ГЛАЗ ТИГРА (сборник боевой фантастики и приключений) - Уилбур Смит

На веранде послышались быстрые шаги убегавшего человека.

Паквай подбежал к своему господину, но Фиэльд уже вытаскивал нож из раны.

— Хороший удар, — пробормотал он, — но неудачный. Позови Кида Карсона. У него находится дорожная аптека с перевязочными средствами.

Паквай ринулся из комнаты. Фиэльд с интересом рассматривал нож, меж тем как из раны струилась кровь.

Инесса подошла к нему. Она, очевидно, хотела чем-нибудь помочь раненому… Но все эти волнения оказались ей не по силам, и она упала без сознания на руки Фиэльда.

— Это я виноват, — говорил в один из следующих дней Паквай, сидя у изголовья раненого Фиэльда. — Я должен был предостеречь тебя против старого Бенито. Я заметил случайно подпись на полученной им телеграмме, и эта подпись возбудила мое подозрение, но я совсем забыл об этом, когда увидел тебя…

Фиэльд улыбнулся.

— Одним ударом ножа больше или меньше, это ничего не меняет в деле. Но этот испанец не забыл своего старого искусства в бросании ножа. Если бы сеньорите Инес не сделалось дурно при известии о смерти дедушки, то я непременно получил бы удар прямо в сердце. Теперь мне надо запастись терпением на целую неделю. Но вы должны следить за Бенито, чтобы он не причинил нам еще больших неприятностей.

— Об этом я уже позаботился, — сказал спокойно Паквай.

— Как так?

— Судьба сама взялась за это дело. Бенито упал сегодня утром с пароходного мостика и утонул. Кид Карсон, который стоял возле, сделал все возможное, чтобы спасти его, но то ли течение было так сильно, а может быть, и какой-нибудь крокодил…

— Все это весьма невероятно. А случилось, вероятно, то, что Кид Карсон просто напросто сбросил его с мостика.

— Этого никто не видел, но есть достаточно свидетелей, которые могут подтвердить, что Кид Карсон делал чудеса, чтобы спасти Бенито. Так что, если уж кому-нибудь следует получить медаль за спасение…

Фиэльд вздохнул.

— Вы должны немного следить за Карсоном. Он иногда проявляет чересчур большое усердие.

Паквай пожал плечами:

— Бенито был человек опасный, сеньор. Он получил то, что заслужил. Многие жители Иквитоса вздохнут теперь с облегчением. Пока он был жив, нам было почти невозможно приступить к подготовке экспедиции. Вы помните ту большую плоскодонную моторную лодку, которую мы пытались нанять или купить. Мы не могли добиться от ее хозяина ничего определенного. У него всегда находились какие-то отговорки. Дело было в том, что Бенито, действуя по приказанию Антонио, угрожал хозяину лодки. А теперь лодка — наша, как только мы того пожелаем. Итак, у нас нет оснований жаловаться, что Бенито превратился в пищу для крокодилов, У меня есть еще одна новость. Подруга сеньориты Инесы, Конча, прибудет сюда через несколько дней с пароходом из Порта-Бермудеца.

— Уже?

— Сеньорита Инеса не помнит себя от радости, господин. Она говорит, что ты обещал взять ее в экспедицию, в случае, если Конча сможет сопровождать ее.

— Да, я обещал, так как заранее был уверен, что Конча не может выздороветь за такое короткое время. Ты ведь сам понимаешь, Паквай, что было бы бессмысленно, даже безумно, взять с собой донну Инесу.

— Наверно не могу сказать, — задумчиво отвечал Паквай. — Подобного рода женщины часто приносят счастье. Вспомни только о донне Франческе.

Чуть заметный румянец разлился по лицу Фиэльда, но он ничего не сказал.

— Дочь Ферио постоянно говорит о тебе, когда я посещаю ее. Она может целыми часами сидеть у горящего камина и вспоминать о минувших днях. Помнишь, Паквай, — говорила она мне, — помнишь, как он тогда убил гаучасо Пастеро одним единственным ударом кулака…

— Еще бы не помнить! Паквай помнит все!

— Она была удивительная женщина, — пробормотал Фиэльд и повернулся к стенке. — Других таких не встретишь в больших городах. Чтобы найти таких, надо уйти в пустыню, далеко, далеко от джазбандов, граммофонов и модных магазинов… Но что касается теперешнего, Паквай, после того, что мы знаем об этой экспедиции, мы не можем взять на свою ответственность донну Инесу.

— Опасности существуют повсюду, — сказал индеец. — Пароход в Европу отходит только через три недели, а мы должны, как ты сам решил, двинуться в путь через несколько дней.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что сеньорита Сен-Клэр будет предоставлена своим врагам. Я говорил об этом с Хуамото. Он говорит, что побитый перуанец никогда не сдается. Черный Антонио будет преследовать девушку, подобно разгневанной пчеле. Он, несомненно, приедет с тем же пароходом, что и Конча, вот увидишь! Кроме того…

Паквай вдруг остановился, слегка смущенный.

— Ну, пожалуйста, выбалтывай! — воскликнул Фиэльд. — Что там еще кроме?

— Да, господин, — продолжал индеец, — в жилах донны Инесы течет немало перуанской крови. Она упряма. Убедить ее не так-то легко. Она, по-видимому, смотрит на свое участие в поездке, как на нечто давно решенное и неоспоримое, теперь, когда она уверена в прибытии Кончи. Это указание самой судьбы, — твердит она, — что ты задержался с отъездом, а Конча выздоровела так скоро. Она все эти дни только и делает, что готовится к дороге и приводит в порядок моторную лодку. Сегодня она заказала новый бак для керосина.

Фиэльд поднялся на постели скорее, чем это было для него полезно.

— Эта проклятая рана все еще мешает мне. Не то я бы заставил ее послушать другую музыку. Я не люблю, когда женщины вмешиваются в мои дела. Но я поговорю серьезно с этой молодой сеньорой.

Возможность эта весьма скоро представилась раненому, так как в ту же минуту послышался слабый стук в дверь и Инеса вошла в комнату. Она осторожно подвигалась на цыпочках и имела весьма озабоченный вид.

Фиэльд невольно улыбнулся:

— Пожалуйста, не трудитесь ходить так тихо из-за меня, — я не люблю, чтобы со мной обращались, как с больным. Одна лишняя рана ничего не меняет в устройстве моего тела. Через три дня я уезжаю.

Инеса захлопала в ладоши.

— Ах, как прекрасно! — воскликнула она. — Пребывание в этом Иквитосе становится невыносимо. Как чудесно будет снова ехать по реке!

Фиэльд про себя ругнул ее, а вслух сказал:

— Итак, вы окончательно уверены, что едете с нами?

— Разумеется. Вы же сам дали мне слово. Если Конча выздоровеет… Не правда ли?

— Да, но все это приводит меня в отчаяние. Я не могу взять на себя ответственности…

— Вы не должны так много говорить, — сказала Инеса и положила маленькую руку на его рот. — Я знаю, что это вам вредно. А до вашего выздоровления я считаю себя вашим секретарем и сделала кое-какие приготовления…

— Я уже слышал.

— Вам нечего бояться, что я наделаю глупостей. Я понимаю свое дело.

Фиэльд тихо рассмеялся.

— Да, да, теперь вы одерживаете верх, сеньорита Инеса. Я лежу в постели и не смею сорвать своих повязок, но через два дня эта дудка заиграет другую песенку… Если вы, несмотря на все, отправляетесь с нами, то я требую, чтобы вы не вмешивались в мои дела. Дисциплина и еще раз дисциплина.

Смущенная девушка опустила голову.

— Я всегда имела это в виду. Я знаю свои обязанности. Она повернулась и тихо вышла из комнаты. Фиэльд смущенно посмотрел ей вслед.

— Лихорадка от раны, должно быть, еще не совсем прошла, Паквай, — сказал он. — Мне что-то очень жарко. Давай-ка измерим температуру.

— Странная женщина! — прошептал индеец, ставя больному градусник.

Норвежский доктор, по-видимому, хотел что-то возразить на последнее замечание Паквая, но трудно вообще что-нибудь говорить, когда лежишь с градусником во рту. Итак, при этих обстоятельствах никто не имел возможности узнать мнение Фиэльда о странной женщине.

Термометр показывал 37,8 и, значит, дело обстояло не так уж плохо. Затем сосчитали пульс. Сердце работало немного учащенно. Врач-испанец, посетивший на следующий день своего норвежского коллегу, был не очень-то им доволен.

Ионас Фиэльд также не был доволен. Он плохо спал эту ночь. Он сердился на свое собственное добродушие. Чувство слабости перед двумя большими и серьезными женскими глазами было его давнишним недостатком.

Четверо суток пыхтела большая и неудобная моторная лодка, несущая экспедицию Фиэльда вверх по реке Мараньон мимо маленького городка Наута,[12] где второй из главных истоков Амазонки присоединяет свое водное богатство к могучей матери-реке.

Лодка была старая и сильно подержанная, но мотор только что вышел из мастерских Болиндера и был достаточно силен и прочен. Но за спокойный ход похвалить было его нельзя.

Рубка была теперь превращена в пассажирскую каюту и под наблюдением Инесы вымыта и вычищена всеми дезинфекционными жидкостями, какие только нашлись в Иквитосе. Она все-таки пренеприятно пахла рыбой и разной гнилью. Но жара была такая нестерпимая, что никто не испытывал особенной охоты сойти под палубу, где было еще жарче от топки мотора.