Весенние заморозки (СИ) - Александр Хомяков

Сперва где-то на краю видимости промелькнул стратег Баариса со офицеры и солдаты. Потом из своего шатра, находившегося ближе всего ко мне, вышел герцог Кайльский. Местом сбора военачальников был тот самый большой шатер, в котором мне учинили допрос. Я увидел и посла герцога Илдинга; он не обратил на меня никакого внимания, молча прошествовал где-то в стороне в направлении все того-же шатра. Свиты при нем не было, огромный арден шел один.

-Решать будут, - авторитетно заявил невдалеке от меня стражник, охранявший загородку с пленными. Слова стражника предназначались только его товарищу, но по-моему, их слышала половина лагеря. - Арден мира просить приехал. Наши говорят, что нечего его слушать. Стратег все одно здесь оставаться не собирается, так чего еще с ними о чем-то говорить? Мы, как сказал стратег, свое дело сделали. Теперь только перебить этих выскочек-арденов, как и хотели, и можно обратно плыть.

Я скосил глаза в сторону говорящего. Был он низкого для нерберийца роста, крепкий в кости и загоревший до черноты. На кольчуге стражника красовался значок с виноградной гроздью Баариса. Собеседник и напарник его, напротив, отличался бледностью, высоким ростом, кривыми ногами, обилием декоративных завитушек на доспехе и презрительной миной. Я видел его в профиль, но готов был голову дать на отсечение, что этот второй принадлежит к вассалам какого-нибудь стикрейского дворянчика из предгорий на севере. Он был здорово похож на эйтория, что только подтверждало мою догадку: именно в предгорьях когда-то поселились воины полководца Каладоса - те, кто уцелел после поражения на Лиртодийской равнине. В тех местах культура оседлых эйториев продержалась дольше всего, прежде чем жившие в землях будущей Нерберии Старшие окончательно стали Младше.

-И на чем ты предлагаешь плыть, почтенный? - стикреец не скрывал презрения в обращении. 'Почтенный' - так дворяне в Стикре именовали тех простолюдинов, кто занимал важные должности, либо купцов. - Кораблей у нас больше нет. Теперь мы, как ты говоришь, перебьем арденов, и что тогда нам делать? Брать штурмом Скейр, чтобы захватить имеющиеся там торговые суда?

Первый стражник недовольно поморщился.

-Неохота мне идти на Скейр. Чего я там не видел?

-А в другом месте ты кораблей не найдешь. Вот почему, почтенный, арденского посла следует хотя бы выслушать...

Дальше я слушать не стал - задумался. Воздух стремительно теплел, я не мог не радоваться этому небольшому послаблению, тем более что ночь у столба не прошла для меня незамеченной. Веревки больно впивались в тело, в этих местах все сначала онемело, а теперь болело все сильнее и сильнее. Спина и вовсе словно как взбесилась, заглушая подчас своей болью все остальное; несколько раз у меня даже темнело в глазах, я с трудом удерживался на грани обморока. Однако пока еще можно было хоть как-то терпеть боль, и я спешил воспользоваться единственной своей свободой - и единственным развлечением. Я думал, и размышления мои все чаще возвращались к арденскому послу.

Пока я командовал обороной замка Риммор, мне в голову редко приходили мысли о чем-то за пределами осажденной твердыни. Однако теперь самое время было пошевелить мозгами над тем, почему на помощь замку не пришло войско герцога Илдинга и дружины других миакоранских баронов. Три сотни Балаха Арвинга - это было несколько удивительно в сравнении со всем, что я слышал о герцоге северных миакрингов. Да, правитель этот был не из воинственных, но армия у него имелась - и достойная. Да и с вассалами у Илдинга отношения были нормальные, без раздоров - по крайней мере, Мар Валендинг о своем сеньоре отзывался очень даже положительно, что не мешало ему презирать от всей души тех, кто герцога окружал. Герцог Илдинг не мог не прийти на помощь Валендингу, если бы имел такую возможность.

Вспомнил я слухи о графе Гиссе, который вроде бы последние месяцы собирал в Гиссане войско, якобы с целью похода на север. Вспомнил о том, что заходившие в гавань замка Риммор мореходы, из которых мне особенно запомнился арденский барон с островов Осенни, жаловались на оживление в северных водах, где пиратские корабли эсгуриев стали просто-таки бедствием. Вспомнил о новостях, что иногда добирались до замка Риммор до того дня, пока он не был осажден с суши. Вспомнил. Сопоставил.

Выходило, что равно арденам и миакрингам последнее время было, скорее всего, не до замка Риммор. Удачно расположенная твердыня блокировала продвижение нерберийцев к Скейру и тем самым освобождала двум северным народам руки на других направлениях, где, вероятно, имелись не менее многочисленные враги. Вероятно - я не знал, мог только догадываться. И вновь находил догадкам подтверждение, в лице арденского посла.

Я успел немного изучить повадки хмурого Старшего народа. Менее всего они у меня вязались с таким поступком, как подписание мирного договора в роли проигравшей стороны. Нет, они скорее полегли бы до последнего, но шея у арденов совершенно точно не гнулась. Какие они были 'слуги' миакрингам, я и сам видел - а что не видел, то додумывал. И при всем перечисленном - в той ситуации, которая сложилась сейчас на западном побережье Сиккарты, посол арденов и миакрингов мог быть только просителем. В чем же дело? В высших государственных интересах?

В моей памяти в который раз всплыло выражение лица Алагли - не того Алагли, которого я видел или слышал последние два дня, но Алагли-парламентера, запуганого мной до полусмерти, выдавившего из себя 'Элбис, сын Амунуса'. Никогда не смогу забыть. Никогда не забуду крик фанатика на стенах замка Риммор, никогда не смогу понять той ярости, с которой эти вроде бы нормальные люди пытались убить нас, защитников крепости. Я знаю, что такое 'высшие государственные интересы' - это, к примеру, наш вчерашний разговор с герцогом Эретви. Я догадываюсь, что ардены лучше меня понимают, какие силы движут нерберийцами. К рационализму государственных интересов эти силы не имеют никакого отношения.

Однако понять, зачем пришел посол от жителей этой страны, я не смог. Оставалось наблюдать за тем, что будет дальше. Чего не увижу я, то мне расскажут длинные языки стражников.

Ждать пришлось долго. После полудня я смог лицезреть Лагрели, рассерженного по самое некуда. Стратег гневно прошагал через лагерь и скрылся в своем шатре, откуда не выходил до самого вечера. Несколько позже в похожих чувствах я наблюдал и плотного коротышку, который предводительствовал 'железным строем' Баариса - так они называют свою знаменитую не только в Нерберии, но и на севере Регада пехоту. Пехотный генерал был не то чтобы уж откровенно рассержен, скорее сосредоточенно зол. За ним маршировало целых три десятка солдат с овальными щитами, старательно чеканивших шаг; стройно чавкавшие по оттаявшей земле сапоги прошлепали и скрылись среди палаток и шатров. Больше я до вечера не смог наблюдать ничего интересного. Зато смог измучиться до полусмерти.