Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

— Капитан? — подал голос рулевой.

— Подведи нас ближе, я хочу получше рассмотреть этих… нарушителей, — приказал озадаченный Аттик, уже выключивший сирены.

— Как прикажете, — отозвался тоже удивленный Эутропий.

— Вы собираетесь атаковать? — спросил Гальба.

— Они намного превосходят нас числом, — заметил Даррас.

Даже его энтузиазм немного угас при виде стократного перевеса неизвестного флота.

— Пока не знаю, — ответил капитан, после чего отдал новые приказы. — Подходим бесшумно, без моей команды огня не открывать. Всем ясно? Это не построение, а скопление кораблей, в котором нет никакого порядка, никакой тактики. Разброс по тоннажу весьма странный, и, кроме того, все суда тихоходные.

«Веритас феррум» двинулся к внутренним мирам системы, без проблем сблизившись с медленно плетущимся флотом. Начала поступать более детальная информация, и стало ясно, что классы судов разнятся точно так же, как и их тоннаж. Хотя среди них оказались несколько имперских транспортников, ни одного боевого корабля обнаружено не было — по большей части гражданские, от небольших торговцев до древних, неуклюжих колониальных гигантов. Новых среди них нашлось немного, да и те, кое-как залатанные, едва ковыляли. Согласно энергетическим засветкам, двигатели некоторых судов вполне могли пойти вразнос и взорваться, а другие корабли выглядели так, что непонятно было, как на них вообще можно летать. Судя по их виду, ни один бы не перенес варп-переход.

— Как они добрались в такую даль? — поразился Антон.

— Считая откуда? — уточнил Даррас.

— Откуда угодно. Совершенно точно, что этот флот не с одной из здешних планет. Если перед нами корабли, уцелевшие в переходе, сколько погибло по пути сюда? Потребовалось бы много времени, чтобы добраться до Пандоракса из ближайшей обитаемой системы.

— Меня гораздо больше интересует, зачем они здесь, — бросил Аттик.

Отследив вокс-переговоры между кораблями, Гальба получил немного ответов. Передачи в основном состояли из рутинных обменов навигационной информацией, при этом шли явно не по форме и без всякого порядка. Те, кто управлял судами, не были военными или хотя бы профессиональными пилотами, и они до сих пор не обнаружили «Веритас феррум». Чем ближе становился Пифос, тем сильнее в передачах ощущалось радостное волнение.

— Их появление здесь неслучайно, — заключил Антон.

— Как и наше, — произнес Аттик.

— Вы думаете, что флот тоже притянуло к Пифосу?

— В этой системе, определенно, имеется одна вещь, привлекающая внимание издалека.

Гальба ещё раз просмотрел информацию по лоскутному флоту, не представляя, какую пользу потрепанная группа гражданских может извлечь из аномалии.

— Что же им от неё нужно?

— Меня заботит не это, — мрачным и безразличным тоном ответил капитан, — а то, что им вообще нужна аномалия.

Обменявшись взглядами с Даррасом, Антон заметил, что брату-сержанту не по себе.

«Я не голос совести Аттика!» — хотел закричать Гальба. Впрочем, вместо этого он спросил то, о чем не желал и думать.

— Мы ведь не можем атаковать их?

Воцарилось пугающее безмолвие.

«Не можем», — повторил про себя Антон. Путешественники явно были нонкомбатантами, имперскими подданными, и не совершали никаких преступлений. Не существовало стратегических соображений, способных оправдать их уничтожение. Никакая, даже самая бессердечная арифметика войны не поможет воинам очиститься от пятна на чести клановой роты, если они учинят подобную резню.

«Мы не такие, — думал Гальба, — не такие. Мы не должны превратиться в собственных врагов».

— Нет, — наконец ответил Дурун, — мы не такие.

Антон вздрогнул, решив, что произнес свои мысли вслух. Нет, конечно. Облегченно выдохнув, сержант ощутил умиротворение — впервые со дня предательства. Одной фразой Аттик убедил его, что Х легион не поступится честью ради военных побед.

— Следуем за ними и наблюдаем, — приказал капитан. — Пока на этом всё.

Когда флот достиг Пифоса, крупнейшие суда заякорились на геостационарной орбите над аномалией, а более мелкие начали спуск. Лихтеры совершали челночные рейсы, перевозя пассажиров с кораблей, неспособных совершить посадку, и не обходилось без происшествий. Модули ауспиков «Веритас» регистрировали тепловые колебания от взрывов транспортников, потерпевших катастрофу, но эти отдельные трагедии совершенно не снижали энтузиазм, звучащий в перехваченных сообщениях — вокс-переговоры стали ещё более взволнованными. Постоянно повторялось слово «дом».

Гальба, занятый прослушкой, сомневался, что большая часть приземлившихся кораблей сумеет подняться с поверхности.

— Они пришли, чтобы остаться, — заключил Антон.

Аттик промолчал.

Покинув базу, «Громовой ястреб» «Железное пламя» на бреющем полете понесся над джунглями. Сверху лесной полог казался таким же непроницаемым, как и снизу, так что Дурун и его сержанты мало что могли рассмотреть с воздуха. Впрочем, открытых мест всё же оказалось больше, чем во время первой вылазки: пока строилась база, «Громовые ястребы» и «Штормовые орлы» совершили десятки вылетов, обрушивая зажигательные бомбы на участок джунглей от возвышенности до колонны. Затем, пройдя через выгоревшие заросли, «Поборники» довершили начатое, разрывая пушечным огнем в кровавый туман любых ящеров, оказавшихся в зоне досягаемости. Огромные осадные щиты танков грубо выскребли тлеющую землю, создав ровную дорогу, ведущую к аномалии — шрам двадцатиметровой ширины. Поток завалило землей, от болота осталась высыхающая грязь, мох обратился в пепел.

Джунгли уже вгрызались в края дороги, пытаясь вернуть утраченные владения. По прикидкам Гальбы, уже через несколько недель придется повторять бомбардировку.

«Интересно, — подумал он, — надолго ли хватит зажигательных боеприпасов?»

Но состояние наземного маршрута сейчас не волновало легионеров в «Железном пламени», явившихся понаблюдать за судьбой новоприбывших.

Гражданские приземлились на участке площадью в несколько квадратных километров, примерно в центре которого располагалась колонна. Из множества мест поднимались клубы маслянисто-чёрного дыма, погребальные костры разбившихся кораблей. Одни разрушились во время спуска, погубленные отказавшими теплозащитными экранами или корпусами, не выдержавшими нагрузки. Другие врезались в землю, словно метеоры. Третьи вообще промахнулись мимо континента и рухнули в безмятежный океан за тёмными утесами. Кроме того, попадались суда, причины гибели которых не удавалось объяснить: будь то по вине некомпетентных пилотов, из-за ошибок в конструкции или всего вместе, они взрывались уже после посадки. Пока «Железное пламя» готовилось к вылету, Антон наблюдал за последними спусками с орбиты, прислушивался к реву двигателей, периодически прерываемому трескучим грохотом катастроф. Железная Рука задавался вопросом, сколько жизней оборвалось за эти несколько минут — несколько сотен уж точно. На поле битвы потеря такого количества смертных бойцов была бы незначительной, но для высадки без противодействия цифра выглядела просто неприлично.

И всё же, на каждый разбившийся корабль приходилось не меньше десяти успешных приземлений. По крайней мере, так подсчитал Гальба, основываясь на том, что смог разглядеть с базы. Сейчас, когда «Громовой ястреб» приближался к посадочной зоне, сержант прикинул плотность дыма и нахмурился.

— Слишком много пожаров, — произнес Антон.

— Что ты имеешь в виду? — спросил капитан.

— Катастроф было меньше, — пояснил Гальба, глядя, как небо над джунглями меняет цвет с грязно-серого на удушливо-чёрный.

— Я вообще не вижу целых кораблей, — заявил сержант Кревтер.

— Вон там, — показал Даррас, — на два часа.

Судно оказалось колониальным кораблем среднего размера и древней конструкции, намного старше Империума. То, что транспортник сумел покинуть родной мир — не говоря уже о том, что он пережил полёт в пустоте и приземление в тяжелых условиях, — выглядело настоящим чудом. «Железное пламя» зависло над кораблем, и легионеры пронаблюдали за тем, как последние пассажиры бурным потоком сбежали по сходням. Затем новоприбывшие собрались вокруг судна, забираясь на деревья, поваленные им при посадке. Транспортник оказался таким старым, что его изначальное название полностью стерлось, и на коротком, толстом носу было грубо выведено новое: «Великий призыв».

Вскоре корабль содрогнулся, словно звонящий колокол, и из открытых дверей трюма вырвались языки огня. Целый каскад взрывов у кормы образовал гигантский огненный шар, объявший двигатели.

— Они танцуют, — произнес Аттик, который стоял у открытой двери десантного отсека, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Ветер ревел в лицо капитана, но тот не колебался, будто врос в палубу.