"Фантастика 2023-118". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Эльба Ирина

Мел застучал по доске, вычерчивая заглавные литеры, обозначавшие элементы, входившие в состав реагентов. Я рисовала кольцевые и линейные формулы, указывая над стрелочками условия протекания реакций. Внизу сразу же выписывала расчетные скорости, массы, коэффициенты погрешностей.

Все время, что мел скрипел под моими пальцами, я злилась. Но вот странность, это была злость, которая сродни холодной ярости. Той, что не застит глаза, а отлично прочищает разум.

Мой почерк стал отражением моего состояния. Обычно литеры выходили у меня слегка округлыми, но сейчас я не писала, а печатала. Единственная закорючка, которая при любом условии выходила у меня прописной, — знак времени в виде символических песочных хроносов. Почему-то, уж не знаю почему, но к нижнему хвостику я добавляла завиток, больше всего напоминавший перевернутую запятую.

Уравнение реакции было объемным. Мейнхаф расхаживал за моей спиной взад-вперед, аудитория тихо замерла в ожидании.

Звонок резанул по ушам в тот момент, когда я перешла на пятую строчку в уравнении.

— Все свободны, а вы, Найриша, допишите реакции и тоже можете идти. — Голос Мейнхафа прогремел по аудитории.

Адептов как ветром сдуло. Алекс, поняв, что в вопросе я не плаваю и ее подсказки мне не нужны, легко подхватилась с места. Вир сначала помедлил, посмотрел, как я быстро стучу мелом, и тоже покинул аудиторию. Но когда мы остались с преподавателем тет-а-тет, я услышала:

— Достаточно, адептка Росс.

Я повернулась, впрочем, не торопясь откладывать мел.

— Мне осталось совсем немного дописать, — ответила я, прекрасно осознавая, что вопрос был для преподавателя лишь предлогом, чтобы задержать меня.

— Я убедился, что вы все же кое-что усвоили из темы прошлого занятия.

— Вы оставили меня одну, чтобы лично сказать это? — Я решила играть в открытую.

— Нет, — правильно понял Мейнхаф и добавил: — Я хотел сказать вам, Росс, что оценил вашу предприимчивость. После того как возможность выехать на защите диплома за счет знаний подруги от вас уплыла, вы нашли другую кандидатуру. Знаете, Найриша, вы тот еще фрукт.

Я фрукт?! Да сам он… Сухофрукт! Причем почти столетний!

— «Выехать», «за счет знаний подруги», «другая кандидатура»… — Я в точности скопировала тон Мейнхафа. — Магистр, знаете, проблематично одной писать диплом, тема которого требует от адепта уровня «каната», если у тебя всего лишь «нить».

— Неправда, в списке была тема, которая вам одной вполне по дару. — Преподаватель ударил ладонью по столу.

— Единственная. И ее из-под носа у меня забрал Йонок.

— Йонок? — Удивлению Мейнхафа не было предела. — У него же «колодец»? Зачем ему брать сложную тему, требующую малого дара, вместо простой, но рассчитанной на большие затраты магии?

— Просто он тайно влюблен в магистра Махрума, — ляпнула я, вспомнив, кто именно является куратором того диплома.

Но Мейнхаф сарказма в моем ответе не услышал.

— То есть вы хотите сказать, что когда наконец соизволили дойти до списков, то темы вашего уровня уже не было? — с подозрением уточнил он.

— Могу поклясться собственным даром, что нет, уже не было, — отчеканила я категорично. Так, чтобы мой ответ мог трактоваться однозначно.

— Найриша, — Мейнхаф посмотрел на меня колко и внимательно, будто первый раз увидел, — смотрю на вас и думаю, как в одном человеке может уживаться столько противоречий: вы бездарная адептка с крохотным даром, но изворотливая, наглая и пронырливая. Таким, как вы, не место не то что в науке, но и в университете.

— Сочту за комплимент, — холодно произнесла я.

Меня так и подмывало ответить асимметрично. В смысле на негативный комментарий высказаться по-доброму, тщательно подбирая слова… для некролога обидчика. Сдержалась. Почти.

— Тогда и вы разрешите ответить любезностью, — начала я. — Вы, магистр, отлично знаете свой предмет, у вас даже есть определенный кодекс благородства, правда, исключительно для вашего же внутреннего пользования. Вот только, служа науке, вы забываете о простом и человеческом.

— Адептка Росс, я вас уже предупреждал, что сделаю все возможное, чтобы диплома вы не получили. Так вот учтите: напросившись в соавторы к альву, вы утянете и его за собой на дно.

— Поверьте, Вир отлично плавает, — глядя глаза в глаза и улыбнувшись одними губами, уверенно ответила я. Про себя подумала: «Но меня утопить будет тоже тяжело».

— Вы самая отвратительная адептка из всех, кого я когда-либо обучал, — припечатал магистр и, повернувшись ко мне спиной, дал понять, что наш разговор окончен.

Я также, не говоря ничего, схватила свою сумку и поспешила на следующее занятие.

После разговора с Мейнхафом я весь день была злой. Впрочем, своих истинных чувств не показывала, улыбалась. После общих занятий Вир ушел на языковой спецкурс, а мы с Алекс отправились домой. Выходя из университета, подруга посмотрела вперед, вдруг резко остановилась и скривилась.

Я проследила за ее взглядом, увидала Стрелу. Он шел с перебинтованной шеей и тремя прилипшими намертво адептками. Они буквально льнули к нему, преданно заглядывая в глаза и выразительно — на грудь. И не только заглядывая, но и активно прикасаясь к оной.

— Какой же этот рыжий гад… страшный бабник! — сказала, словно сплюнула, Алекс.

— Почему страшный, вполне себе симпатичный, — поддела я.

— Раз симпатичный, забирай себе, — отрезала Алекс.

— Спасибо, он не в моем вкусе.

— Если дело только в острых ушах, то могу их рыжему подкорнать! — кровожадно прошипела она.

Да уж. Человеколюбием Алекс сегодня можно было убивать. Но не успела я ничего сказать, как подруга выпалила:

— Демоны, он меня увидел. Так, Нари, меня здесь не было.

И Алекс исчезла. Когда Стрела наконец отвязался от поклонниц и добрался до меня, я развела руками и произнесла:

— Алекс просила передать, что ее здесь не было. И даже не планировалось.

Думала, Стрела разозлится, а он — рассмеялся. Вот и пойми этих парней.

До дома я дошагала довольно быстро и, уязвленная словами Мейнхафа, засела за учебу.

Уже вечером в сумерках донесся странный звук из окна. Я насторожилась, на цыпочках подошла к подоконнику и, осторожно выглянув на улицу, потрясенно застыла.

ГЛАВА 10

Поломанный куст роз, в который я вчера выкинула обломки иголки, пел. Пел! И репертуар этого цветочного безобразия состоял исключительно из баллад о неземных чувствах. А с учетом того, что счастливо закончившаяся любовь у менестрелей была не в чести, то в конце каждой баллады кто-то из влюбленных умирал. Или оба. От неразделенных чувств, от коварства соперника, от козней врагов… Ну или хотя бы от гангрены.

Завывали розы столь пронзительно-заунывно, что я лично захотела отыскать в чулане лопату, чтобы закопать эту пакость. Но потом подумала, что некромант гораздо эффективнее и прогрессивнее примитивного ручного труда.

Тай с такой постановкой вопроса была не согласна, но, как говорится, против демократии не попрешь. А за упокоение розового куста высказались все домочадцы единогласно, исключая юную некромантку. Она-то как раз ворчала, что демократия — это гадость и архаизм и незачем ее внедрять в прогрессивную монархическую форму правления.

Впрочем, ворчала-ворчала, а заклинание упокоения прочла. И вроде бы куст даже сдох. Как выяснилось — до утра. А с первыми лучами солнца весь квартал услышал похоронный марш. Громкий и проникновенный. Розовый куст воскрес и мстил.

Утром за завтраком собралась вся семья. И даже Вир, вернувшийся накануне в семь вечера (задержался на занятиях по единому имперскому), присутствовал. Лица всех были под стать мелодии за окном. Даже каша в тарелках была какой-то мрачной, а не просто гречневой.

— Есть идеи? — вопросил дядя Моррис, когда домочадцы расправились с едой.

— Как тот, кто не понаслышке знает не только о жизни, но и о смерти, — печально и протяжно начал фамильный призрак Йоко, — могу сказать, что с тем, кого нельзя убить, нужно договариваться.