КОНАН И ДРУГИЕ БЕССМЕРТНЫЕ - Роберт Ирвин Говард

В огне, подобравшемся к самым ногам Кейна, треснула ветка, и в страшной тишине этот слабый звук показался пушечным выстрелом. Ходячий ужас сделал шаг вперед. Неверный, ковыляющий шаг. И еще. И. пошел, широко расставляя ноги, прямо к двоим правителям, безгласно застывшим у подножия Черного бога.

— Ах-х... — дружно выдохнула толпа, придавленная испугом и темнотой. Жуткий мертвец неотвратимо продвигался вперед. Вот он уже в трех шагах от тронов! Ле Лу, познавший страх едва ли не впервые за свою кровавую жизнь, вжался в спинку кресла. Сонга же, нечеловеческим усилием разорвав путы страха, огласил ночь безумным криком. Вскочив на ноги, он замахнулся копьем, извергая невнятные угрозы. Мертвец ничуть не замедлил пугающей поступи, и тогда Сонга метнул копье, вложив в бросок всю силу могучих мышц. Копье пробило грудь шедшего, пропоров кости и плоть. Но ни на миг не задержало его движения, ибо мертвые не умирают. И Сонга застыл на месте, простирая руки вперед, словно тщась заслониться от неумолимого рока...

Они стояли друг против друга, и пляшущие отсветы пламени мешались с лунными лучами, навеки запечатлевая эту сцену в памяти всех видевших. Немигающие глаза мертвеца смотрели прямо в глаза Сонги, и в зрачках царя отражались разом все ужасы преисподней.

Потом мертвые руки неуклюже протянулись вверх и вперед. И упали Сонге на плечи. При первом же их прикосновении дородный царь словно бы съежился и усох. И завизжал так, что слышавшие этот визг уже не могли его позабыть. И рухнул наземь, увлекая за собой пошатнувшегося мертвеца. Два неподвижных тела распростерлись у ног Черного бога. Ошарашенному Кейну уже казалось, будто в глазах идола, устремленных на них, в этих огромных нечеловеческих глазах плескался такой же нечеловеческий смех.

Стоило упасть царю Сонге, как все туземцы хором испустили ужасающий вопль. А Кейн, взгляду которого застарелая ненависть придавала особую зоркость, поискал Ле Лу и увидел, как он спрыгивает с трона и исчезает в темноте. Потом все заслонило мельтешение черных тел: обезумевшая толпа ринулась через площадку. Множество ног смело и разнесло пылающий хворост, и Кейн почувствовал, как торопливые руки освобождают его от пут. Другие руки освободили тело колдуна и опустили его наземь.

Только тут до пуританина начало смутно доходить, что племя приписывало все происшедшее магическому искусству Н’Лонги. И что они как-то связывали месть колдуна с ним самим, с Кейном. Наклонившись, он тронул ладонью плечо шамана. Никакого сомнения: тот был мертв, тело успело даже остыть. Он посмотрел на другие два тела. Сонга тоже не подавал признаков жизни, и то, что убило его, больше не двигалось.

Кейн хотел было подняться... и замер. Что это? Наваждение? Или его ладонь, еще сжимавшая плечо мертвого Н’Лонги, действительно ощутила вернувшееся тепло?.. Голова у него снова пошла кругом. Он склонился над колдуном... Нет, ошибки быть не могло. По телу шамана в самом деле распространялось тепло. Снова застучало сердце, разгоняя по жилам отяжелевшую кровь...

Н’Лонга открыл глаза и уставился на Кейна бессмысленным взором новорожденного младенца. У англичанина бегали по спине мурашки, но он продолжал смотреть. И увидел, как в глаза вернулся змеиный блеск, а толстые губы раздвинула знакомая хитрющая ухмылка. Н’Лонга зашевелился и сел, а племя разразилось каким-то странным песнопением.

Кейн огляделся кругом. Воины, все без остатка, стояли на коленях, раскачиваясь взад и вперед, и Кейн расслышал в их молитвенном хоре нечто вроде припева.

— Н’Лонга! Н’Лонга! Н’Лонга!.. — повторяли они с ужасом, восторгом и яростным, почти пугающим поклонением. Колдун поднялся на ноги, и мужчины пали перед ним ниц.

Н’Лонга удовлетворенно кивнул головой.

— Моя — великий колдун! Могучий шаман! — с торжеством объявил он Кейну. — Твоя видела? Моя дух выходи наружу — убивай Сонга — потом возвращайся обратно в одна такая тело! Моя твори великое вуду! Моя — страшный колдун!

Кейн оглянулся на Черного бога, возвышавшегося над ними в ночи. Потом снова посмотрел на Н’Лонгу, который протягивал к изваянию руки, словно заклиная обитавшее в нем божество.

«Я вечен, — раздались в мозгу Кейна слова, исходившие, казалось, из уст этого божества. — Кто бы ни находился у власти, мне не приходится жаждать. Вожди, убийцы, волшебники... все они проходят мимо меня, бесплотные, словно призраки мертвых, сквозь предрассветные джунгли. Один я по-прежнему стою здесь — и властвую...»

...Кейн толчком вернулся к реальности, вырвавшись из мистических туманов, по которым отправился было путешествовать его разум.

— Ле Лу! — вспомнил он. — Куда скрылся мерзавец?

Н’Лонга крикнул что-то своим. Добрых двадцать рук сейчас же указали ему направление. Откуда-то вытащили Кейнову рапиру и вернули владельцу. Мистика кончилась: он снова был беспощадным мстителем, призванным искоренять в человеках неправду. Кейн схватил рапиру и помчался по горячему следу с быстротой обозленного тигра.

 Глава 5

КОНЕЦ КРОВАВОЙ ТРОПЫ

Ветви и цепкие лианы хлестали англичанина по лицу. Испарения тропической ночи клубились удушливым туманом. Луна плыла высоко над джунглями. Яркий серебряный свет и непроглядные тени. Невероятный черно-серебряный узор на земле между деревьями...

Кейн не мог знать наверняка, этим ли путем проследовал человек, за которым он гнался. Но то, что кто-то здесь прошел, причем совсем недавно, не подлежало никакому сомнению. Сломанные ветки, затоптанный мох — все в один голос свидетельствовало: здесь только что промчался беглец. Промчался в спешке, не разбирая дороги.

Кейн летел по следу, не сворачивая ни вправо, ни влево. Он верил в справедливость своей мести. Как и в то, что Силы, управляющие людскими судьбами, рано или поздно сведут его лицом к лицу с Ле Лу.

Позади него вновь зарокотали, заухали барабаны. Что за новость в эту ночь разносили они по чаще лесов! О торжестве Н’Лонги, о смерти царя Сонги, о свержении чужака по прозвищу Глаза-как-у-леопарда... и еще кое о чем гораздо более странном и страшном, о чем даже и барабаны рассказывали приглушенной скороговоркой: о неназываемой магии.

А может, все это вообще был просто сон? — спрашивал себя Кейн, спеша вперед через лес. — Или какая-нибудь бесовщина?.. Да, он своими глазами видел, как мертвый восстал, убил и умер опять. Неужели Н’Лонга в самом деле устремил свой дух, свою жизненную сущность вовне, чтобы заставить мертвое тело, труп, исполнять свою волю? Но ведь он действительно умер у столба пыток. А тот, другой, лежавший на алтаре, — поднялся и совершил то, что совершил бы сам Н’Лонга,