Легко ли быть одной? - Туччилло Лиз

В конце концов мы вернулись в нашу VIP-зону и остановились у перил. Глядя на гуляющую толпу, Джорджия подытожила:

– Ну, если все эти женщины – матери, тогда в Рейкьявике должна быть целая армия нянечек, присматривающих за их детьми.

Элис смотрела на волнующееся людское море.

– Если бы мне сказали, что я, тридцативосьмилетняя одинокая и бездетная женщина, едва отменив свою свадьбу, отправлюсь в Исландию, в жизни бы этому не поверила.

Направление этого разговора мне сразу не понравилось.

– Я тебя понимаю. Я ведь тоже не ожидала, что жизнь заведет меня туда, где я оказалась, – сказала Джорджия. – Я в разводе. «Разведенка», как говорят в народе. Мои родители тоже разведены. Раньше я была абсолютно уверена, что со мной этого уж точно не повторится.

Вставила свое слово и Руби:

– Когда я была маленькой, я никогда не думала, что в тридцать семь все время буду реветь.

– А я думала, – добавила Серена, – что у меня в жизни еще столько всего произойдет. Что будет намного больше собственно жизни.

– Что будет с нами со всеми? – спросила Руби.

Я оглядела нас – один большой корабль, готовый пойти ко дну. И у меня возникла идея, которая в тот момент показалась мне блестящей. Правда, следует учесть, что я пила ту штуку под названием «Черная смерть».

– Нам нужно куда-то пойти! – воскликнула я. – Сегодня у Элис должна была состояться ее первая брачная ночь. Мы должны это как-то отметить. Нужно провести какой-то ритуал.

Глаза Элис немного ожили.

– Что еще за ритуал?

– Пока что не знаю. Идея находится в процессе формирования.

Я направилась к Сигруд и Рейкел и заявила им, что у меня появилась мысль отвезти своих подруг в какое-нибудь красивое место на лоне природы. Рейкел предложила Эйрабакки – сонный маленький городишко на самом берегу океана. Когда же они спросили у меня, для чего мне это нужно, я ответила, что собираюсь провести там целительный ритуал для всех нас. Идея показалась им забавной, и они согласились поехать с нами, так же как и Хульда с Дрёфн. Уже направляясь к выходу, я прихватила толстую пачку салфеток, которые подкладывают под бокалы с коктейлями.

Когда мы выбрались из клуба, было четыре утра. За руль сели Рейкел и Дрёфн, потому что из более или менее трезвых только они знали, куда ехать. Внезапно я стала исландской предводительницей всей нашей шайки – вроде наставницы «волчат» у младших скаутов в Штатах. Мы набились битком в две машины и тронулись в путь.

Через двадцать минут мы были уже в Эйрабакки. Не было видно ни единой живой души. Через центр проходила одна небольшая улица: с одной стороны – море и скалы, с другой – ряд крошечных коттеджей без света в окнах. Похоже, весь городок можно было пройти пешком минут за пять. Мы припарковались, по-в идимому, у местного супермаркета и направились к прибрежным скалам. В лицо нам хлестал пронизывающий ветер, отчего казалось, будто стоит сильный мороз.

Когда мы поднялись на камни, Сигруд сказала:

– Жаль, что вам для вашего ритуала нужна вода. Тут есть другие, гораздо более волшебные места. Мы могли бы поехать туда, где живут эльфы.

Мы с Элис, Руби, Сереной и Джорджией дружно обернулись и уставились на нее.

– Что, простите? Вы сказали «эльфы»?

Сигруд кивнула.

– Ну да, а что? Только они обитают в глубине суши.

– Вы верите в эльфов? – быстро спросила Серена.

Рейкел кивнула и совершенно серьезно ответила:

– Да, конечно.

Я подозрительно посмотрела на них и переспросила:

– В эльфов в смысле… в эльфов?

– Да. В эльфов, – подтвердила Хульда.

Джорджия была заинтригована.

– Ладно. А вы их когда-нибудь видели?

Хульда покачала головой.

– Я – нет. А вот моя тетя видела.

– Есть одна очень известная история, – сказала Дрёфн, – о том, как недалеко отсюда пробовали построить дорогу. С самого начала все шло не так, как надо: мешала погода, постоянно ломалась техника, и всякие такие дела. Тогда они привели на стройку экстрасенса и он сказал им, что все это из-за эльфов, что они зашли на их священную территорию. Дорогу передвинули на несколько миль в сторону, и все пошло как по маслу.

Я повернулась к Сигруд. Мне хотелось разобраться в этой ситуации с эльфами, оставаясь при этом вежливой.

– Ну, а как они выглядят, эти эльфы?

Сигруд пожала плечами и небрежным тоном, как будто ее спрашивали о том, что она ела вчера на обед, сказала:

– Некоторые из них маленькие, некоторые высокие, некоторые носят смешные шляпы.

Руби не смогла удержаться и рассмеялась:

– Смешные шляпы?

Рейкел тоже засмеялась, поняв, как это звучит для постороннего уха.

– Да, а еще они живут в домах, просто мы не можем их видеть.

Я покачала головой и усмехнулась.

– Вы здесь не верите в брак, не верите в Бога. И при этом верите в эльфов?

Исландцы заулыбались, а Сигруд хихикнула:

– Да.

– Ну ладно, – смеясь, сказала Серена. – Все правильно. Всем нужно во что-то верить.

Мы направились к воде. Было чертовски холодно, и мой энтузиазм по поводу этой эксцентричной затеи начал постепенно таять. Мне в голову пришло, что, если бы не моя безумная идея, мы уже спали бы в своих теплых постелях. Все выстроились у края воды и вопросительно смотрели на меня. Я поняла, что пришло время начинать.

– О’кей. Итак, я решила, что нам необходимо каким-то образом признаться в том, что мы чувствуем.

Все притихли, и Руби переспросила:

– Что мы чувствуем? В каком смысле?

– Я думаю, мы чувствуем, что многое в жизни для нас уже не сбудется. Мы не будем юными невестами. Не будем молодыми матерями. У нас даже может не быть мужа, своего дома или пары маленьких деток, которых мы родим самостоятельно. Может не быть, но это не значит, что мужа и детей у нас действительно не будет. Однако мы должны признать, что уже не произойдет так, как мы думали раньше. И как надеялись.

Джорджия взглянула на меня.

– Блин, Джулия, я только расслабилась…

Мои американские подруги рассмеялись, а исландки, по-моему, не поняли, при чем тут блин.

Я раздала Серене, Руби, Джорджии и Элис салфетки, которые стащила в ночном клубе. Навязывать этот ритуал нашим исландским сестрам мне не хотелось.

– О’кей. Итак. Писать у нас нечем, так что я хочу, чтобы вы вложили все ваше разочарование в эти салфетки. Подумайте, какой вам раньше представлялась ваша сегодняшняя жизнь, и вложите все это в свою салфетку.

Я закрыла глаза и стала думать, какой я представляла себе свою судьбу. Ожидания у меня были весьма специфические. Я всегда мечтала не о семейной жизни и детях, а о веселой гламурной жизни в Нью-Йорке, которую я буду вести вместе со своими веселыми и гламурными друзьями. Я была уверена, что мои друзья переженятся и заведут детей раньше меня. А затем, в самую последнюю минуту – в моем представлении это, конечно, был самый последний год моей разгульной жизни, – появится он, мой единственный, который, несмотря на мои протесты и вопреки моей циничной натуре, влюбится в меня и сделает своей женой и матерью своих детей. Такая вот рисовалась мне картина. Я вскочу в последний вагон уходящего поезда, но все-таки вскочу. Я даже не могла допустить, что этого не произойдет. И все это я вложила в свою салфетку.

Элис думала о своем прежнем парне, Треворе. О том, как она планировала провести с ним остаток жизни. Она представляла, что у них будет несколько детей и что они с ним вместе состарятся. Элис вспомнила о всех праздниках, которые они провели вместе, о том, как они собирали елочные украшения к Рождеству и она думала, что так будет продолжаться долгие годы. Но потом Тревор сказал, что не хочет на ней жениться, а она сказала, что ему пора собирать свои вещи и проваливать.

Руби думала о том, что представляла себе счастливую, полную любви жизнь с каждым одиноким мужчиной, с которым она встречалась или просто разговаривала за последние десять лет. Перед ее глазами пролетали их лица и сцены жизни с ними, которые она себе воображала. С Леном она была женой доктора. Эмоционально поддерживала Рича в его еще не окрепшем торговом бизнесе. Потом собиралась переехать в Федеральный округ Колумбия, чтобы быть вместе с этим лоббистом, как там его звали. Прежние жизненные разочарования витали у нее в голове, и Руби представила, как вкладывает их в салфетку. Этот ритуал ей нравился. В конце концов, все эти мужчины были всего лишь фантазиями. И ничем больше. Образом, вложенным в салфетку из бара. Удивительно, как она позволяла им иметь над ней такую власть.