ГЛАЗ ТИГРА (сборник боевой фантастики и приключений) - Уилбур Смит

Хозяин вдруг отскочил в угол хижины.

Черный Антонио вытащил свой мачете и замахнулся. Затем с рычанием быка, умирающего на арене, он всадил изо всех сил длинный нож в белый деревянный стол.

Успокоив таким образом свою неистовую ярость, он опустошил одним духом тяжелую кружку водки.

Несколько минут спустя, он уже храпел под столом, заглушая сном гнев и хмель.

На следующий день Фиэльд и его спутники тронулись дальше вниз, по течению реки Нахитеа. Донна Инеса присоединилась к ним, словно это было давно решено, и Фиэльд не имел мужества запретить ей последовать за ними. Впрочем, для молодой девушки было далеко не безопасно оставаться в Парме, пока Антонио Веласко бушевал в предместьях города и заливал свою досаду и ярость столь опасной жидкостью, как алкоголь.

Но, во всяком случае, Фиэльд твердо решил, что в Инквитосе этому должен наступить конец. Он не мог ни в коем случае позволить женщине разделить с ним опасности такой экспедиции. Там путников ждали не только обыкновенные трудности, но также непредвиденные и загадочные ужасы в пустыне.

По-видимому, Сен-Клэр не осмелился даже намекнуть своей внучке, в чем была эта совершенно неслыханная опасность, которой он подвергался в этой поездке. Инеса совершенно не подозревала обо всем том, что профессор Сен-Клэр поведал своему старому учителю в Орайо.

С тихой покорностью выслушала молодая девушка категорический отказ Фиэльда. Она слегка надулась, как и следовало по женскому обычаю, когда не все совершается по их прихоти, но не больше, чем было строго необходимо. В действительности же донна Инеса более чем когда-либо была намерена совершить всю экспедицию до конца. Она рассчитывала на то, что поборет упорство Фиэльда своим мужеством и неутомимостью в дороге, а может быть, чуточку и на то обстоятельство, что слабость женщины иногда становится ее силою, особенно принимая во внимание уступчивость и заботливость Фиэльда по отношению к ней и к Конче.

Возможно, что Фиэльд втайне не был совсем уверен в подчинении Инесы, но он во всяком случае надеялся привести ее к послушанию, пустив в ход последнее средство, то есть открыть ей истинное положение вещей, а также рассказать все, что он знал о судьбе ее дедушки.

Так проходили дни на длинном пути в 340 километров, спускающимся к первым судоходным притокам огромной системы Амазонки, являющейся главной жизненной артерией для всей Южной Америки.

Хотя и против своей собственной воли, но Фиэльду пришлось сознаться, что донна Инеса — очень ценный спутник. Она знала каждую подробность этой дороги и, что еще лучше, она знала также всю эту страну, ее фауну, ее историю, как никто другой. И ее любовь к этой горной стране Монтане выражалась в горячем поклонении ее природе.

Понемногу Фиэльд учился узнавать эту обычно столь молчаливую и сдержанную девушку совсем с другой стороны. Ледяная сосулька Лимы растаяла без следа в этой жизни на вольном воздухе. Как далека она была от утонченной, разряженной куклы! Дедушка был ее учителем. Он взял ее на свое попечение с тех пор, как злая судьба отняла у нее родителей, и сам направил первые шаги в тот мир, где наука и любовь к природе шествуют бок о бок. В свободные часы и во время каникул он брал ее с собой в экскурсии и путешествия…

— Бросай твои книги! — говорил он ей в таких случаях. — Теперь мы будем читать историю, географию и естествознание на самой земле. Там найдем мы все книги жизни, раскрытые перед нашими глазами…

Через неделю экспедиция достигла Порт-Бермудеца, где маленький, плоскодонный пароход ожидал пассажиров на реке Нахитеа, одной из самых маленьких ветвей в могучем разветвлении Амазонки.

То не было совсем приятным путешествием, так как пароходы здесь очень малы, а остановки не представляют ничего заманчивого для избалованного туриста. Но все-таки эта поездка к большой реке, называемой по-индейски Укаяли, в которую впадает Нахитеа и которая в свою очередь вливается в Амазонку, изобилует своеобразными чудесами. Потому что Нахитеа течет через местности, где крупнейшие индейские племена Южной Америки ведут жизнь тихую, уединенную и первобытную.

Инки не имеют ничего общего с этими племенами так же, как и ацтеки и тольтецы в Мексике не имеют ничего общего с индейцами девственных лесов Северной Америки. То было высоко развитое племя, которое теперь совершенно вымерло. В течение одного столетия испанцам удалось уничтожить их всех до последнего. Немногие, которые избежали меча, плахи и орудий пытки, были замучены до смерти теми «божьими людьми», что в религиозном садизме наслаждались стойким и философским презрением к смерти, свойственным инкам.

Остановим же ненадолго наш взор на этих сынах Солнца, которые в анналах мировой истории пребывают в романтическом тумане, до сих пор еще не рассеянном наукой.

Откуда происходит этот загадочный народ, пришедший в Перу гораздо раньше, чем испанцы, и живший некогда на высоких плоскогорьях Анд, где он возделывал землю и строил памятники, до сих пор преисполняющие нас удивлением?

Науке приходится в этом вопросе идти ощупью в темноте. В течение многих лет одна теория за другой пытались выяснить происхождение инков. Некоторые думают, что они — автохтоны.[9] Другие приписывают им происхождение из разных стран, как, например, Египет, Сирия, Китай, Мессопотамия, Япония, Карфаген, Ханаан; нашлись даже ученые, утверждавшие, что предки инков пришли из Норвегии.

Норвежцы, во всяком случае, не могут притязать на честь хотя бы отдаленнейшего родства с этим гордым и благородным племенем. Хотя викинги и заходили далеко на своих открытых кораблях, но все-таки едва ли возможно, чтобы они могли забраться в горную страну Перу.

Более правдоподобно предположение, что инки происходят от азиатского источника. Их наружность, искусство и нравы указывают на близость к монгольскому типу. Их ткани, керамика, земледелие и религиозные обряды, как и у древних мексиканцев, очень часто напоминают о Китае.

Но, с другой стороны, египетская теория имеет многочисленных приверженцев по причине большого сходства некоторых черт у обоих народов. Так, например, пирамидальная форма их построек и бальзамирование умерших. Челны, употребляемые на озере Титикака, очень схожи с судами, изображенными на гробнице Рамзеса III.

Но, как здесь уже упоминалось, происхождение инков окутано мистическим и сказочным туманом, оно — тайна, о которой нашептывают лишь ветер на вершинах Анд да волны Тихого океана.

Испанские завоеватели не принадлежали к людям, задумывающимися над загадками, они не были сознательными людьми. Их отвага, упорство, жестокость и самоуверенность были настолько же велики, насколько безгранично было их невежество.

Исключением из них являлся один одаренный человек, в котором смешалась кровь завоевателей с кровью побежденных, а именно, знаменитый летописец Гарсиласо де ла Вега.[10] Его мать была индианка из племени инков, а отец — испанец. Этому человеку обязаны мы тем, что до сих пор сохранились кое-какие сведения об истории инков.

Читатель спросит, из каких архивов черпал Гарсиласо де ла Вега свои материалы, потому что инки не знали ни иероглифов, ни какой-либо другой буквенной системы. И все же у них был своеобразный род книги.

В их архивах была собрана самая странная, необыкновенная литература, которую когда-либо видел мир. Она состояла из шнуров с узелками различных размеров и цветов. Эти шнуры и узелки составляли в совокупности мнемотехническую систему, которую опытные ученые могли разъяснить без затруднения. Эти разноцветные шнуры, в которых каждое составное волокно, каждый цвет, каждый узел имели соответствующее значение, и составляли литературу инков. То были словно страницы книги и, переходя из поколения к поколению, они хранили богатое красками повествование о предках, об их деяниях и об их общественном строе.

Первый инка родился от солнца. Однажды из своего сверкающего жилища он заметил, что жители Андских гор обитают в своих пещерах скорее как дикие звери, нежели как люди. Тогда он послал сына и дочь к этим жалким созданиям. И эти двое инков научили дикие народы сажать маис и строить дома и города…

Так начинает Гарсиласо де ла Вега историю инков. Это сказание не особенно древнее. Так как Манко Копак, первый царь инков, жил, по всей вероятности, в то же время, что и Святой Олаф.[11]

Все это и еще многое другое рассказала Инеса во время семидневного плавания по реке Укаяли. А тропическое солнце и тихо волнующаяся трава пампасов содействовали положению дороги между двумя этими человеческими душами, такими разными, но одинаково жаждавшими одиночества великих приключений.

И вот однажды пароход обогнул глинистую косу и перед ними открылся город Иквитос, смиренный и скромный, но бывший все же огромным клапаном, пульсирующим сердцем, отправляющим жизнетворящий поток через сердечные полости Южной Америки.