Демон движения - Стефан Грабинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После финального блюда подали черный кофе, с которым мужчины перешли в салон. Пробст, заперев дверь в соседнюю комнату, удобно устроился в старосветском кресле и, попыхивая длинной пенковой трубкой, пододвинул гостю шкатулку с папиросами. Пронь, выпустив несколько дымовых колец под потолок салона, начал послеобеденную беседу:
— Когда вы, ксендз, заложили свой музей?
— В тысяча восемьсот семидесятом году, ровно сорок два года назад. Мне было тогда тридцать лет, и я принял здешний приход.
— Полагаю, что-то должно было повлиять на ваше намерение создать музей; какой-то факт, какое-то событие? Такой оригинальный замысел не появляется просто так, ни с того ни с сего.
Ксендз загадочно улыбнулся:
— И вы не ошиблись, пан доктор. Действительно, замысел создания музея чистилищных душ зародился под влиянием странного события, которое оставило память о себе на всю мою жизнь. Поскольку эта история тесно связана с одним из экспонатов, хранящемся во втором зале, который мы осмотрим завтра с утра, я расскажу ее вам во время осмотра остальных коллекций.
— Буду весьма вам признателен. Вы даже не представляете, отче, как сильно меня заинтересовали. Таким образом, музей обязан своим появлением исключительно этому событию?
— Ну, не только, я бы так не сказал. Были и другие побуждения, еще до этого, но недостаточно сильные, чтобы повлиять на меня столь основательно. Однако именно этот факт стал решающим. Должен вам признаться, что
- 401 -
когда я был еще молодым клириком, то испытывал особую симпатию к чистилищным душам, обещая самому себе, что после рукоположения я окружу их память пастырской опекой и милосердием. Когда я стал ксендзом, то начал часто отправлять службы за их упокой; мне не раз случалось на протяжении недели отслужить за них несколько месс.
— Интересно, — удивился Пронь. — Наверное, у вас, преподобный отец, много близких и дорогих душ на том свете?
Ксендз на минуту задумался.
— Я был сиротой с детских лет, — ответил он, подумав. — Родителей не помню, родственников почти не было, немногочисленная дальняя родня умерла еще раньше. Нет, пан доктор, моя необычная симпатия к чистилищным душам имеет более глубокие корни, не настолько личные. Основывая музей, я, прежде всего, хотел собрать материал, который неопровержимо доказывал бы миру и людям, что чистилище и адские кары существуют, что вообще существует жизнь души после смерти.
— В этом и я полностью согласен с вами, преподобный отец. Я тоже верю в загробную жизнь и спасение после смерти. Речь идет лишь о форме загробного существования и разновидности «кары».
— Существование чистилища и Ада является догматом Церкви, — изрек ксендз Лончевский с особым нажимом в голосе.
— Да, я знаю об этом, однако существование истинного карающего огня не относится к таким догматам.
— И все же существование этого огня является истиной, и нас убеждает в этом авторитет отцов Церкви и откровения святых Господа нашего. Святой Августин называет его огнем рассудительным и мудрым, который способен испытать грешника всей своей непостижимой мощью и который жжет чудесным образом, но по-настоящему. А святой Иосафат говорит про Ад следующее: «Сие есть место, приуготовленное для грешников; в том вечном пламени страдать будут вечно те, которые поддались распутным пожеланиям сердца
- 402 -
своего; здесь воздают за мгновенно преходящую прельстительную роскошь карой, которая будет длиться вечно».
— Страшные, немилосердные слова, отче ксендз.
— И однако, правдивые. «Кто из нас может жить при огне пожирающем? Кто из нас может жить при вечном пламени?» — вот грозный вопрос, который задает нам Исаия в тридцать третьей главе своей книги.
— Полагаю, что природа этого огня является открытым вопросом. Для меня он является изменчивым символом мучений и нравственных терзаний души, которая страдает, возрождая в памяти всю свою растраченную впустую жизнь.
— Обычная уловка тех, кто с отягощенной совестью стремятся утешить себя таким образом. Но это всего лишь страусиная политика, пан доктор. Разве не сказал нам гениальный итальянский мастер в 25-й песни своего «Чистилища»:
Здесь горный склон — в бушующем огне,
А из обрыва ветер бьет, взлетая,
И пригибает пламя вновь к стене;
Нам приходилось двигаться вдоль края,
По одному; так шел я, здесь — огня,
А там — паденья робко избегая.
Ксендз на мгновение прищурил глаза, лаская слух лапидарной мелодикой святой поэмы.
Пронь, мягко улыбаясь, не прерывал наступившего вслед за этим молчания. Внезапно, стряхнув пепел с папиросы, он склонился к очарованному дантовской терциной старику и заметил:
— А ведь, собственно, процитированный уважаемым ксендзом поэт, похоже, сам не был уверен в сути посмертных наказаний.
— Как это? — негодующе ужаснулся хозяин.
— Это очевидно. Кары, с которыми мы сталкиваемся в «Божественной комедии», часто прямо противоположны той, о которой мы здесь говорим. Так, например, предателей
- 403 -
Данте отправляет не в огонь, а под лед, обжор — в пожизненный круг гниения под дождем, спесивых — под каменные завалы, ну и так далее.
— Ах, это всего лишь поэтическая фантазия, — защищался раздраженный пробст. — Я ведь не считаю «Божественную комедию» ни каноном веры, ни евангелием.
— И все же, — возразил безжалостный гость, — и все же вы, преподобный отец, только что хотели использовать ее как аргумент в спорном вопросе, который нас с вами так заинтересовал.
— Ах, — запальчиво перебил его приходской священник, — вы же видели мои коллекции. Разве следы, выжженные призраками умерших в присутствии надежных свидетелей, не являются для вас достаточным доказательством подлинности огня? Если, конечно, уважаемый пан не считает весь мой музей мистификацией и сомневается в подлинности экспонатов.
— Нет, преподобный отец, в подлинности знаков, по крайней мере, в определенном количестве случаев, я не сомневаюсь. Разумеется, я верю в возможность подобных феноменов. Я искренен с вами и не хочу представляться в ложном свете: я являюсь оккультистом-психологом. Но то, что знаки, оставленные нам на память фантомами, производят впечатление выжженных стигматов, еще не является для меня доказательством материальности загробного огня.
— Вот те на! Это почему же? Каким еще образом вы сможете объяснить нечто подобное?
Пронь довольно улыбнулся. Настойчивость, с которой был поставлен вопрос, очевидно, нравилась ему; психолог любил страстные дискуссии.
— Следы, оставленные душами умерших, — медленно, убедительно произносил он, — выглядят так, будто они вы
