Смерть лорда Эджвера. Загадка Рэд Хауза. Убийца, ваш выход! - Агата Кристи

— Господи! — ужаснулся Найджел.

— Да, я был там, правда, всего раз, и вынес самое мерзкое впечатление. Я едва притронулся к зелью, и меня оно почти не разобрало, но наутро мне стало стыдно, и я решил положить всему конец, начать жизнь заново. Я отправился к Сюрбонадье, чтобы объявить о своем решении. Но он еще не протрезвел и вдруг — ни с того, ни с сего начал мне исповедоваться. Наговорил всякой всячины про дядю, а потом еще завел речь о... о Стефани Воэн.

Гарденер замолчал, но, поколебавшись, продолжил:

— Я видел ее, она приезжала с театром — ставили «Отелло». Если скажу, что полюбил ее с первого взгляда, ты сочтешь это высокопарной банальностью. Однако это правда. И когда он стал хвастаться своей близостью с ней, я возненавидел Сюрбонадье. Он похвалился, что через дядю добывает ей главные роли. Потом обрушился на Сэйнта: он, мол, замешан в торговле наркотиками и погряз во всех смертных грехах. Стефани же казалась мне воплощением чистоты и целомудрия, и я представил, каково приходится ей в подобном окружении. Мне чуть не сделалось дурно, все это походило на кошмар. И вот когда Сюрбонадье похвастался, что мог бы при желании нанести дяде страшный удар, я стал его раззадоривать. Он жаловался, что дядя не дает ему денег, пришлось залезть в долги. «Я знаю о нем все и могу его погубить!» — распалялся Артур. Тут-то ему и пришло в голову написать под чужим именем в газету, я горячо поддержал его затею. Мысли о статье целиком завладели им. Я ушел, с тех пор наши отношения прервались. Когда статья появилась в «Морнинг экспресс», я сразу понял, кто ее автор. Однажды мы с ним случайно встретились, и я его успокоил: меня он может не опасаться. И, действительно, сегодня я впервые нарушил данное ему слово.

— Что тебя побудило мне это рассказать? — спросил Найджел.

Гарденер ответил не сразу.

— Я подумал, полицейские начнут копаться в прошлом Сюрбонадье, и выяснится, что мы давно были знакомы.

— Покрывая Сюрбонадье, ты едва не навлек подозрение на самого себя. Теперь же ни у кого и мысли подобной не возникнет.

— Все были напуганы — даже Стефани. Бог мой, неужто и на нее пала тень?

— Не беспокойся о ней, подумай о себе.

— Найджел, скажи мне правду: не закралась ли и тебе в душу сомнение на мой счет?

— Честное слово, нет!

— Ия даю тебе слово, что не виновен в смерти Сюрбонадье. Стефани тоже абсолютно чиста. Есть одно обстоятельство, о котором я не могу пока рассказать, но, поверь, мы оба ни при чем.

— Я тебе верю, старина!

— Мне делается легче от твоих слов, — приободрился Феликс Гарденер. — Давай ужинать.

Еда была отменной, вино — на редкость хорошим. За столом разговор шел на самые разные темы, не боялись касаться и убийства, и уже не было между друзьями недавней натянутости.

Вдруг Гарденер сказал:

— Лучше не думать об этом, но будущее семьи Саймсов рисуется мне в самых мрачных тонах.

— Тебе-то что за дело? Расскажи лучше, как идут дела в «Единороге».

— Ты о спектакле? Представляешь, Сэйнт всерьез поговаривает о возобновлении «Крысы и Бобра» — и как можно скорее.

— Что?!

— То, что слышишь. Как только полиция уберется из театра. Конечно, я отказался от роли, и Стефани сделала то же самое. Однако остальные поворчали, согласились. Сэйнт считает, что убийство Сюрбонадье — лучшая реклама для спектакля и народ теперь на него валом повалит.

— А что ты собираешься делать?

— Пока не знаю, там видно будет. Ведь «Единорог» — не единственный театр в Лондоне. Этот несчастный случай послужил и мне отличной рекламой: сочувствие обывателей плюс нездоровый интерес к убийцам и покойникам.

Они перешли в гостиную, расположились у камина, и тут в дверь позвонили. Вошел слуга и подал хозяину письмо.

— Его только что доставил рассыльный, сэр. Ответ не требуется.

Гарденер вскрыл конверт и достал из него сложенный листок.

Найджел, закурив сигарету, стал расхаживать из угла в угол, в задумчивости постоял у фотографии, на которой был изображен брат Гарденера. Его размышления были прерваны неожиданным возгласом Феликса.

— Господи!.. — бормотал он. — Кому это понадобилось?!

Он протянул листок Найджелу: одна-единственная напечатанная на машинке фраза, смысл которой поверг журналиста в трепет:

«Если твоя работа и жизнь тебе дороги, не суйся в чужие дела, иначе будет «бобо» не только ножке!»

Найджел и Гарденер недоуменно уставились друг на друга.

— Ты что-нибудь понимаешь? — наконец спросил журналист.

— Не больше, чем ты.

— У тебя и впрямь болит нога?

— Да, я же говорил, мне кто-то наступил на нее в потемках.

— Кто-то, от кого пахло духами Джекоба Сэйнта?

— Я не ручаюсь, мне так показалось.

— Послушай, это не шутка. Мы должны показать письмо Аллейну.

— Избави Бог!

— Нельзя скрывать от полиции подобные вещи. Позволь, я ему сейчас же позвоню.

— Где можно застать его в такой час?

Найджел задумался: Феликсу, пожалуй, незачем знать, что Аллейн находится в квартире Сюрбонадье.

— Его может не быть дома, — сказал журналист вслух, чтобы утаить от Феликса, куда звонит инспектору. Долгие гудки в трубке — снова в квартире на Джералдз Роу никто не отвечал. Найджелу стало немного не по себе, в душу закралось легкое беспокойство.

— Никто не подходит?

— Можно набрать служебный номер в Скотланд-Ярде, но повременим с этим.

Следующий час они провели, строя самые различные предположения относительно авторства письма. Гарденер не допускал и мысли, что к этому может быть причастен Сэйнт, а Найджел утверждал, что такой человек, как Джекоб способен на все.

— Если убийца он... — начал очередную фразу журналист, но Гарденер перебил его:

— Я не уверен, что это так. Возможно, впрочем, он опасается, что я знаю от Сюрбонадье о его махинациях и могу вывести его на чистую воду.

— Сэйнт знает о вашей кембриджской дружбе?

— Да. Артур тогда представил меня дяде. Потом, когда я решил стать актером, Сэйнт видел меня в одной из первых ролей и взял меня на заметку. Вскоре я получил приглашение в «Единорог». Кстати, Артур, — нехорошо теперь это говорить, — чуть не лопнул тогда от злости. Он всем твердил, что я воспользовался дружбой с ним, его семейными связями. Господи, сколько вокруг грязи! Помнишь, что я говорил об актерах?

— Помню.

— Взять хоть их вчерашнее поведение, когда труп бедняги еще не остыл. Все они были черствы и неискренни — кроме Стефани.

Найджел посмотрел на друга с любопытством, в его ушах звучал язвительный возглас Аллейна, брошенный вслед удалившейся мисс Воэн: «Эффектный уход!» Еще Найджел припомнил кокетливую интонацию, с какой та отвечала на вопросы старшего инспектора. И даже Аллейн как будто поддался ее чарам, задержал ее ладонь в своей дольше, чем следовало. Тут Найджелу вспомнилась его целомудренная Анжела, и при мысли о невесте он испытал чувство торжества.

— Интересно, что она теперь делает, — дошел до его сознания голос хозяина дома. — Хотел навестить ее, но она велела дожидаться ее звонка.

— Чего Стефани бояться? — вырвалось у Найджела, и Гарденер побелел, снова стал таким, каким журналист застал его утром.

— Это естественно, — справился с собой Феликс. — Ей кажется, будто Аллейн догадался о том, что Сюрбонадье не давал ей прохода и даже угрожал. После вчерашней сцены и впрямь догадаться нетрудно. Она все от меня скрывала, и лишь сегодня утром я понял, как ей было несладко. Артур был способен на любую низость! Стефани показала мне синяк: едва я оставил их вдвоем, он ее ударил. Господи, если бы я только знал!

— Твое счастье, что ты ничего не знал, — возразил Найджел. — Теперь, Феликс, его больше нет, он мертв.

— Стефани сказала, что и следователь видел синяк. Ей кажется, что Аллейн подозревает ее в убийстве Артура. Она в ужасном состоянии!..

— Ты из-за нее так расстроен?

— О да! До сегодняшнего утра я был бездумным эгоистом, меня интересовала только собственная персона. Но сама мысль, что подозрение может пасть на нее, чудовищна!

— Не тревожься. Я не слышал, чтобы хоть один полицейский высказал подобное предположение. Каждый из них разрабатывает свою версию, однако большего я сказать не могу, поскольку связан словом. А теперь, Феликс, мне пора. После предыдущей ужасной ночи тебе надо отдохнуть. Прими пару таблеток аспирина, запей глотком виски и отбрось все заботы. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Найджел. Мы не были с тобой особенно близки, но надеюсь, теперь наша дружба окрепнет. Я тебе очень благодарен за все.

— Да не за что! Доброй ночи!

Когда Найджел вошел в свою квартиру на Честер Террес, была уже половина одиннадцатого. Он вдруг ощутил смертельную усталость, однако необходимо было засесть за очередной репортаж для газеты.