Кинжал и яд - Жюльетта Бенцони

— Добавь к этому, что ты обманываешь нас обоих с маленьким Форминьи, — и картина будет полной. Согласен, у тебя нет права упрекать его. Будь по-твоему, сойдемся на д'Аше! Ты знаешь, где он?

Молодая женщина, заколебавшись, опустила глаза, но затем глухо произнесла:

— Да, я знаю, где он!

Пьер д'Оландон не стал задавать лишних вопросов. Сознавая, что победа осталась за ним, он поднялся из-за стола с широкой улыбкой.

— Прекрасно. Даю тебя время поразмыслить… до завтрашнего утра. Но не дольше. Завтра я должен знать о твоем решении. Если ты согласишься, деньги будут вручены тебе сразу же по завершении дела.

— Поклянись мне, что его не казнят! Ведь речь идет только о тюрьме?

— Разумеется! В последнее время Наполеон стремится привлечь к себе сторонников старого режима. Говорят, он даже подумывает о разводе, чтобы жениться на принцессе королевской крови! В такой момент ему не с руки убивать дворян. Итак, я с тобой прощаюсь до завтра. И не забывай про эти шестьдесят тысяч ливров.

Пьер д'Оландон взял шляпу, поцеловал руку хозяйке дома и вышел из гостиной. Молодая женщина медленно встала и, подойдя к окну, распахнула его настежь, словно желая изгнать зловонный дух. Прекрасный летний день клонился к закату, над голубыми крышами Кана устремлялись к золотистым небесам две стрельчатые башни аббатства. Отчего в этот дивный вечер приходится делать такой тяжкий выбор? Почему нельзя просто жить, думая лишь о красоте и любви?

Любовь занимала важное место в жизни Шарлотты, однако деньги, пожалуй, значили для нее еще больше. Без любовника она в крайнем случае могла обойтись, но без золота — никоим образом!

Женщина, которой Пьер д'Оландон только что предложил постыдную сделку, принадлежала к самой древней и уважаемой нормандской знати. В девичестве она звалась Шарлотта де Менильдо и приходилась внучатой племянницей адмиралу де Турвилю. Теперь она была маркизой де Вобадон, получив этот титул благодаря брачному союзу. Это случилось давно: ей тогда исполнилось всего четырнадцать лет, и ее выдали замуж за советника руанского парламента Пьера Летелье де Вобадона, который был на тридцать лет старше.

Вместе они жили недолго: успев сделать жене двух сыновей, Вобадон бежал от террора и предоставил Шарлотте возможность выкручиваться самой. Она, впрочем, сумела воспользоваться свободой и, как многие благородные дамы ее родной провинции, целиком посвятила себя героическим любовным приключениям: эти королевские амазонки стали верными подругами доблестных вождей мятежа. В своем замке, расположенном в окрестностях Байе, она ухаживала за ранеными, укрывала беглецов и ободряла упавших духом бойцов пылкими поцелуями. Эту молодую женщину никто не назвал бы красивой, но она сразу привлекала взор, и забыть ее было невозможно. Небольшой рост и неправильные черты лица с лихвой искупались огненно-рыжей шевелюрой, безупречной белизной кожи, бархатными черными глазами и осиной талией, которую, казалось, можно было обхватить сомкнутыми пальцами.

Итак, Шарлотта была добрым ангелом повстанцев во времена Революции — и не изменила своим привычкам, когда наступила эпоха Директории, а затем Империи. Муж ее вернулся из эмиграции, но она добилась через суд разрешения на раздельное проживание с ним. Маркиз, как и прежде, вел замкнутую жизнь в Руане, тогда как существование его прекрасной супруги было полно романтических приключений. Ее многие любили, и она тоже любила многих, но истинной страстью Шарлотта прониклась к знаменитому шевалье де Брюслару, которого удостоил ненавистью сам Бонапарт.

Неуловимый Брюслар, подобно герою романа, либо сражался, либо спасался бегством, либо влюблялся. Шарлотта была без ума от него, однако она быстро поняла, что Брюслар никогда не будет принадлежать одной женщине. Признавшись в этом себе, она закрыла глаза на все похождения возлюбленного и без особых угрызений совести порой раскрывала объятия другим своим воздыхателям. К несчастью, среди них оказался и Пьер д'Оландон — человек беспринципный, расчетливый, циничный и холодный. Шарлотту привлекала в нем страсть к роскоши и умение извлекать из жизни все возможные наслаждения.

На следующий день Шарлотта приняла решение. Когда д'Оландон явился к ней, она объявила, что согласна и ее устраивают условия сделки. Агент Фуше ожидал этого, но у него хватило такта не показать, до какой степени он был уверен в Шарлотте и в себе.

— Очень хорошо, — сказал он. — Я немедленно отправляюсь в Париж, чтобы обговорить все детали. А ты должна будешь присматривать за нашим голубчиком. Как бы он не улизнул от нас!

Вместо ответа молодая женщина только кивнула и судорожно стиснула руки, чтобы любовник не заметил, как они дрожат. Шарлотта знала: ей придется собрать все силы и мужество, чтобы пойти до конца. Но без этих денег она никак не могла обойтись, поскольку ее долги приняли угрожающие размеры. Что же касается д'Аше, она не сомневалась, что жертва не ускользнет. Вождь шуанов попал в любовную западню: он укрылся в Байе у мадемуазель де Монфике и в объятиях верной подруги совсем забыл об опасностях подпольной жизни. Нет, д'Аше не покинет своего убежища!

Поскольку решение было принято, молодая женщина принялась обдумывать план действий со свойственной ей неумолимой методичностью. Но она обещала себе, что по возвращении д'Оландона потребует от него торжественной клятвы в том, что Брюслар никогда ничего не узнает. Она слишком хорошо знала своего шевалье и понимала, что он никогда не простит подобной измены. К тому же в глубине души Шарлотта совсем не верила в снисходительность Наполеона. Вряд ли корсиканец приказал изловить своего врага, чтобы произвести его в генералы!

Оландон дал обещание и заверил ее, что она получит деньги сразу же после того, как д'Аше окажется за решеткой. Он даже вручил ей задаток, и это избавило Шарлотту от последних колебаний.

5 сентября 1809 года она приехала в Байе и отправилась прямо к мадемуазель де Монфике, своей давней подруге. Та встретила ее с радостью, которая, впрочем, быстро померкла.

— Убежище вашего друга обнаружено, — сказала Шарлота. — Мне стало известно из надежных источников, что через два дня его схватят. Ему нужно немедленно бежать.

— Бежать? Но каким образом? — вскричала Елизавета де Монфике. — Я была уверена, что здесь он в полной безопасности… и ничего не подготовила для бегства.

— Моя дорогая, вы поступили крайне легкомысленно, — произнесла коварная Шарлотта, ободряюще похлопав подругу по дрожащей руке. — Впрочем, любовь всегда слепа и неосторожна, уж я-то знаю! К счастью, я могу вам помочь.