Мико - Эрик Ластбадер

За едой Везунчик Чу рассказал о том, что почерпнул из магнитофонной записи.

— Во-первых, я не знаю, много ли у вас сведений о нашем товарище Лю.

Нанги пожал плечами.

— Самые общие, я полагаю. Я не новичок в Гонконге, но мне не удалось пока воспользоваться осведомленностью президента моего банка, Аллана Су. Он не посвящен в то, чем мы здесь занимаемся. Мне не хотелось бы вовлекать его до самого последнего момента. — Нанги на мгновение умолк, приводя в порядок свои мысли. — Лю вносит вклад в поддержание благоденствия Гонконга. Его многочисленные предприятия на самом острове и в Коулуне притягивают в Гонконг огромные суммы денег. Доставка грузов, банковское дело, книгоиздание... Думаю, что одна из его компаний владеет большинством крупных магазинов в Кантоне.

Кладя в рот кусочек креветки, Везунчик Чу кивнул. Он жевал типичными для китайцев быстрыми движениями.

— Да, это уж точно. Но известно ли вам, что он еще и глава синдиката, владеющего “Франтаном”?

— Этим казино в Макао?

— Именно им, — сказал Везунчик Чу, поглощая запеченное в тесте перепелиное яйцо. — Коммунисты считают наиболее удобным отмывать деньги через “Франтан”, потому что это позволяет им получать миллиарды в любой валюте по их выбору, избегая неприятных вопросов, которые им могли бы задать. Некоторые из здешних крупных дельцов поступают так же, хоть и не через “Франтан”.

Нанги лихорадочно соображал, просчитывая все возможности. Он начал улавливать первые признаки перелома в течении дел.

— Товарищ Лю и эта баба, Сочная Пен, давние любовники, это-то вполне ясно! — Везунчик Чу засунул за щеку кусок свиного рулета и принялся жевать с довольным видом, продолжая говорить. — Этот охочий до грязи морской слизень придумал для нее столько изощренных ласк, что у меня голова идет кругом. Он такой пылкий.

— А она? — поинтересовался Нанги.

— Ох, уж эти женщины, — сказал Везунчик Чу, словно это было исчерпывающим ответом. Он сдвинул пустые тарелки на край стола и поставил перед собой полные. Схватив соевый соус, он энергично потряс бутылочкой над клецками, стоявшими перед ним. Потом протянул руку за жгучим соусом чилли, красным как кровь. — Исходя из моего личного опыта, о женщинах никогда нельзя ничего сказать наверняка. Они рождаются обманщицами, как олень рождается парнокопытным. Они развивают в себе обман так же рьяно, как следят за модными стрижками. А разве у вас не было такого же личного опыта?

Нанги ничего не ответил, гадая, куда клонит этот молодой человек.

— Ну, значит, это у меня такой опыт, — сказал Везунчик Чу так, словно Нанги вставил какое-то замечание. — И эта девица — не исключение.

— А она любит, что ли, этого коммуниста?

— О да. Думаю, что любит. Хоть я и не могу представить себе, чем ее мог прельстить этот вшивый козел, не имеющий матери. Но ее чувства к нему, я думаю, к делу не относятся! — Он опустошил еще одну тарелку и пододвинул к себе следующую, снова взявшись за соевый соус чилли. — Это я говорю потому, что мне ясно: денежки она любит куда больше.

— О, — сказал Нанги, чувствуя, что течение повернуло обратно. — И где же она утоляет эту жгучую жажду? Со своим дружком Лю?

— Да, именно с ним! — Везунчик Чу кивнул. Он даже вспотел от обжорства. — Этот сифилитичный пес прямо-таки балдеет, даря ей подарки. Только я боюсь, что не такой уж он щедрый, как хотелось бы нашей Сочной Пен.

— И поэтому она блудит по другим местам.

— Ну, так мне говорили.

Нанги быстро рассердился, видя, что вступает на узкую дорожку.

— А кто знает, что вам это известно?

— Да никто, кроме вас! — Везунчик Чу наконец наелся. Он отодвинул последнюю тарелку. Его лицо лоснилось от жира и пота. — Но кое-что из того, что она говорила Лю, заставило меня навести справки. Сочная Пен живет в этом новом районе, на По-Шан-роуд. Эта территория принадлежит Триаде Зеленого Пэнга. — Он извлек белый шелковый носовой платок и старательно вытер лицо. Потом ухмыльнулся. — Случилось как раз так, что мой Третий кузен — четыреста тридцать восьмой у Зеленого Пэнга.

— Я не хочу быть обязанным никому из Триады за какую бы то ни было услугу, — сказал Нанги.

— Это не проблема, — выдохнул Везунчик Чу. — Мой брат обязан своим возвышением у Зеленого Пэнга моему отцу. Он будет только рад помочь. Никаких условий тут и не понадобится.

Нанги подумал, что разговор с этим человеком подрывает его моральные устои.

— Ну-ну, дальше, — сказал он.

— Похоже, кто-то еще бороздит ту же самую благоуханную бухточку, что и товарищ Лю.

— И кто же это может быть?

— Ну, я же не волшебник. Мне нужно некоторое время, чтобы это выяснить. Они очень тщательно заметают следы! — Он искоса посмотрел на Нанги. — Нам с троюродным братцем, возможно, придется провести этой ночью кое-какую проверку на месте.

— И в это придется вовлечь Зеленого Пэнга?

— У меня нет выбора. Это их территория. Я даже и посрать-то не смогу в этом районе, не дав им знать об этом.

Нанги кивнул. Он хорошо знал, какова сила Триады в Гонконге.

— А что скажет Сочная Пен, если узнает, что вы стали ею заниматься?

— Рэдмен, — сказал Везунчик Чу. — Чарльз Перси Рэдмен. Она использует его имя. Вы его знаете?

Нанги на мгновение задумался.

— Это тот судовладелец, да? Англичанин. Его семья давно живет в Гонконге.

— Да, это Рэдмен, — согласился Везунчик Чу. — Но вот чего почти никто другой не знает, так это, что он агент правительства ее величества.

— Рэдмен — шпион?! О Бог мой! — Нанги был искренне потрясен. — Но где же его связь с Сочной Пен? Она что же, каким-то образом следит за ним?

— Похоже на то, не так ли?

“Все это очень интересно, — подумал Нанги. — Только что из этих сведений может помочь мне в общении с коммунистами? Мое время истекает. Если я не дам Лю подтверждающую телефонограмму сегодня к шести вечера, то сделка отменяется, я не получу никакого капитала, Паназиатский банк рухнет, и в конечном счете то же самое произойдет и с кэйрэцу”.

— Есть что-нибудь еще? — спросил он.

— Нет, пока я не заберусь в постельку с Сочной Пен и не посмотрю, что у нее там спрятано между ног.

— Ну, это ерунда, как и все остальное, — резко заметил Нанги. — Мне нужно иметь что-нибудь до шести часов.

— Этого вечера? — Везунчик Чу сделал большие глаза. — Никак невозможно, сэр. Она же дома и никуда не собирается выходить. За покупками ходит ее служанка. Я думаю, что она готовится к полуночной трапезе с каким-то дружком. Завтра рано утром — это самое большее, что я могу сделать. Я сожалею.

Нанги глубоко вздохнул.

— Боюсь, что далеко не так сильно, как я сам.

Ночь. Капли дождя барабанят вокруг. Небо было черным и непроницаемым, если не считать серо-перламутрового пятна, за которым плыла полная луна, призрачная, как лик бывшей возлюбленной. Маленькие теплые волны подбирались к их телам, отражения качающихся желтых фонарей на деревьях позади них рассыпали белые блестки, которые тускнели и смягчались, превращаясь в насыщенное сияние благодаря наползающему со всех сторон туману.

Двойные ряды фонариков, изогнутые в форме нитки жемчуга на шее какой-нибудь экзотической африканской принцессы, указывали путь к какой-то черной горбатой тени, поднимающейся над волнообразной землей. А позади этой громады, должно быть, лежало море: Николас уже чувствовал его острый соленый дух.

Сидевший рядом с Николасом Сато заерзал, и по воде от них обоих пошли мягкие круги.

— Вон там, — сказал он тихо, — разве этот вид не один из самых прекрасных в мире, разве он не делает Японию уникальной?

Николас посмотрел в указанном направлении и увидел крутой отрог отвесных скал, сбегавших к Тихому океану. На его вздымавшейся груди ритмично покачивались крошечные оранжевые фонарики на носу и корме рыбацких посудин. Их хозяева и команды в поте лица гнули спину.

— Они кажутся такими маленькими и суетливыми, будто светлячки, — сказал Николас. У него слипались глаза. День был долгий и трудный, полный тревог и опасений за жизнь его друга. И теперь горячая вода волшебным образом расслабляла его напряженное тело, сведенные мышцы, сухожилия на шее и плечах. И накопившаяся за день усталость утекала прочь. Он все еще беспокоился из-за того, что позволил Сато ехать с ним. Но коль скоро сам он был здесь, а Котэн сторожил около ротэнбуро, Николас почувствовал себя более уверенно, чем поначалу.

Сато блаженствовал, ему было хорошо. Он вытянул свои длинные ноги и погрузил их в маленький водоворот, дыша полной грудью, наслаждаясь ощущением здоровья, которое внушал ему этот минеральный источник. Именно тогда он и почувствовал что-то у своей левой икры. Это что-то было мягким и теплым и со странной настойчивостью толкало, толкало, толкало его.

Он вяло наклонился вперед, представляя себя этаким журавлем, скользящим по воде в узеньком морском заливе. Его ищущие пальцы ухватили что-то похожее на пучок морских водорослей. Сато с любопытством медленно потянул их вверх. Они оказались довольно увесистыми.