Песнь для Арбонны - Гай Кей

При виде нее Блэзу показалось, словно его в эту ночь действительно вынудили совершить путешествие сначала в ту гостиницу за стенами с Рюделем и королем Дауфриди, теперь сюда, в комнату Люсианны, сквозь слои собственного прошлого. Все, что теперь нужно…

— Пришла графиня Арбоннская, — объявила Имера.

«Конечно», — подумал Блэз, осторожно ощупывая покрытую засохшей кровью шишку на затылке и готовясь преклонить колено. Он не особенно удивился; он даже начал находить во всем этом какой-то странный юмор. Маленькая, элегантная Синь де Барбентайн быстро вошла в комнату. Она была одета в светло-голубое платье, вышитое жемчугом. За ней следовал — и это вызвало шок — могучий, мрачный герцог Уртэ де Мираваль.

— Моя госпожа! — воскликнул Робан, после того как они все опустились на колени, а потом встали. — Я думал, что вы спите. Я не хотел…

— Сплю? — переспросила графиня Арбоннская. — Когда внизу такая прекрасная музыка, а на верхних этажах моего дворца творится предательство? Мне остается лишь благодарить герцога де Мираваля за то, что он привел меня сюда вовремя, чтобы с этим разобраться. Нам придется побеседовать с тобой, Робан, утром.

— Но, графиня, — начал канцлер чересчур серьезно, — ведь сам герцог де Мираваль…

— Был информирован неким аримондцем, состоящим у него на службе, о заговоре супруги изгнанного Борсиарда д'Андория и о второй попытке покушения на жизнь нашего дорогого друга из Гораута. — Голос и манеры Синь были холодными и суровыми.

— Кузман, к моему сожалению, питает личную вражду к северянину, — непринужденно прибавил Уртэ. — Его ненависть настолько глубока, что он готов был нарушить ярмарочное перемирие, чтобы помочь даме из Андории в ее порочных планах. Я предпочел позволить событиям идти своим чередом, я верил, что их можно остановить и тем самым разоблачить портезийский источник зла. Рад видеть, что именно так и произошло. — Он холодно посмотрел на Люсианну.

Блэз взглянул на Рюделя и увидел, как его друг криво усмехнулся ему в ответ, все еще прижимая ткань к виску. Они одновременно повернулись к канцлеру Арбонны. Удивление Робана снова выглядело несколько преувеличенным. «Вот умный человек, — подумал Блэз. — Он все-таки может еще вывернуться». Он отметил, что Массена Делонги слегка побледнел под темным загаром, но тоже улыбался, словно мастер, по достоинству оценивший искусство участников событий.

Словно услышав мысли Блэза, Робан сказал:

— Но, графиня, не было никакого портезийского заговора. Милостивая госпожа Люсианна Делонги д'Андория хотела лишь разоблачить вот этого аримондца. Она лично сообщила мне о его планах вчера ночью. Она лишь сделала вид, будто соглашается с его планом, чтобы не допустить быстрого убийства гораутского корана. Кажется, она поняла, что… э… герцог Миравальский активно участвует в заговоре своего подчиненного.

— Очевидно, это было ложное предположение, — в наступившей после этих слов тишине смиренно призналась Люсианна. — И я, разумеется, должна искупить свою вину перед герцогом, когда мы с ним окажемся в менее официальной обстановке. — И она улыбнулась Уртэ своей самой ослепительной улыбкой.

— У моей дорогой дочери такой импульсивный характер, — прибавил Массена Делонги, подыгрывая ей, — и она, естественно, стремилась загладить… недавний проступок своего не менее импульсивного супруга. — Он пожал плечами и развел руками. — Кажется, мы все действовали из лучших побуждений.

— Кроме одного человека, — ледяным голосом возразила Синь де Барбентайн. Она смотрела на аримондца.

Блэз уже понял это раньше и теперь снова отметил: Кузман Аримонский не был ни трусом, ни глупцом. Этот человек улыбался в кольце клинков и враждебных взглядов.

— Всегда так получается, — спокойно заметил он, глядя прямо на своего нанимателя. Герцог Уртэ с каменным лицом ничего не ответил. — В конце концов это я стал жертвой, а не человек, убивший моего брата. Но мне все же любопытно, — продолжал он, обращая смелый, лишенный какой-либо почтительности взор на правительницу Арбонны, — как это мне сегодня ночью удалось использовать десять коранов моего господина герцога Миравальского без его ведома.

«Слабое звено, — подумал Блэз, лихорадочно перебирая в уме варианты. — Он утянет Уртэ за собой». Но он снова недооценил арбоннцев.

— Для меня это очень печальное обстоятельство, — сказал эн Уртэ де Мираваль, и его низкий голос выражал глубокое сожаление. — Я захотел испытать верность и осторожность моих коранов и предпочел не предупреждать их о планах Кузмана и не разрушать его заговора. Должен с сожалением сказать, что десять из них действительно поддались на его неоспоримо убедительные уговоры. Они и сами ненавидели этого гораутского корана, который убил пятерых их товарищей год назад во время одного прискорбного инцидента. Они согласились помочь в этом ужасном деянии.

— Тогда эти люди тоже должны быть наказаны, — обратился Массена Делонги к графине, качая головой, словно сожалея об этих последних разоблачениях пороков мира, этого зла, которое так нагло процветает среди добрых и честных людей.

Кузман Аримондский продолжал улыбаться, как видел Блэз, ужасной улыбкой полного понимания.

— Они уже наказаны, — коротко ответил Уртэ. — Они мертвы.

И Блэз понял, что канцлер действительно победил в конце концов. Учитывая то, что его единственной целью было взять под контроль последствия, спасти графиню от необходимости бороться со смертельной враждой между Миравалем и Талаиром в самый рискованный для Арбонны период, ему это почти наверняка удалось. Он снова повернулся к Рюделю и увидел, что его друг с невольным восхищением смотрит на скромного канцлера Арбонны.

Блэз импульсивно повернулся снова к двери, к скамье, где сидела Розала, и прочел, почти не удивившись, то же самое циничное понимание на ее лице. Она всегда все схватывала на лету. Слишком просто было сначала рассматривать ее только как женщину, выбранную в жены его старшему брату, и не понять, как она умна. Но бывали моменты, даже в те редкие, короткие промежутки времени, когда он жил дома, когда Блэз вынужден был напоминать себе, чья Розала дочь и что любой ребенок Кадара де Саварика должен знать кое-что о положении в мире. Думая об этом, он сделал к ней несколько шагов. Розала была последней и по-настоящему самой большой загадкой этой ночи.

С новым удивлением он увидел, что Синь де Барбентайн тоже повернулась, улыбнулась Розале, а потом села рядом с ней на скамью. Графиня Арбоннская взяла руки его невестки в свои.

— Ты думала, что спасаешь человеку жизнь, не так ли? — спросила она. Голос ее звучал тихо, но Блэз, подходя ближе, сосредоточил внимание на этих двоих и поэтому услышал. За его спиной канцлер отдавал приказ связать аримондца.