Доверься мне (ЛП) - Мак Бекка

Прошел месяц с тех пор, как она согласилась переехать ко мне, и на прошлой неделе мы наконец выставили ее дом на продажу. Он был продан за тридцать шесть часов на двадцать пять процентов выше запрашиваемой цены, потому что недвижимость в Ванкувере сейчас лакомый кусочек. Сделка будет проходить до конца июля, что означает, следующие шесть с хвостиком недель Оливия будет притворяться, что она у меня только ночует.

Я не могу дождаться, когда мы построим наш совместный дом.

— Знаешь, — говорю я, наклоняясь к ней. — Свадьба Кары и Эма в эти выходные.

— М-м-м.

— Так что мы будем слишком заняты, чтобы переезжать. А до этого ты будешь слишком занята прятками от Кары, как минимум, две недели.

— Это правда.

— Так что, возможно, тебе стоит переехать сейчас.

— Хм-м… — Оливия поджимает губы, большим пальцем проводит по подбородку, будто ей нужно долго и тщательно обдумать это.

Ха. Долго и упорно. Это то, что она… нет. Нет, Картер. Будь взрослее.

Оливия прищуривается и пристально смотрит на меня.

— Ты сейчас думаешь о чем-то пошлом?

Поджав губы, я мотаю головой.

— Не-а.

— Ну, я не знаю. Я собираюсь провести с тобой все лето. Мне кажется, что я должна насладиться всем этим личным пространством прежде, чем ты вторгнешься в него.

В моей груди раздается рык.

Она продолжает водить большим пальцем, а затем поднимает ладонь, слегка пожимая плечами. — К тому же, у тебя всего семь каминов, и я надеялась на в… — ее слова растворяются на моем языке, когда мой рот захватывает ее, и я поднимаю ее, усаживая к себе на колени.

Мои ладони скользят по ее бедрам, и я прижимаю ее к себе.

— Останься, пожалуйста.

Оливия берет мое лицо в свои руки, ее теплые карие глаза сверкают на солнце.

— Я не хочу торопить сам переезд только потому, что ты в середине плей-оффа. Я хочу, чтобы ты сосредоточился на работе, а не на том, чтобы выселить меня из моего дома. И сейчас конец учебного года. Мне нужно провести экзамены и подвести итоги работы с детьми, — она целует уголок моего рта, как раз в том месте, где он тянется вниз. — Но я останусь, Картер. Мы побеспокоимся переездом позже, или будем организовывать его постепенно, когда позволит время. Хорошо?

— Уговор?

Она кивает.

— Уговор.

— И я получу возможность оставить тебя у себя навсегда? Начиная с сегодняшнего вечера?

— У меня есть выбор?

— Нет, — я обхватываю ее за талию, вскакиваю на ноги и кручу ее в воздухе. — Ю-ху!

Оливия хихикает, обнимая меня за шею.

— Ты готов обедать?

Мой желудок, конечно же, урчит.

— Всегда.

Я выношу ее из воды, она усаживается на одеяле, что мы постелили ранее прямо у берега, а я начинаю готовить костер.

— Знаешь, — начинает Оливия, — это безумие, потому что я выросла на озере, но я никогда раньше не обедала на берегу.

— Правда? Мы с папой так постоянно делали, — именно поэтому мы сейчас здесь. На этой неделе у моего отца день рождения, обычно он брал недельный отпуск. Он забирал меня из школы на два дня, потом мою сестру на два дня, а затем увозил маму на длинные выходные. Мы завершали его отпуск в воскресенье вечером, все вместе, в его любимом ресторане. Он проводил свой день рождения, занимаясь тем, что любил больше всего, с теми, кого любил больше всего. Для него и для меня, после хоккея, это были именно походы, рыбалка, обеды на берегу. Я упомянул об этом Оливии неделю назад, сказал, что это один из моих любимых дней в году, что я не делал этого с тех пор, как он умер, а на следующее утро она позвонила мне и сказала, что взяла пару выходных.

Я люблю ее просто до чертиков.

— Я знаю, что это не то же самое, Картер, но ты… — она прерывается, и когда я оглядываюсь, она возится с краем одеяла. Она прочищает горло. — Тебе нравится?

Мое сердце стучит в груди.

— Мне так нравится быть сегодня тут с тобой, Олли. Мне кажется, что он здесь, с нами.

Оливия улыбается.

— Я думаю, он здесь. Всегда.

— Я тоже так думаю.

Я приступаю к готовке, разделываю филе лосося, которого Оливия поймала сегодня утром. Она хотела упаковать бутерброды на случай, если мы ничего не поймаем, но я ей не разрешил. Я был слишком уверен в себе. Оказывается, это ей стоило быть уверенной в своих навыках.

Я кладу рыбу в фольге на угли и отступаю назад, осматриваясь. Небольшой кемпинг выглядит совершенно также, каким я его помню. Он спрятан среди зелени: кустарников и старых, высоких деревьев. Солнечный свет проникает сквозь ветви, заставляя ручей искриться, и непрерывно поют птицы. Здесь все осталось таким же нетронутым, если не считать разбросанных и забытых на земле походных принадлежностей, например, огнетушителя, лежащего неподалеку от костра.

Я поднимаю с земли узкую белую канистру. Согласно этикетке, канистра распыляет воду, а индикатор показывает, что там есть еще немного жидкости.

— Эй, Олли, смотри, — я держу канистру между ног и направляю шланг в ее сторону. Когда она переводит взгляд на меня, я нажимаю на механизм, и выплескивается струя воды с легким туманом, когда я верчу бедрами. — Похоже на то, как я конч…

— Да, Картер, я знаю, на что это похоже.

Я ставлю канистру на землю и, вскинув брови, прислоняюсь к стволу дерева.

— Хочешь вернуться в кусты? Я могу загрузить тебя своим грузом…

— Ради всего святого, Картер. Я знаю, что этому твой отец точно не учил тебя на одной из ваших многочисленных рыбалок.

— Нет, не учил, — я усмехаюсь, присаживаясь рядом с ней на одеяло. На меня нахлынули воспоминания, которые я годами хотел забыть. Не знаю, почему, ведь они такие же невероятные, как то, что мы создаем сейчас.

Я обнимаю Оливию, она прижимается ко мне. Она согрелась под майским солнцем и пахнет кокосом и лаймом — солнцезащитным кремом, которым она намазала на нас обоих.

— Отец научил меня ставить удочку, как завязывать крючки и наживлять на них приманку. Он научил меня кататься на коньках, вести шайбу, делать передачи. Он научил меня превращать шнурки в ушки зайчика и завязывать их, готовить любимый ужин мамы, чтобы не злилась на меня, когда я что-то испорчу, много работать и копить деньги. Он научил меня быть хорошим сыном, братом и другом.

— И партнером, — добавляет Оливия.

— Он научил меня любить. Я знаю, как любить тебя так хорошо, потому что видел, как он так сильно любил мою маму, так безоговорочно любил меня с сестрой. Помогает ли это мне в том, чтобы быть хорошим партнером? Влияет ли это на то, насколько сильно я тебя люблю?

— Угу. Но ты хороший партнер и по ряду других причин, Картер. Ты страстный и верный. Ты терпеливый, добрый и самый внимательный человек, которого я знаю. Ты никогда не сдаешься, и всегда гордишься мной, что помогает мне гордиться собой. За эти шесть месяцев я стала более уверенна в себе, все благодаря твоей любви.

Я улыбаюсь ей, прикасаясь к ней своими губами.

— Мне это нравится, — тяжесть оседает в моей груди, тяжесть, которая нависала годами, ожидая уязвимости, чтобы наброситься на нее. Оливия — моя уязвимость. Каким бы сильным я ни был, любовь к ней делает меня уязвимым. Наша любовь открывает части, о существовании которых я не подозревал, или, возможно, которые я прятал от всех подальше. Потому что для нее я готов сделать все, отдать ей все, и прямо сейчас я хочу поделиться с ней правдой, которую избегал. — Я не уверен, что был лучшим сыном. Не для папы.

— О чем ты?

— Я не навещал его могилу с похорон.

Оливия проводит пальцами по моим волосам.

— Я не думаю, что это делает тебя плохим сыном, Картер. Это сложно. Может быть, ты не чувствуешь, что он там. И это нормально. Хочешь сходить?

— Это всегда было слишком тяжело, но может быть… может быть однажды, если ты пойдешь со мной. С тобой все кажется проще.

Ее улыбка мягкая и теплая, как и она сама.

— С трудностями справляться легче, когда мы вместе.

Она права. И именно так два часа спустя я поворачиваю направо там, где должен был бы повернуть налево.