Гиперборейские тайны Руси - Валерий Никитич Демин

Неудивительно поэтому, что и в древнерусском наречии «крес» (огонь) и «крест» оказались однокоренными. В данном случае налицо этимологическое доказательство. Но имеются еще археологические и этнографические аргументы, разделяемые рядом ученых. Фигура креста очень распространена в древнейшей орнаментике и символике – археологи обнаруживают ее практически во всех культурных слоях. Известны также дохристианские вырезанные из камня или выдолбленные кресты. Что касается крестообразного расположения деревянных орудий при добывании огня трением, то высказывалось следующее соображение: искра появлялась на перекрестии двух кусков дерева, поэтому крест стал символом света. Крестопересечение деревянных палочек (дощечек) могло иметь самую разнообразную форму: Т-образный и крючкообразный кресты, свастика. Последняя также стала в символике древнейших народов символом солнца, света и жизни.

Древний обычай добывания огня – сакральный и чудодейственный – оказался чрезвычайно живучим, поскольку с ним связывалось общение с высшими силами. В романе Николая Семеновича Лескова (1831–1895) «На ножах» описывается, как во второй половине XIX века крестьяне целой деревни с помощью «живого огня» пытаются предотвратить массовый падеж скота – «коровью смерть». Поражает и то, с какими подробностями описывается это чисто языческое действо, и то, насколько посвященными оказались десятки людей, участвовавших в столь неординарном полумистическом акте, – каждый знал свое место и отведенную роль, включая и действия по сохранению тайны, колдовских заклинаний и т. п.

По свидетельству этнографов XIX века, уничтожение «коровьей смерти» с помощью небесного «живого огня» было распространено повсеместно. Помимо воскрешения древних навыков, этот первобытный обряд приоткрывал завесу и над первобытными верованиями, стержнем которых являлось единение с астрально-космическими силами. Живой огонь обладал чудодейственными качествами, защищавшими от всех напастей потому, что, по народным представлениям, происходил от самого солнца. Чтобы получить «живой огонь», необходимо совершить определенные магические действия, которые, собственно, и составляли суть коллективного обряда. Добыть солнечную силу, стать космическим посредником между неземной энергией и ее земным проявлением можно только путем вращения бревна, жерди, поскольку само солнце представлялось вращающимся огненным небесным колесом.

Представление об огне как о космическом начале и важнейшей природной стихии увязывалось с состояниями и характеристиками самого человека, всегда предполагало сексуально-эротический подтекст: любовная страсть наделялась огненным смыслом, а понятия «любовь» и «огонь» сближались. Отсюда все известные устоявшиеся обороты, которые в старину (да и не только в старину) отнюдь не воспринимались исключительно как поэтические эпитеты, а выступали как существенные аспекты духовной жизни и мира человеческих чувств: «огонь желания»; «пожар любви»; «огонь в глазах, сердце, крови»; «пожар в душе»; «вспыльчивость»; «пылкость»; завершение жизни (смерть) истолковывается по аналогии с огнем – «угасание». Замечательный русско-украинский языковед, этнограф и фольклорист Александр Афанасьевич Потебня (1835–1891) выводит из понятий «огонь», «жечь», «гореть», «печь» целую группу понятий, связанных с жизнью и человеческими чувствами: «поживать», «пожирать», «жажда», «жадность», «желание», «желанный», «жалость», «печаль», «горе», «горечь», «гнев».

Иванов день – праздник огня и солнца. Июль – макушка лета – в старину именовался кресник (по имени огня – Крес). Сам же праздник Ивана Купалы посвящен летнему солнцевороту, когда солнечное колесо-Коло, достигнув высшей точки на небе, начинает «обратный путь». По сути своей это – праздник космический, ибо связан с астрологическими закономерностями – движением Земли и Солнца, обусловливающими в конечном счете смену времен года.

Астрально-космическое содержание купальских обрядов обусловлено также и тем, что огонь священных костров необходимо было получить животворящим способом, то есть путем магического приобщения к солнечно-космической энергии, а сами костры предпочтительно было разжигать на возвышенностях, горах или курганах, то есть как можно ближе к миру небесному. По свидетельству очевидцев, купальские огни, зажигаемые в Иванову ночь на Карпатах и Судетах в Польше и Чехии, представляют великолепное и торжественное зрелище на пространстве в несколько сот верст.

Рис. 119. Купало. Художник Надежда Антипова

Христианство приспособилось к древнейшему языческому празднику, связав его с именем Иоанна Крестителя (отсюда Иванов день). Однако второе имя – Купало (рис. 119) – никакого отношения к христианству не имеет. В имени Купало – два пласта: более поздний, связанный с водной стихией и словом «купать(ся)», и более древний, первичный, связанный с огненно-световой стихией и словом «купава», что означает «белый (цветок)», а «белый» в древнерусском представлении – синоним света. В восточноевропейских средневековых документах, относящихся к запретам празднования Иванова (Янова) дня у чехов и словаков, есть прямые указания на то, что почитание огня и костров неотделимо от культа общеславянского бога Световита (Святовита, Свановита).

Известны и другие древние божества света. Из письменных источников практически ничего не известно о Белбоге, который уже упоминался выше. Между тем божество это, известное у южных славян (а также у кельтов) с тем же корнем – Белин(ус), вне всякого сомнения, связано со светом. Неотъемлемый эпитет света – белый (одинаково относящийся к свету и как природному явлению, и как к окружающему миру и Вселенной). В современном языке произошло смещение в значении понятия: «белый» прежде всего относится к соответствующему цвету, краске, хотя и здесь оно не утратило первоначального смысла – «светлый». Есть все основания полагать, что тот же смысл присутствует в топонимах древних городов Белгород и Белград («город света») и названии одного из ответвлений древнерусской нации – белоруссы. В таком случае речь может идти о древних центрах со святилищами света и о народе, связывающем свое происхождение или верования со светом. Особых сомнений происхождение русского слова «белый» не вызывает – по заключению языковедов оно родственно древнеиндийским bhas, bhati («блеск», «свет»), последнее означает также «знание». В древних языках (например, в древнеисландском) слово «бел» употребляется также и в значении «огонь».

Однако этимологические изыскания приводят к еще более интересным языковым параллелям. У древних неиндоевропейских народов – шумеров, вавилонян, ассирийцев, оказывается, тоже было верховное божество по имени Бел с теми же функциями, что и Бел индоевропейцев. В шумеро-аккадской мифологии Бел выступает и как собирательное имя для главных божеств – творцов Вселенной. В соответствии с этим и центральное божество вавилонского пантеона – бог солнца и главный покровитель города Вавилона – Мардук именовался греками Белосом. В космической битве солнцебог Мардук-Белос победил Тиамат – воплощение первозданной тьмы и мирового хаоса. Интересно, что русское слово «тьма» оказывается созвучным шумеро-аккадскому имени Тиамат, имеющему тот же самый смысл.

Вместе с тем в классической вавилонской поэме о сотворении мира «Энума Элиш» («Когда наверху…») Тиамат именуется праматерью. Почему-то на это не обращают внимания. А зря: судя по всему, Тиамат изначально выражала и олицетворяла женскую первосущность, лежащую в основе мироздания. Ее борьба с Мардуком – закодированный отголосок противостояния матриархата и патриархата. И решающая победа солнцебога Мардука символизировала окончательное торжество патриархата.

Имелись и другие божества, чьи светозарные функции ставят их в один ряд светобогов. Их соподчинение в настоящее