Другие тени Земли - Роберт Силверберг

Они направились к остановке монорельса.

— Процессы питания, сна, передвижения. Как я могу объяснить их современную концепцию кому-нибудь, скажем, из двадцать третьего века?

Катин сидел в стороне от остальных членов экипажа, глядя на танцующих, на себя меж ними, смеющихся у кромки Золота. И там он тоже склонялся над диктофоном.

— Способы, которым мы осуществляем эти процессы, абсолютно выше понимания человека, родившегося семьсот лет назад, даже если бы он смог понять, что такое внутривенное питание и концентрированная пища.

И даже если он окажется поблизости от информатора, то ему будет очень сложно понять, как люди в этом обществе (за исключением очень богатых или очень, очень бедных) принимают пищу. Половина процессов окажется полностью непонятной, другая половина — неприятной. Единственно процесс питья остался прежним.

За тот же период, когда имели место эти изменения — благословение Аштону-Кларку — более или менее отмер роман. Не удивлюсь, если здесь существует связь, раз уж я выбрал эту архаическую форму искусства, должен ли я рассчитывать на людей, которые, прочтут мой роман завтра, или же адресовать его во вчера? Прошлое или будущее? Если я выпущу эти элементы из моего повествования, это может придать труду инертность…

Сенсорекордер уже ставили и на воспроизведение, и на повторное воспроизведение, поэтому комната была забита танцующими и их призраками. Айдас извлекал бесчисленные звуки и образы из сиринкса Мышонка. Разговоры, настоящие и записанные, заполняли комнату.

— Несмотря на всех тех, кто сейчас танцует около меня, я создаю свое искусство для мифологического разговора с одним единственным человеком. При каких иных обстоятельствах я могу рассчитывать на понимание?

Тай шагнула от Тай и Себастьяна.

— Катин, над дверью сигнал горит.

Катин щелкнул диктофоном.

— Мышонок и капитан должны вернуться. Не беспокойся, Тай. Я их встречу, — Катин вышел из комнаты и заспешил через холл к двери.

— Эй, капитан, — Катин широко распахнул дверь, — гости собираются… — он уронил руку с кнопки. Сердце стукнуло дважды где-то в горле и, похоже, остановилось.

Он отступил от двери.

— Я полагаю, вы узнали меня и мою. сестру? Тогда нет нужды представляться. Можно нам войти?

Две фигуры в дверях казались невозможно реальными. Катин тщетно пытался открыть рот, чтобы хоть что-нибудь произнести.

— Мы знаем, что его нет. Мы подождем.

Железные ворота со стеклянным узором закрывала лента пара. Лок взглянул на заросли, темным силуэтом выделяющиеся на янтаре Таафита.

— Надеюсь, что веселье еще идет, — сказал Мышонок. — Проделать такой путь и застать их дремлющими по углам!

— Блаженство встряхнет их, — начав подниматься в гору, Лок вынул руки из карманов. Легкий ветер развевал полу его куртки, холодил кожу на груди. Он положил ладонь на диск дверной пластины. Дверь распахнулась. Лок шагнул внутрь.

— Что-то уж слишком тихо, как будто здесь никого нет. Мышонок усмехнулся и с разбегу ворвался в комнату. Вечеринка была прокручена на рекордере, потом еще и еще.

Многочисленные мелодии колыхали дюжину Тай в различных ритмах. Близнецы были растащены в стороны, Себастьян, Себастьян и Себастьян, на разных стадиях опьянения, глотали красную, голубую и зеленую жидкости.

Лок остановился позади Мышонка.

— Линчес, Айдас! Мы достали вашего… Я не могу понять, кто тут кто. Минуточку. — Он нащупал на стене выключатель сенсорекордера…

С края песчаного бассейна на него смотрели близнецы.

Тай сидела у ног Себастьяна, обхватив руками колени. Серые глаза поблескивали сквозь полуприкрытые веки.

На длинной шее Катина подергивался кадык.

Принс и Руби оторвались от созерцания Золота и повернулись к нему.

— Мы, кажется, испортили собравшимся веселье. Руби полагала, что они будут развлекаться и забудут про нас, но… — Принс пожал плечами. — Я рад, что мы встретились здесь. Йоги так не хотел мне говорить, где ты находишься! Он тебе хороший друг. Но не такой друг, как я — враг, — под расстегнутой черной виниловой курткой белело что-то изысканно-элегантное. Плотно сжатые губы подчеркивали контраст черного и белого. Черные брюки, черные ботинки. Вокруг левой руки, там, где кончалась перчатка, — белый мех.

Что-то сжало сердце Лока, еще и еще.

— Ты много грозил мне и довольно интересным способом. Как же ты намерен все это выполнять? — охвативший Лока страх был смешан с восхищением.

Принс шагнул вперед, и крыло зверя Себастьяна коснулось его ноги.

— Пожалуйста… — он бросил взгляд на Себастьянова питомца. Около песчаного бассейна он остановился, наклонился между близнецами, погрузил протез в песок и сжал кулак. — Ах-х-х… — дыхание со свистом вырвалось сквозь плотно сжатые губы. Он выпрямился и разжал кулак.

Кусок мутного стекла упал, дымясь, на ковер. Айдас отдернул ногу. Линчес только заморгал чаще обычного.

— Как же это отвечает на мой вопрос?

— Считай это демонстрацией моей любви к силе и красоте. Ты понял? — он пнул осколки горячего стекла. — Ба! Слишком много примесей, чтобы соперничать с Мурано. Я пришел сюда…

— Убить меня?

— …с объяснением причин.

— А что ты принес помимо этого?

— Свою правую руку. Я знаю, у тебя нет оружия. Я же доверяю своему собственному. Давай послушаем друг друга, Лок. Аштон Кларк установил некоторые правила.

— Принс, что ты пытаешься сделать?

— Оставить все по-старому.

— Статис — это смерть.

— Но он менее разрушителен, чем твои бешеные рывки.

— Я — пират, помнишь?

— Ты очень быстро двигаешься к тому, чтобы стать величайшим преступником тысячелетия.

— Ты хочешь разъяснить мне вещи, которых я не понимаю?

— Искренне надеюсь, что нет. К нашему благу, к благу окружающих миров… — Принс засмеялся. — По всей логике спора, Лок, я прав с той самой поры, как началась эта драка. Тебе не приходило это в голову?

Лок сузил глаза.

— Я знаю — ты хочешь иллирион, — продолжал Принс. — Единственное объяснение, зачем тебе это нужно, — это чтобы нарушить равновесие сил. В противном случае, это не имело бы для тебя никакой ценности. Ты знаешь, что тогда случится?

Лок разжал губы.

— Я скажу тебе: это разрушит экономику Окраинных Колоний. Хлынет гигантский вал перемещения рабочих. Они будут скапливаться. Империя подойдет настолько близко к войне, как она не стояла со времени волнений на Веге. Ред-шифт поразит застой, а это равносильно разложению. Это уничтожит такое количество рабочей силы, сколько людей в созвездии Дракона. То же самое — застой моей компании — будет трагедией для Плеяд. Это не убеждает тебя?

— Лок, ты невозможен!

— Теперь ты понял, что я продумал абсолютно все?

— Я в ужасе.

— Есть еще аргумент, который ты можешь привести, Принс: ты сражаешься не только за созвездие Дракона, но и за экономическую стабильность Окраинных Колоний. Если я одержу победу, треть Галактики пойдет вперед, а две трети — падут. Если ты — две трети Галактики останутся на прежнем уровне, а падет одна треть.

Принс кивнул:

— Теперь сокруши меня своей логикой.

— Я должен выжить.

Принс ждал. Нахмурился. Недоуменно засмеялся.

— Это все, что ты можешь сказать?

— Почему я должен дергаться и говорить тебе, что перемещение рабочих вопреки всему произойдет без каких-либо трудностей? Что войны не произойдет, так как для них существует достаточное количество планет и пищи — при правильном их распределении. Что рост количества иллириона породит достаточное количество новых проектов, в которые будут вовлечены все эти люди?

Черные брови Принса выгнулись дугой.

— Так много иллириона?

Лок кивнул.

— Так много.

Стоящая у громадного окна Руби подняла с пола несколько уродливых осколков стекла. Она разглядывала их и, казалось, не обращала никакого внимания на разговор. Но вот Принс отвел руку, и она положила осколки ему на ладонь. Оказывается, она чутко ловила каждое слово.

— Я удивлюсь, — сказал Принс, глядя на стекло, — если это сработает. — Его пальцы сжались. — Ты настаиваешь на возобновлении вражды между нами?

— Ты дурак, Принс. Силы, которые растревожили старые тени, оказали на нас свое давление еще тогда, когда мы были детьми. К чему же притворяться, что они только сейчас стали на нашем пути?

Кулак Принса начал часто дрожать. Ладонь раскрылась. Светлые кристаллы были прострочены голубым лучом.

— Гептодиновый кварц. Ты знаком с ним? Слабое давление, действующее на стекло с примесями, всегда приводит к появлению… Я сказал “слабое”. Это с точки зрения геологии, там есть такой термин.