Пария - Грэхэм Мастертон

Джейн все еще кричала. Наконец я отпустил ее, отворачиваясь, поднял топорик и с размаха ударил. Лезвие застряло глубоко между ее поднятыми руками.

Кровь брызнула между пальцев. Одна нога инстинктивно задрожала. Джейн зашаталась и упала. Я отбросил топорик как можно дальше от себя, а потом пошел, не оглядываясь.

Я миновал гроб Микцанцикатли. На него я тоже не посмотрел. Я пошел между старыми постройками в сторону шоссе, с каждой минутой ускоряя шаг.

- Ты никогда от меня не убежишь, Джон, - прошептал демон. - Обещаю тебе, Джон, ты никогда от меня не убежишь.

Я дошел до Восточнобережного шоссе и огляделся в наступившей средь бела дня темноте в ожидании какого-то автомобиля, или грузовика, или возвращающегося Квамуса. Тогда я заметил вдали какие-то бледные неясные фигуры, одетые в потрепанные лохмотья, похожие на нищих, странствующих по городу. Я долго смотрел на них, пока не понял, кто они. Они плелись толпой, волоча ноги, гниющие и слепые.

Это были мертвецы из Грейнитхед, трупы с кладбища. Это были слуги Микцанцикатли, ищущие свежей крови и людских сердец для своего хозяина, освобожденного мной.

Я бросился бежать.

34

Я никогда раньше не замечал, что Восточнобережное шоссе такое длинное. Не пробежав и половины мили, я начал задыхаться и должен был замедлить бег. Дальше я шел нормальным быстрым шагом. Умершие, выползающие на дорогу со стороны Кладбища Над Водой, остались позади. Оглядываясь, я уже не видел за собой толпу, волочащую ноги, но предпочитал не дожидаться, пока они догонят меня.

Я посмотрел на часы, которые все еще шли, хотя в них налилось немало морской воды. Они показывали половину первого дня, но с таким же успехом это могла быть половина первого ночи. Ветер стонал и свистел у меня в ушах, высохшие листья и клочки газет летели мимо, как убегающие духи. В воздухе висел апокалиптический ужас, как будто пришел конец света, когда открываются гробы, земля дрожит, а живые и мертвые вперемешку стоят перед судом. Это был день жестокого суда Микцанцикатли, владыки Страны Мертвых, пожирателя людских сердец, Не Имеющего Плоти.

Восточнобережное шоссе соединяется с улицей Лафайет, которая ведет прямо к центру Салема. Неподалеку от пересечения Восточнобережного шоссе и Лафайет, однако, находится кладбище "Звезда Морей". Когда, задыхаясь и ковыляя, с ломотой в груди и в горле, как будто прочищенным наждачной бумагой, я вошел на улицу Лафайет, я увидел, что гробы на кладбище "Звезда Морей" также открыты. Я увидел множество живых трупов, закутанных в пожелтевшие саваны и отрепья, мигающих тем же самым холодным электрическим светом, который раньше предвещал приход духа Джейн.

Я замедлил шаг. Мертвые плелись по всей ширине улицы, и вначале я думал, что они просто ослеплены и дезориентированы. Но потом я заметил между ними стоящий неподвижно автомобиль. Я пригнулся и, крадучись между деревьев, попытался подобраться поближе, не выдавая своего присутствия. От автомобиля меня отделяло уже не более двадцати пяти ярдов, когда я понял, что произошло. Трупы задержали автомобиль, блокируя проезд. Они вытащили водителя, который теперь лежал, распятый на капоте, в разорванной рубашке, с обнаженным животом и грудью. Из разорванной грудной клетки торчали окровавленные ребра, один из мертвых держал в поднятой костлявой руке красное, блестящее сердце, и кровь стекала по белым костям кисти. Два или три других трупа на разных стадиях разложения питались печенью и кишками.

Меня замутило и вытошнило проглоченной раньше морской водой. Один из мертвецов поднял голову над распоротым брюхом водителя. Из его зубов свисал белесый обрывок кишки. Он посмотрел на меня пустыми глазницами, а потом заскрежетал, показывая на меня рукой, и вся кошмарная толпа повернулась в мою сторону.

Я выпрямился и побежал назад, к Восточнобережному шоссе. Я бежал по центру шоссе так быстро, как только мог. Я слышал собственное свистящее дыхание и глухой стук ботинок по поверхности шоссе. А сзади, слишком близко, я слышал звуки погони, шепот и вопли преследующих меня мертвецов.

Я почти добежал до пересечения с Восточнобережным шоссе, когда появились первые ряды мертвых с Кладбища Над Водой, а потом следующие, более многочисленные. Они перегородили шоссе, отрезая мне путь к бегству. Я повернулся и увидел, что толпа мертвецов, гнавших меня по улице Лафайет, наступает мне на пятки. Преследователи уже торжествующе тянули руки, чтоб схватить меня.

Я отчаянно попытался отпрыгнуть в сторону, но один из трупов дотянулся до меня и схватил за рукав. Я нанес ему молниеносный удар в лицо, но, к моему ужасу, кулак прошел сквозь сгнившее тело навылет, пробил хрупкие кости черепа и глубоко застрял в холодной, скользкой студенистой массе мозга. Очередной труп, на этот раз женский, схватил меня сзади, прыгнул на закорки и перепончатыми пальцами вцепился в лицо и шею. Еще один, с ногами, съеденными гнилью до колен, схватил меня за щиколотки. Все больше их атаковало меня со всех сторон, дергало и царапало, пока впервые в жизни я не завопил во всю глотку.

Умершие придавили меня к земле тяжестью своих разлагающихся тел. Они скрипели, свистели и булькали, сопели, втягивая со свистом воздух в гниющие обрывки легких, в ноздри, проеденные червями. Я чувствовал, как их руки срывают с меня одежду, царапают мою грудь, слепо повинуясь приказам Микцанцикатли, который требовал человеческих сердец. Он требовал свежих сердец, вырванных из живого тела, чтобы насытиться ими, набрать сил и снова властвовать над миром.

Неожиданно раздался громкий рев, а трупы, пища, визжа и спотыкаясь, обратились в бегство. Я стоял на коленях на проезжей части, прикрывая голову руками, свернувшись в как можно более плотный клубок, но рискнул украдкой бросить взгляд из-под левой руки и увидел едущее на четырех колесах спасение. Это был Квамус на грузовике-рефрижераторе. Он врезался в толпу трупов, трубя клаксоном, со всеми включенными фарами. Я видел женщину, попавшую под переднее колесо, десятитонная тяжесть пригвоздила ее к асфальту, и я видел, как ее тело скорчилось и задергалось, а потом поток черной жидкости хлынул по асфальту. Я видел, как еще один труп рискнул попытаться вскочить в кабину и рухнул вниз, когда руки его отвалились от тела. Квамус неудержимо пробивался сквозь визжащую массу воскрешенных мертвецов, раздавливая их и дробя без пощады. Когда-то эти мертвецы были людьми, но теперь они были всего лишь марионетками Микцанцикатли, проклятого и в аду, и на небе демона.

Я отер кровь с губ, прыгнул на ступеньку и заколотил в дверь. Квамус увидел меня и открыл дверь. Я благодарно забрался в кабину. Квамус снова заблокировал замок и тут же двинулся дальше, слепя фарами, раздавив при этом три или четыре трупа, которые преграждали нам путь.