Зигмунд Фрейд и Карл Густав Юнг. Учения и биографии - Валерий Моисеевич Лейбин

возможность остаться наедине с собой. Это место предназначено для медитаций или занятий йогой».

В Башне имелась комната, в которой Юнг любил оставаться один. Никто не смел входить в эту комнату без его разрешения. Он сам расписал стены своей комнаты, изобразив на них то, что ему подсказывало воображение. Это было место, где Юнг предавался размышлениям и прибегал к духовной концентрации.

В его Башне не было ни электричества, ни водопровода, ни телефона. Он сам колол дрова, топил печь и плиту, качал воду из колодца, готовил еду.

У въезда в Башню Юнгом была сделана надпись «Philemonis Sacrum – Fausti Poenitentia» (Филемоново решение – фаустовское раскаяние). Всю стену Башни покрывали изображения мудреца Филемона, того старца с длинной белой бородой и крыльями, как у зимородка, который стал появляться в видениях Юнга в годы Первой мировой войны.

Изображение пришельца из эпохи эллинизма Филемона находилось как в спальне Юнга, так и в других частях Башни.

Фактически Башня была для Юнга не чем иным, как обиталищем одной из частей его личности, а именно «личности номер два».

Во дворе Башни Юнг установил несколько каменных плит, на которых вырезал имена своих предков. На полуметровом каменном кубе он высек латинское стихотворение об алхимическом камне и вырезал круг, в центре которого изобразил маленького человечка.

«С самого начала Башня была для меня местом зрелости, материнским лоном, где я мог стать тем, чем я был, есть и буду. Башня давала мне такое ощущение, словно я переродился в камне. Она явилась воплощением моих предчувствий, моей индивидуации, своего рода памятником прочнее меди. Она очень помогала мне, она как бы утверждала меня в самом себе».

Юнг строил свое жилище по частям, не задумываясь о внутренней взаимосвязи тех пристроек, которые делал на протяжении многих лет. Лишь после окончательного завершения строительства он обнаружил, что его Башня содержит в себе вполне определенный смысл, являясь, по его собственным словам, символом душевной цельности.

Эйнштейн, Джойс, Пикассо

Юнг часто видел Альберта Эйнштейна в Цюрихе, когда физик был профессором и только начинал работать над своей теорией относительности. Нередко Эйнштейн бывал в гостях в его доме, и Юнг расспрашивал физика об этой теории.

Эйнштейн пытался объяснить Юнгу, что такое относительность, но тот, лишенный математического дара, ничего не понимал. Мучаясь от того, что не может донести до Юнга свои идеи, Эйнштейн не знал, как ему лучше и доступнее объяснить все.

«Увидев, как он со мной замучился, я почувствовал себя совсем ничтожным и готов был провалиться сквозь землю. Но однажды он спросил меня о чем-то из области психологии. Тут-то я и отыгрался».

Описывая имевшую место ситуацию, Юнг пояснил, что особое знание ставит человека в страшно невыгодную ситуацию, когда он уже ничего не может объяснить.

Помимо Эйнштейна, Юнг был знаком со многими известными учеными, общественными деятелями, писателями и теологами XX столетия. Некоторых из них он знал лично и имел возможность непосредственно общаться с ними. С другими только переписывался, в то время как третьи попадали в поле его зрения в связи с разбором их творений.

Одним из тех, кто привлек внимание Юнга, был ирландский писатель Джеймс Джойс, автор нашумевшего и вызвавшего противоречивые оценки романа «Улисс».

Юнг обратился к роману Джойса «Улисс» в том же 1922 году, когда он впервые был опубликован. Тогда он не осилил этот роман в полной мере и отложил его в растерянности и фрустрации, поскольку мало что понял.

Позднее Юнг вновь обратился к объемной 735-страничной книге, но она вызвала у него ту же тоску, что и раньше. Тем не менее в 1932 году он опубликовал статью «Монолог Улисса», что было вызвано, по его собственным словам, опрометчивой просьбой издателя романа Джойса высказать мнение об авторе или скорее о его книге, которая к тому времени выдержала десять переизданий.

В том же году Юнг отправил Джойсу отредактированную копию своей статьи вместе с письмом, в котором высказал свою неуверенность по поводу того, доставит ли тому удовольствие его статья. Одновременно он признался, что «Улисс» оказался для него твердым орешком.

«Ваша книга в целом задала мне такую проблему, что я размышлял над ней около трех лет, пока мне наконец не удалось вникнуть в суть дела. Но я должен признать, что глубоко благодарен Вам, так же как и Вашему колоссальному опусу, потому что я многому научился».

Роман Джойса вызывал у Юнга раздражение и не доставлял ему никакого удовольствия. Некоторые пассажи загоняли его в сон, служили своего рода наркотиком, который, по его собственному выражению, отключал сознание и активизировал бессознательный поток мыслей. Но поскольку Джойс оказал заметное влияние на современников, то швейцарский психиатр проявил профессиональный интерес к роману, в котором за отточенным мастерством наблюдателя некоторые критики усмотрели симптомы бессвязного бормотания больного.

«Даже для адвоката не составит трудности провести аналогии между “Улиссом” и ментальностью шизофреника. Аналогия, напротив, настолько поразительная, что нетерпеливый читатель тут же отбросит книгу в сторону, поставив диагноз «шизофрения»».

Описывая истоки своего раздражения от чтения романа Джойса, Юнг отметил, что аналогия с шизофренией, конечно, поразительна. Однако нельзя не обратить внимания на тот факт, что в романе отсутствуют стереотипные высказывания, столь характерные для больного человека. Напротив, в нем продемонстрированы целенаправленность и скрупулезный отбор материала в виде жизненного потока, что указывает, по мнению Юнга, на наличие цельной личности и ее определенных намерений.

В «Улиссе» отражено творческое разрушение. Успех этого романа лишь доказывает, что зло, отрицание, разрушение и отсутствие каких-либо чувств оказывают положительный эффект на читателя. И это происходит потому, что, будучи человеческим документом своего времени, «Улисс» содержит некий секрет, который, как признается Юнг, он не постиг, хотя, судя по всему, речь идет об обособлении человеческого сознания и его последовательном приближении к божеству, несмотря на все бордельные сцены и богохульство.

Размышляя над романом Джойса, в своей статье Юнг задал вопрос автору:

«Заметили ли Вы, что являетесь представлением, мыслью, может быть, даже комплексом Улисса? Что он стоит над Вами, как стоглазый Аргус, создавший вокруг Вас мир и анти-мир, заполненный объектами, без которых Вы бы вообще не смогли осознать свое эго?».

Неизвестно, ответил ли что-нибудь Джойс на вопрос, заданный ему Юнгом, тем более что он имел возможность ознакомиться с первоначальным вариантом его статьи, присланным ему Даниэлем Броди, опубликовавшим немецкий перевод «Улисса». Судя по всему, этот первоначальный вариант статьи Юнга, который впоследствии был переработан, содержал