Тени возвращаются - Линн Флевелинг

— А получше дороги нет? — заволновался Илар.

— Не для таких чистокровок, как вы двое, или таких, как светловолосый парнишка. Или вот этот.

Он снова бросил подозрительный взгляд на Себранна.

Серегил вытянул руку с клеймом.

— Не знаете ли кого-то, кто бы помог избавиться от этого?

Карстус покачал головой.

— В вашей котомке вряд ли найдётся столько денег, чтобы подкупить хоть кого-то в этой стране. Уж слишком много нам довелось видеть распятых и четвертованных — из тех, что пытались сделать это.

Его жена наклонилась к нему и что-то зашептала на ухо. Он нахмурился и качнул головой.

— Поступай как знаешь, женщина!

Тиель отправилась в некое подобие кухни в задней части комнаты и завернула в чистую тряпицу каравай хлеба из грубой муки и несколько колбасок.

Алек подошел к ней и протянул сыр, который они украли раньше.

— Простите, что мы взяли это без спросу.

Но она лишь удивленно подняла брови, затем решительно отрезала половину и добавила в узелок. Как следует завязав его, она вручила узелок Алеку.

— У нас достаточно запасов, братья. Благодарю, что спасли мою дочь. Я навеки буду благодарна вам, и она тоже.

— Из какого Вы клана, сестра? — поинтересовался Серегил.

— Акхенди.

— Я знаком с их кирнари. Не отнести ли вашим людям весточку от Вас?

Она ответила ему грустной улыбкой и покачала головой.

— Скажите им, что Тиель Эласи мертва.

Ее слова ещё долго не выходили у них из головы, когда они отправились дальше.

— Они так бедны. Мне неловко, что мы отобрали у них еду, — сказал Алек, хотя аромат копченых колбасок из козьего мяса в узелке Серегила заставлял ощущать, насколько сильно они все проголодались.

— Мы вернули им дочь, — сказал Серегил, пожимая плечами.

— Думаете, это будет иметь для них хоть какое-то значение, если охотники за рабами вломятся к ним в дом? — усмехнулся Илар. — Существует вознаграждение, как вам известно, точно так же, как и мгновенная расплата для тех, кто помогает беглецам.

— Тогда им лучше держать рты на замке, не так ли? — сказал Алек.

Серегил просмотрел на Себранна, снова преспокойно устроившегося на спине Алека.

— Рекаро очень напугал их, несмотря на то, что вылечил девушку, к тому же он так необычен, что они вряд ли его позабудут. Какое-то время это сработает.

— Тогда лучше вам было убить их, — пробормотал Илар.

— А ты, однако, стал кровожадным?

— Боже, какой ужас слышать такое, да ещё от кого!

— Я убиваю лишь когда нет иного выхода. И уж точно не наслаждаюсь этим.

Он смерил Илара тяжелым взглядом:

— Впрочем, не всегда. Что касается убийства тех несчастных, то это было бы не лучше, чем украсть лошадей Ихакобина.

— Дом можно было и сжечь.

— Может нам вернуться и нарисовать на стене стрелку, чтобы они уж точно знали, куда мы пошли? — взорвался Алек.

Илар прикрыл рот и отошел от них подальше.

Они заторопились вперед, вслед за Алеком, ведущим их теперь на восток, чтобы сбить со следа возможных шпионов, которые могли нагрянуть к козопасам. Внезапно Серегил, против обыкновения долго хранивший молчание, протянул руку и потрепал Себранна по голове:

— Конечно ты не человек, и не фейе, однако ты и не бездушное существо, надо полагать.

— Нет, конечно, нет — подтвердил Илар, весьма удивив этим Алека. — Но даже такой великий алхимик как илб… как Ихакобин, по-моему, не понял, что именно ему удалось сотворить.

Алек ответил ему издевательской усмешкой.

— Это всё из-за моей нечистой крови.

— Скорее всего, — задумчиво произнес Серегил, все еще разглядывая Себранна. — И мы не знаем, как должен выглядеть настоящий рекаро.

— Я видел несколько рисунков в старых фолиантах, которыми пользовался Ихакобин, — ответил ему Илар. — Обычно их изображают подобными людям, во всем, кроме крыльев.

— Ну, я примерно так себе это и представлял. Итак, у него есть зубы, но он не ест. Он двигается и истекает кровью, или чем бы то ни было, в виде той белой жидкости, но у него при этом нет сердца. Похоже, у него есть некий разум…

— И он может чувствовать боль, — напомнил ему Алек. — Но он не чувствует холода.

— Когда Ихакобин закончил с первым, которого он создал… — начал было Илар.

Алек остановился как вкопанный, с жутким выражением в его глазах:

— Так ты был там? И помогал мяснику делать его работу?

Серегил схватил Алека за руку, удерживая его.

— Что ты видел, Илар?

Илар выглядел несчастным.

— Его смерть не была легкой. Ихакобин зачем-то резал и резал его на куски.

Алек опустился на землю и взял на руки Себранна, крепко прижав его к себе.

— И что же он там обнаружил? — спросил Серегил.

— Что-то вроде костей и органов, но все они были абсолютно бесцветны, и он не смог определить их функций.

— Ясно.

Серегил стиснул плечо Алека.

— Идём дальше.

Алек снова усадил Себранна в петлю и не сказав ни слова пошел впереди. Однако Серегил чувствовал, что сердце его возлюбленного кипит гневом, который подобно расплавленному свинцу, сжигает и его собственное, связанное с ним узами талимениос. "Ихакобин зачем-то резал и резал его на куски…."

Серегил оглядел фигурку Себранна, и ему стало ужасно больно от одной этой мысли.

Когда они остановились в сухом овраге, как раз перед рассветом, мысли Серегила обратились к другим вещам.

Они устроились, как сумели, укрывшись в ветвях согнутых ветром кедров, нависавших над краем оврага. Серегил сел возле Себранна и погладил рекаро по волосам.

— Ты отличный целитель, малыш, с этими твоими цветами.

Это вызвало у Алека легкую улыбку:

— Ведь правда же? Быть может, если бы Ихакобин знал это, он не стал бы их так мучить.

— То, что он не узнал, заставляет меня задаться вопросом, чем он вообще занимался?

Серегил помолчал немного, собираясь с духом, чтобы поднять вопрос об одной идее, пришедшей ему в голову во время ночного перехода.

— Алек, мне понадобится твоя помощь в одном деле. Твой нож ведь достаточно прочный и острый?

— Да. А что?

Серегил сдвинул свой правый рукав и провел большим пальцем по рабской метке.

— О, нет! Ты с ума сошел?

Серегил усмехнулся:

— Возможно, но сейчас речь не об этом. Мне нужно, чтоб ты помог мне.

— О чем вы тут? — вмешался Илар.

— Ты же сам говорил, — отозвался Серегил. — Эти рабские отметины не то, с чем бы я хотел ходить до конца своих дней. А если нас тут поймают с ними, тогда вообще не о чем говорить.

— А ещё я говорил, что первое, что ищут охотники за рабами, это свежая рана на месте, где было клеймо.