Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

Саламандр не отступил.

— Что мы такое, капитан Аттик, если допускаем уничтожение гражданского населения? Что мы защищаем? Если жители Империума для нас ничто, какова тогда наша цель?

— Император создал нас, чтобы сражать врагов человечества. Мы — оружие, а не сестры милосердия.

Гальба чуть облегченно вздохнул — Аттик дискутировал с Кхи’демом. Момент ярости прошел, и это радовало сержанта, разум которого терзали слова Саламандра.

— Часть человечества погибает там! — крикнул Кхи’дем, показывая в направлении резни. — Здесь и сейчас, ящеры — наш враг. Каким принципам ты верен, если не этим?

— Хищники — часть природы, — возразил капитан. — Они — испытание для колонистов, и, если те окажутся сильными, то выживут. Таковы уроки Медузы, а ты, верно, забыл обычаи Ноктюрна?

— Нет, я помню их. Люди Ноктюрна не бросают друг друга, а жители Медузы? — Аттик смолчал, и Кхи’дем развил наступление. — Ты говоришь, что колонисты принимают свой удел с песней. Отбиваются ли они от врагов?

На этот раз молчание капитана не было таким враждебным.

— Да, — ответил он, поколебавшись.

— Значит, они не самоубийцы и до конца борются за жизнь. Я уверен, что это не бесчестное поведение, пусть даже гражданские для тебя всего лишь «плоть». Есть битвы, которые нельзя выиграть, какой бы силой воли и воинским умением ты не обладал. Ты знаешь это — мы все испытали такое на себе.

После упоминания о поражении легионов наступила тишина. Кхи’дем умолк, и Гальба спросил себя, не хватил ли Саламандр лишку. Тут же Антон понял, что надеется на победу ноктюрнца в споре с капитаном, и ощутил недоверие к такому пожеланию. Оно рождалось скорее чувствами, чем разумом — возможно, очередной результат неидеального принятия машины. Но источник надежды не имел значения — она существовала, застряв в мыслях Гальбы со своим непрошеным сочувствием.

Аттик отвернулся от Кхи’дема и посмотрел в направлении указующей руки воина. Казалось, что капитан прислушивается к песне.

«Нет, — подумал Антон. — Не он, а я».

— Колонисты также пригодятся для нашей миссии, — добавил Кхи’дем.

Услышав это, Дурун снова повернулся к нему.

— Каким образом? Мне видится только растрата сил и энергии роты на спасение их жизней.

— Но подумай, к чему это приведет в итоге. Если колонисты сумеют основать здесь свой дом, то принесут стабильность всему региону. Неизвестно, сколько мы проведем на этой планете, так неужели небольшое умиротворение природы не окажется полезным?

— Возможно, — хмыкнул Аттик. — А возможно, и нет. Я не планирую использовать Пифос в качестве постоянной базы.

— Нет, — согласился Кхи’дем, — и я надеюсь, что этого не случится.

Саламандр зашагал прочь.

— Но ты должен поступить, как считаешь нужным. И я тоже, — бросил он напоследок.

— Куда ты идешь?

— На помощь.

Из бионической гортани Аттика вырвался короткий импульс электронного шума, который мог означать как рычание, так и смешок.

— А ты, Гвардеец Ворона, всё время молчавший? — спросил он у Птеро. — Позволишь Саламандрам говорить за тебя?

— Мы молчали, потому что слушали, — ответил Инах. — Суди нас за это, как хочешь, Аттик, делай, что считаешь нужным. Так поступим и мы.

Вместе со своим неполным отделением воин Коракса последовал за сыновьями Вулкана.

Капитан снова издал тот странный звук, но теперь Гальба понял, что это и рычание, и смех.

— Вы пытаетесь опозорить нас! — крикнул Аттик вслед уходящим легионерам. — Думаете, что честь не позволит Железным Рукам остаться в стороне, пока вы даете волю своей сентиментальности?

— И они правы, не так ли? — предположил Антон.

— Да, — ответил капитан, снова взяв прежний тон: холодный, монотонный, лишенный эмоций и непроницаемый. — Правы.

Девятая глава

Спасение в железе / Ске Врис / Бури

Прошлые битвы на Пифосе были скорее стычками, чем настоящими сражениями — слишком велика была несоразмерность сил. Ящеры численно превосходили разведгруппу. Обезлесивание стало механической процедурой — после испепеляющего обстрела с воздуха выжившие существа не представляли угрозы для танков.

Но в этот раз битва была настоящей — истинным противостоянием, в чём, как подумал Гальба, было нечто почти приятное.

Первый этап стал молниеносным наступлением по дороге с возвышенности. Его возглавил почтенный Атракс, дредноут-пренебрегатель 111-й роты, и два «Поборника», «Машина ярости» и «Медузанская сила», следом за которыми бегом наступала пехота. Сопротивление было слабым. Сдвоенные тяжёлые болтеры дредноута разносили на части рептилий, преграждавших путь. Других, слишком медленных, чтобы бежать, давили и размазывали по земле танки. Железные Руки добрались до ближайшей части толпы меньше чем за час после того, как Кхи'дем убедил их вступить в бой.

Там механизированное наступление разделилось на два клина. Пока Атракс продолжал наступать по центру, «Поборники» разошлись по обе стороны от него. Машинам преградили путь джунгли — дом теней и клыков, защищающих их тайны. Но танкам на это было плевать. Каждый выстрел из орудий-«разрушителей» разносил в щепки стволы, повергая великанов и давя всё, что таилось под ними. Эти орудия были разработаны для поражения крепостных стен, и они изничтожали джунгли. Каждый выстрел был не просто разрушительным, но и метким, ведь падающее под неудачным углом огромное дерево бы раздавило колонистов. Над головой проносилось оказывающее поддержку с воздуха «Железное пламя», осыпающие глубокие чащобы джунглей зажигательными снарядами и поражающее крупные скопления ящеров боевыми орудиями и сдвоенными тяжёлыми болтерами на спонсонах.

Гальба находился вблизи от передового края левой колонны. Его поле зрения загораживал массивный силуэт «Машины ярости». Его уши наполнял рёв двигателей и медленный и ритмичный грохот орудий. Сквозь громыхание выстрелов, казавшихся ударами исполинского барабана, от чьего эха дрожало мерцающее небо, доносился треск падающих и раскалывающихся деревьев и животные вопли. Решившую противостоять им планету ждал наглядный урок о безрассудности таких действий.

Сквозь рёв артиллерии и зверей Гальба едва слышал колонистов, но их песня всё ещё была здесь и взмывала, ликуя, несмотря на ярость голодных рептилий. И теперь, когда грозные Легионес Астартес повергали чудовищ Пифоса, в её торжествующем гимне была истина.

Танки вклинились между хищниками и колонистами, давя тяжёлыми гусеницами всё новых и новых зверей. Они стреляли по бесчинствующим ящерам в упор, забрызгивая растения кровавым туманом. А следом за «Поборниками» наступающие Железные Руки осыпали джунгли болтерным огнём, тесня зверей, гибнущих после каждого захода «Громового ястреба».

Внезапность первой атаки застала ящеров врасплох. Между смертными и охотники образовалась брешь, и в неё ринулись легионеры. Пока наступление уводило их от аномалии, Железные Руки строились по сторонам тропы керамитовой цепью, в которой каждый из космодесантников становился звеном, охраняющим несколько метров по обе стороны от себя. Они стали путём к укрытию.

Стоявший в люке «Машины ярости» Аттик обратился к колонистам. Его вокс-передача разносилась через все громкоговорители, а речь казалась обращением настоящей машины, словно «Железное пламя» и «Поборники» внезапно обрели голос.

— Граждане Империума! Ваша отвага делает вам честь! Но настал час вашего спасения. Следуйте по созданному нами для вас маршруту. Этот путь ведёт к безопасности. Бегите или умрёте на месте.

Гальба, продолжавший бежать за «Поборником» и разрывающий хищников болтерными снарядами, кивнул своим мыслям. Слова Аттика были милосердными, но укреплёнными дисциплиной и сталью. Железные Руки пришли спасти этих людей, но не нянчиться с ними. Если колонисты будут глупцами и упустят возможность, то они действительно слабы и не заслуживают снисхождения.

Гальба осознал, что мысленно продолжает спорить с Кхи'демом. Он заставил внутренние голоса умолкнуть и сконцентрировался на битве. Колонисты начали подниматься на холм. Аттик подгонял их, и они перешли на бег, проносясь между легионерами. Вместе с толпой бежали Саламандры и Гвардейцы Ворона, сдерживая ящеров, отбившихся от стай и пытавшихся догнать бегущую добычу.

Эта было крупнейшей планетарной операцией, проведённой воинами «Веритас Феррум» после штурма Каллинида. Сто одинадцатая клановая рота десятого легиона стала тенью себя былой, но она по-прежнему насчитывала сотни воинов, и кулак Аттика обрушился с силой астероидного удара. Легион был ранен, но продолжал сражаться. Легион — вот кем они были здесь и сейчас, и величие этой войны было поразительным зрелищем. Гальба ощутил прилив гордости, а в сердцах его билась жажда битвы.