликнулся Кирилл, всё еще раздумывая, как бы признаться в любви.

— Тили-тили, трали-вали, — отшутилась Малика, — сам реши какое.

Кирилл задумался всего на мгновенье. Не прекращая ласково гладить коленку Малики, начал читать стихотворение, написанное накануне ночью:

Мне б в глазах твоих утонуть,

Каждый взгляд твой запечатлеть.

На коленях твоих уснуть,

И во снах лишь к тебе лететь.

Каждой родинке знаю счет,

Боль твоя – мне на сердце шрам.

Знай, любовь моя не умрет

Даже если умру я сам.

Вспышкой молний в полуденный час,

Обручила с тобой гроза.

Есть любовь. И она для нас.

Друг без друга, пойми, нельзя.

Протяни мне ладонь свою,

За обиды меня прости.

Я люблю… я тебя люблю!

Просто рядом со мной иди.

Он поймал взгляд Малики и улыбнулся. Озвучив признание, посмотрел открыто и бесстрашно, хотя от волнения сдавило горло, и