Кризисное обществоведение. Часть I - Сергей Кара-Мурза

Уже несовместимость антропологических моделей традиционного и буржуазного обществ порождает фундаментальное различие их хозяйственных систем. В современном обществе индивид — собственник тела, он может уступать его по контракту другому как рабочую силу. Контракт купли — продажи свободен от этических ценностей и выражается чисто количественной мерой цены. Люди делятся на две категории — пролетариев (тех, кто не имеет ничего, кроме своего потомства, — prole) и собственников капитала (пропьетариев). Труд организован как купля — продажа рабочей силы, хозяйство формируется через акты обмена, посредством которых каждый ищет максимально возможную выгоду за счет приобретения собственности другого за наименьшую цену.

В традиционном обществе люди связаны множеством отношений зависимости. Акты обмена между ними по большей части не приобретают характера свободной и эквивалентной купли — продажи (обмена равными стоимостями) — рынок регулирует лишь небольшую часть общественных отношений. Зато велико значение отношений типа служения, выполнения долга, любви, заботы и принуждения. Все это отношения, с точки зрения либерала, несвободные и неподдающиеся рациональному расчету, они в значительной части мотивируются этическими ценностями.

Общество как семья или общество как рынок — так можно кратко выразить главные метафоры традиционного и современного общества.

В этих двух системах различается мотивация к труду. Красноречивы данные Вебером описания установок людей традиционного и современного общества в рамках одной культуры. Такие ситуации возникали в переходные периоды совместного существования общностей с уже различными мировоззренческими системами, но еще неразличимыми по внешним признакам. Вебер приводит пример различного поведения немцев — католиков и протестантов — в одной и той же сельской местности. Во время страды при повышении сдельной оплаты вдвое жнецы-протестанты работают до упаду, а католики работают полдня и уходят (см. Приложение).

Нас все время пытаются убедить, что «русские не могут хорошо работать». Почему же? Потому, что у них непритязательные потребности (как у немцев-католиков, которых описал Вебер в сравнении с немцами-протестантами). Один эксперт пишет: «Русские ленятся потому, что не умеют жить. Многие компании сталкиваются с тем, что российский персонал, особенно нижнего уровня, не соглашается на повышение зарплаты, если это потребует более интенсивной работы. Сотрудники готовы смириться с низким уровнем жизни, лишь бы не нарушать свой покой. О том, насколько распространено такое отношение к труду среди россиян, и как с этим бороться, говорят ученые, консультанты и руководители компаний».

Эти проницательные «эксперты» поразительно невежественны. Такая непритязательность русских — ценнейший культурный ресурс России, феномен, досконально изученный во многих традиционных обществах несколькими поколениями антропологов. С этим ресурсом русские освоили и сделали частью ноосферы огромную территорию, провели форсированную индустриализацию, создали целостную науку со своим особым стилем и превратили свою страну во вторую в мире сверхдержаву. Вот каковы были их потребности, ради которых они и работали с небывалой интенсивностью и эффективностью.

Вебер приводит пословицу американских пуритан: «Из скота добывают сало, из людей — деньги». И комментирует ее: «[Это] своеобразный идеал "философии скупости" — кредитоспособный добропорядочный человек, долг которого рассматривать приумножение своего капитала как самоцель. Суть дела заключается в том, что здесь проповедуются не просто правила житейского поведения, а излагается своеобразная "этика", отступление от которой рассматривается не только как глупость, но и как своего рода нарушение долга».

Тяга к накоплению собственности была в России предосудительной, в этом Макс Вебер видел главное препятствие развитию капитализма. В шкале ценностей традиционного общества высоко стоит достаток, но порицается страсть к наживе. Бердяев отмечает важную особенность: «Русские суждения о собственности и воровстве определяются не отношением к собственности как социальному институту, а отношением к человеку… С этим связана и русская борьба против буржуазности, русское неприятие буржуазного мира… Для России характерно и очень отличает ее от Запада, что у нас не было и не будет значительной и влиятельной буржуазной идеологии».

Отношение массового сознания к стяжательству, которое в России олицетворяет «крупный бизнес», не изменилось за двадцать лет реформ и пропаганды капитализма. Это отношение настолько негативно, что социологи затрудняются с его измерением. Качественный вывод из общероссийского опроса населения «Россияне о крупном бизнесе» (12-13 июля 2003 г.) таков: «Отношение респондентов к крупному бизнесу во многом определяется тем, что опрошенные в большинстве своем по сути отказывают ему в праве на существование»,

Насколько необычным было хозяйство России в советское время и как трудно было разобраться в нем западным специалистам, говорит такой факт. Российский эксперт по проблеме военных расходов В.В. Шлыков пишет, ссылаясь на заявления руководства ЦРУ США: «Только на решение сравнительно узкой задачи — определения реальной величины советских военных расходов и их доли в валовом национальном продукте (ВНП) — США, по оценке американских экспертов, затратили с середины 50-х годов до 1991 года от 5 до 10 млрд долл. (в ценах 1990 года), в среднем от 200 до 500 млн долл. в год… Один из руководителей влиятельного Американского Предпринимательского Института Николас Эберштадт заявил на слушаниях в Сенате США 16 июля 1990 года, что "попытка правительства США оценить советскую экономику является, возможно, самым крупным исследовательским проектом из всех, которые когда-либо осуществлялись в социальной области"».

Подумайте только: для правительства США попытка оценить советскую экономику обошлась в миллиарды долларов и стала «возможно, самым крупным исследовательским проектом из всех, которые когда-либо осуществлялись в социальной области»… А наши обществоведы говорят, что Россия является частью западной цивилизации, и существенными особенностями ее хозяйство от западного не отличается.

Выразительны жалобы экономиста Л. Пияшевой на неправильное экономическое поведение российского населения. В интервью, взятом Институтом социологии РАН в 1994 году, она сказала: «Я социализм рассматриваю просто как архаику, как недоразвитость общества, нецивилизованность общества, неразвитость, если в высших категориях там личности, человека. Неразвитый человек, несамостоятельный, неответственный — не берет и не хочет. Ему нужно коллективно, ему нужно, чтобы был над ним царь, либо генсек. Это очень довлеет над сознанием людей, которые здесь живут. И поэтому он ищет как бы, все это называют "третьим" путем, на самом деле никаких третьих путей нет. И социалистического пути, как пути, тоже нет, и XX век это доказал… Какой вариант наиболее реален? На мой взгляд, самый реальный вариант — это попытка стабилизации, т. е. это возврат к принципам социалистического управления экономикой».

В чем смысл этого эмоционального потока слов? В том, что культурной базы для рыночной Реформации в России нет. Здесь можно было бы строить, и вполне успешно, советский капитализм (как в Китае строят «китайский капитализм»)› а западный построить не получится. Другой тип общества! Русскому человеку, несмотря на все потуги реформаторов, «нужно коллективно». И потому он не берет и не хочет священной частной собственности. И потому, по разумению Пияшевой, хотя «социалистического пути нет», единственным реальным выходом из кризиса она видит «возврат к принципам социализма».

Очень грубо различие двух типов общества по ряду признаков можно представить следующим образом (табл. 5).

Таблица 5 Сравнительные характеристики традиционного и современного обществ

Признак Традиционное Современное

Жизнеустройство «семья» «рынок»

Государство патерналистское либеральное

Власть «идеократия» «демократия»

Картина мира космизм механицизм

Человек соборный индивид

Хозяйство «экономия» «хрематистика»

Юрий Андропов, как мы уже отмечали, в свое время сказал (а Горбачев потом повторил): «Мы не знаем общества, в котором живем». Это было одним из истоков нашего кризиса. Но мы этого не замечаем — ведь общество вокруг нас, как же мы можем его не знать! Гегель подчеркивал, что «знакомое еще не есть познанное». Часто именно то, что кажется нам привычным и само собой разумеющимся, с наибольшим трудом поддается постижению в четких понятиях.